политической ситуации…
Пауза.
– Вы сами не ведаете, что творите, – наконец проговорил Примак негнущимся голосом. – Он же совершенно беспомощен и все наши успехи сведет на “нет”. Все усилия, все жертвы будут напрасны.
– Мне лучше знать!.. Уж кому-кому меня судить, но только не вам! – Равандран перевел дух и сказал уже гораздо спокойнее: – Надеюсь, вы выполните мое распоряжение.
– Само собой, господин Генеральный секретарь.
– Вот и хорошо. Тогда пусть подойдет к фону ваш начштаба.
– Сейчас…
Генералу действительно удалось остановить наступление Народной Революции. Захваченную десантниками в Кисангани пленку с “Хабад КОМАНДОЙ” спешно доставили в штаб. Вторая была добыта батальонными разведчиками в расположении “смертельной” бригады имени Нкрумы. Размножали их, когда черные камикадзе снова пошли на прорыв. Одновременно было смонтировано несколько стационарных телепередатчиков. Ооновская авиация в это время уничтожала переправы через Конго, Убанги и другие реки в тылу врага. Военными и гражданскими самолетами начали прибывать телемониторы и видеомагнитофоны из соседних стран. Власти Кении, Уганды, Эфиопии и Республики Белого Нила были кровно заинтересованы в поражении Хаба-да и активно помогали “голубым каскам”. Саперы спешно проделывали узкие проходы в минных полях, чтобы выдвинуть навстречу штурмующим ооновские позиции толпам свое новое оружие.
Наконец копии пленки вместе с “ящиками” попали на передовую. Тем временем валы из спиралей Бруно были преодолены уже в трех местах, и неграм оставалось пройти последние двадцать минированных метров. Снова гремели взрывы. Кое-кто из жителей ТАР уже добрался до свежепроделанных саперами проходов и устремился к первой линии окопов. Солдаты сдерживали их голыми руками. Все оружие было заблаговременно вывезено в тыл. Наконец передача началась…
– Хабад КОМАНДА! – вещал с экранов Лидер Революции, и толпа замирала. Так было по всей линии фронта. В воцарившейся невероятной тишине люди стояли, застыв в ожидании последующего приказа, словно кролики, загипнотизированные удавом. Но приказа все не было – в полевых условиях не удалось синтезировать голос Хабада, а ученые только еще вылетели двумя рейсами из Парижа и Нью-Йорка.
Потом – примерно через полчаса – начиналось какое-то шевеление, и вот уже люди один за другим стряхивали с себя оцепенение и возвращались к исполнению прежнего приказа, правда, чуть более вяло.
– Хабад КОМАНДА! – тут же звучало снова и все повторялось. Так проходил час за часом. С каждым разом возвращаться к активным действиям было все труднее – стала возникать заторможенность, да и голод с усталостью брали свое.
А когда из-за линии фронта открыла огонь уцелевшая Хабадова артиллерия, пытаясь уничтожить ооновские телепередатчики, она была моментально подавлена шквальным огнем и бомбо-штурмовыми ударами “голубых касок”.
К ночи последние африканцы в изнеможении попадали перед экранами. Силы окончательно покинули их. Можно было начинать операцию по их вывозу в тыл и “раззомбированию”.
Все это время Примак самым наглым образом игнорировал беспрерывные вызовы из Штаб-квартиры ООН. Генерал-лейтенант прекрасно понимал, что уже этим одним подписывает себе приговор, но другого пути остановить “марш смерти” не было.
…“Пятачок”, который дожидался в соседней комнате, неторопливо подошел к видеофону. Он был бледен и лишь на круглых бритых щеках проступил багровый румянец.
Примак успокаивающе похлопал его по плечу и вышел. Адъютант хотел что-то доложить, но генерал- лейтенант остановил его:
– Погоди. Доложишь генерал-майору Сидорову. – Так на самом деле звали “Пятачка”. – Я передаю ему командование.
– Слушаюсь, – растерянно ответил тот. – А что случилось, Игорь Николаевич?
– Я передаю ему командование, – повторил Примак. Голос его был сухим и ломким. Он разозлился на себя: еще не хватало распускать нюни на глазах подчиненных!
Генерал-лейтенант сел, облокотившись на спинку стула. Он вспомнил вдруг свой отъезд из Москвы.
На огромном летном поле маленькие фигурки жены и старшей дочери казались какими-то неприкаянными, даже жалкими. Рядом с ними неподвижно стоял офицер охраны, одетый в штатское, он курил, время от времени быстро посматривая по сторонам.
Игорь Николаевич убедился, что погрузка штабного имущества идет полным ходом, что ЕГО самолет уже готов к вылету, и быстрым шагом направился к Жанне с Иринкой. Жена припустила ему навстречу, а дочка немного отстала.
Жанна повисла у него на шее.
– Ей богу, неудобно…– он не договорил, пришлось ответить на поцелуй. – Ну ты уж… Как будто навсегда прощаемся…– Отдышался и впился в ее губы снова.
Иринка терпеливо ждала своей очереди.
– Тяжко что-то на душе, – прошептала жена ему в самое ухо. – Береги себя, Ига…
– Ну ты же знаешь: я – заговоренный! – усмехнулся Примак. – Лоб чугунный, сердце луженое, а затылка и вовсе нет. – Но она и не думала смеяться в ответ.
– Ты надолго?
– Ну… не знаю. Месяца два или три. На таких должностях долго не засиживаются.
– А мне нельзя к тебе? – Взгляд просительный, а в голосе уже изначально безнадежность.
