безропотная смерть, обезумевшие от страха и горя люди…
— К чему это? — сказал сентвер, поежившись. — Или тебе доставляет удовольствие смотреть на мучения несчастных?
— Я давно заметил, эрт, что подобные ужасы не для вашей чуткой души, и все-таки убедительно прошу повнимательнее сравнить пращуров человека вот с этими кадрами.
Реет сначала всматривался рассеянно, медленно переводя взгляд с одного изображения на другое, и, хотя неосознанно уже чувствовал неясную разницу между теми и другими, но никак не мог понять, в чем же состояла эта разница. И вдруг словно осенило его;
— Глаза?!
— Не только глаза, эрт, — у людей более осмысленное выражение, более стройное положение тела, более утонченные черты.
— Ты хочешь сказать…
— Да, эрт. Все тысячное войско искусственно созданных саморазвивающихся киберсистем погибло, а люди, настоящие люди, переживали это как смерть близких, поскольку они не знали и знать тогда не могли, что такое биороботы. Пришелец уничтожил свои создания намеренно, за что, видимо, и был умерщвлен. Всмотритесь: на этом снимке он не совершенствует схему, как вы подумали вначале, а наоборот — вносит поправки на быструю потерю энергии; он не хотел давать вождю неограниченную силу и, кроме того, опасался неуправляемого размножения биороботов, которое могло бы привести к весьма трагическим последствиям…
Рэст чувствовал, как голова его заполняется тягучим теплым туманом, и он не находил в себе мужества освободиться от этого тумана. Он плохо соображал. Слова Тума доносились будто сквозь сон, хотя он и пытался понять их подлинный смысл. Недоставало воздуха. Стало душно, и время от времени сентвер с удивительным равнодушием думал о том, что может потерять сознание от недостатка кислорода, что хозяином положения сейчас является не он, человек, а его железный помощник, который уже успел надежно защитить себя… Предусмотрителен!
— Значит, умерли… Все до последнего, — сказал он слабым голосом, сдавливая пальцами виски и безучастно глядя на экран. — Все до последнего…
— Да, эрт.
— Душно. — Рэст начал расстегивать воротник. — Почему так душно, Тум?… А, да… — Пошатываясь, он подошел к окну и прислонился лбом к холодному стеклу. — Мышеловка. Склеп.
— Простите, эрт. Не понял.
— Открыл бы окно — дышать нечем!
Тум словно не слышал сентвера. Мигнув большим фиолетовым глазом, он все тем же ровным тоном сказал:
— Эрт, мне кажется, вы до сих пор не осознали главного: вы — человек, все вы — настоящие люди, а не потомки саморазвивающихся киберсистем. Те все погибли, все до единого!.. Имей профессор Грен вторую кассету, а еще лучше — черный ромбоэдр, он не пришел бы к трагическому концу от ошибочной мысли о своем искусственном происхождении. Ведь он полагал, что созданные пришельцем существа уничтожили людей, заполнив собою весь мир…
— Я это понял, Тум. — Отыскав в холодильнике лед, Рэст долго и сосредоточенно остужал разгоряченное лицо.
— Я никудышный сентвер, вот что, — прокашлявшись, сказал он. — Я не сообразил даже, что такой нелепости с созданием самосовершенствующихся биороботов, которые бы стали выше людей, вообще не может быть. Это само по себе немыслимо! Рэст сдавил виски. По рукам его бежали струйки таявшего льда. — И все же, что беспокоило Лже-Берт-Ху-Нера? Почему он старался уничтожить следы посещения нашего мира его сопланетниками?
— Пришелец тревожился именно за то, что случилось с вами, эрт, и с эртом Греном.
— То есть?
— Он боялся, что люди не смогут до конца понять всего, что произошло здесь тысячи лет назад, и у них возникнет убеждение в их неполноценном происхождении. Этих сведений многокольцевой аппарат не имел. Что же касается профессора Грена, то он, возможно, и узнал бы истину, будь у него этот шестигранник или хотя бы вторая кассета с пленкой, где запечатлена гибель биороботов. Впрочем, вряд ли. Он был сбит с толку ошеломившей его информацией. У него просто не было сил заново, трезво и спокойно во всем разобраться…
Рэст уже не слушал Тума. Теперь, когда сознание немного прояснилось, голову неожиданно заполнили мысли одна тревожнее другой. Он со страхом думал о том, что рано или поздно расследование этой тайны станет достоянием планеты, поползут слухи, одни нелепее других. Люди начнут с подозрением относиться друг к другу, видя в соседе человека и считая роботом себя. И наоборот… Он вдруг совершенно ясно представил страдания обезумевших людей, потерявших под ногами твердую почву, подобно Грену; людей, которых уже ничем не убедишь, когда в их души закрались страхи и сомнения…
— Тум! — Рэст испугался своего голоса, прозвучавшего в тишине особенно громко и резко. — Раздави этот ромбоэдр!
Фиолетовый взгляд робота стал тусклым и невыразительным. Он медленно взял со стола черный передатчик и сжал его в сильных железных ладонях. Раздался едва слышный хлопок.
— Вы решили, эрт…
— Да, Тум. Пойми: никакой тайны, никаких слухов не будет, если… — Сентвер извлек из приемника робота пленку, собрал магнитофонные ленты и поджег все это в металлическом кювете. Затем вплотную приблизился к помощнику и четко произнес:
— Эс-двести шестьдесят четыре-зет!
Глаз Тума потух. Он вздрогнул и замер. Рэст торопливо вскрыл сектор памяти, извлек блоки и бросил их в устройство, стирающее записи. Он уже чувствовал запах газа и спешил закончить все намеченное на последние минуты жизни…
Погружаясь в пьянящее небытие, он с полным безразличием к себе понял, что кто-то пытается открыть дверь в кабинет…
