необходимых вам размеров груди, талии и бёдер, и надуюсь точно как надо.
И он, не дожидаясь цифр, сначала сдулся до прежнего мальчишеского вида, а потом надул себе только бёдра и грудь, при этом заузив талию.
— Вот, — он повернулся, демонстрируя себя. — Формы Моники Смайл в фильме 'Девушка моих грёз'.
— Стоп, — сказал Микки. — Именно это мне и нужно.
— Сорок долларов за одно сношение.
— Сколько? — переспросил Пип.
— Моника Смайл стоит сорок долларов за одно сношение, — повторил трансвестит. — Я и голосом её говорю, вы не замечаете? Это голос Моники Смайл, один к одному.
— А ты хоть продезинфицирован, Моника Смайл?
— Обижаете. Я не какая-нибудь дешёвая потаскуха, которую надо обрабатывать после каждого клиента. У меня половые органы, включая рот и анус, дезинфицируются автоматически. Чище меня не найдёте никого во всём квартале!
Микки подмигнул Пипу.
— Ладно, не будем придираться, я и так вижу, что это то, что надо, — и он достал из внутреннего кармана бумажник, в котором, впрочем, ничего, кроме кредитки с заблокированным счётом, не было. — Сорок долларов так сорок долларов. Только я очень тороплюсь и хотел бы всё сделать по-быстрому, желательно — за ближайшим углом.
— Нет проблем, — трансвестит оживился. — Тут рядом подворотня удобная, туда все наши водят клиентов, если кто торопится. Вам минет?
— Предпочитаю влагалище. Моя любимая поза — стоя…
— Это и моя любимая поза. Пойдёмте, здесь недалеко…
'Моника Смайл', одёргивая на себе сюртучок, который не застёгивался из-за сильно увеличившейся груди, перебежал улицу и быстрым шагом направился вдоль витрин. Приятели поспешили за ним. 'Моника' свернул за угол и остановился у входа в тёмную подворотню.
— Там уютно и никто не помешает, — почти пропел он и, повернувшись к здоровенному роботу, который маячил невдалеке у стены, сказал деловито: — Билл, этот джентльмен со мной.
Он вошёл в темноту и исчез в ней. Микки с Пипом, уже привыкшие к тому, что секс в квартале красных фонарей чаще всего происходит в подворотнях, двинулись было туда же, но тут могучая фигура Билла отделилась от стены.
— Ширли обслуживает только людей, — прогудел робот низким басом. — Пусть этот, — он показал на Пипа, — останется здесь.
— Он мой телохранитель, — ответил Микки. — Без него не сделаю ни шагу. А то кто вас знает, может, вы собираетесь меня обчистить.
— Билл, — раздался из темноты голос 'Моники', — пропусти их, они платят сорок баксов!
— А, ну это другое дело, — сразу смягчился Билл. — Тогда идите.
Микки и Пип вошли в подворотню, похожую, как и большинство подворотен в Гелиополисе, на длиннейшую трубу. Далеко впереди виднелся квадрат выхода, в котором синело ночное небо и тускло светили два бледно-белых огня. Микки почти вслепую двинулся на них, но, не пройдя и десятка шагов, остановился, услышав торопливый шёпот 'Моники', или, как его назвал Билл — Ширли:
— Давай здесь, что ли. Баксы отсчитал?
Кибернетик помахал бумажником.
— Если мне что-нибудь надо, плачу не торгуясь и на чай даю.
— Обожаю тебя, милашка!
Микки, медля раскрыть бумажник, ткнул пальцем в торчащий сосок 'Моники'.
— Только вот что, — сказал он. — Насчёт Моники Смайл я передумал. Ты, давай, сделайся попышнее. Как можно пышнее. Чтоб самое-самое, понимаешь?
— Для тебя — что хочешь, — пропел Ширли.
Послышалось знакомое шипение, и формы трансвестита начали увеличиваться. Микки, тихонько смеясь, щупал пальцами его мягкую кожу.
— Отлично, отлично, — говорил он, глядя, как трансвестит раздувается, как округляются его щёки и подбородок, как бёдра, шея и предплечья становятся похожими на бочонки.
Ткань сюртучка оказалась настолько эластичной, что обтянула весь этот шар.
— То, что нужно, — смеялся кибернетик. — А ещё толще можешь? За дополнительный жирок накину лишние пять долларов!
За его спиной топтался Пип. Микки едва заметно кивнул ему, и робот всё понял без слов. Впрочем, свой знаменитый штырь он уже держал наготове. Привинтить его было делом нескольких секунд
— Вот, только для тебя, — проворковала голова трансвестита, казавшаяся каким-то чужеродным элементом на огромном шаре, который едва стоял на шаровидных ногах. — Самое максимальное ожирение, красавчик. Пользуйся. Только сперва денежки!
— Пип, — Микки обернулся к своему роботу, — ну-ка, проверь, достаточна ли жирность.
— Чего это он будет меня проверять… — недовольно заговорил трансвестит, но руки Пипа уже обхватили его мягкую тушу, стиснули и притянули к себе. С глухим гудением заработал штырь.
— Эй, что это? — визгливо выпалил Ширли. — Что это у тебя между ног? Это член? Я роботов не обслу…
Договорить он не успел. Разодрав искусственную кожу, штырь вонзился во влагалище. Зашипел выходящий воздух. Тело трансвестита начало стремительно худеть. Не устояв на ногах, он повалился навзничь. К этому моменту воздух ещё не весь вышел из него, и потому, упав, он слегка подпрыгнул, как мяч. Пип, оказавшийся на нём, подпрыгнул вместе с ним.
Микки огляделся. Оба входа в подворотню были пустынны. Пип вжимался в трансвестита, попутно раздвигая его ноги, и тихонько стонал, совсем как мужчины во время оргазма. Слабый синеватый свет выхватывал из темноты сбившийся курчавый парик Ширли и голову Пипа в нелепой улыбающейся маске. Наконец, слабо дёрнувшись, трансвестит замер и растянулся на асфальте. Голова его без парика была гладкая, с отверстиями и мелкими выступами, из которых торчали кончики проводов. Тело, окончательно сдувшись, стало тощим как скелет.
— Уфф, — пропыхтел Пип, отвинчивая штырь. — Всё-таки самое милое дело — это вводить во влагалище! Я, как ввёл, добрался до батареи тут же, за пять секунд!
— Как ты себя чувствуешь?
— Готов к любым подвигам!
— Тогда прячь штырь и ступай за мной, — Микки бесшумно двинулся к выходу. — Надо пройти этого Билла, который, по-видимому, 'пасёт' здешних проститутов…
— Я уложу его одной левой.
— Только драки нам не хватало!
Но здоровяк-робот даже не повернул головы в их сторону. Выйдя из подворотни, Микки неторопливым шагом двинулся к ближайшему углу. Пип шёл за ним. Микки нарочно не спешил, зная, что в квартале красных фонарей торопливость может вызвать подозрение у окружающих.
Они свернули за угол и зашагали по другой улице, где тоже стояли или прохаживались роботы-геи. Они улыбались Микки, подмигивали накрашенными глазами и зазывно гладили свои торчащие пенисы. Микки и Пип снова свернули, перешли перекрёсток и углубились в улицы, где красных фонарей уже не было, где меньше было прохожих и машин, а витрины почти все были забраны жалюзи. Роботессы-проститутки околачивались и здесь, толпясь в основном под редкими фонарями. Кроме них, можно было встретить и бродяг — как роботов, так и людей, копошащихся у мусорных баков или лежащих среди коробок.
Здешние роботессы были уже не того сорта, что в кварталах красных фонарей: потёртые, ржавые, с облезлой искусственной кожей, с какими-то тряпками на голове вместо париков. При приближении Микки они раздвигали ноги, показывая тёмную дырку, и надтреснутыми механическими голосами предлагали улететь на небеса за пятьдесят центов. Когда в конце улицы появлялась, сверкая мигалкой, полицейская машина, они отодвигались в тень, а бродяги прятались за баками или в подворотнях. Микки с Пипом спешили скрыться вместе с ними.
