– Сделаю, – Степа наконец нашел, где отсчитываются секунды восстановления тяги, и теперь как приклеенный следил за ними.
Тем временем фиолетовый рой приблизился к ним вплотную.
– Не дергайся, – предупредил пилот. – Мы должны выглядеть идентично. Тогда есть шанс, что не заметят.
– Да я и не дер…
Бот содрогнулся всем немаленьким телом. Оглушающий взрыв рубанул по барабанным перепонкам даже через шлем убээса. Половина мониторов погасла разом, лампы потолка устроили какое-то световое представление. Из-за постоянного моргания сосредоточиться стало невозможно. Сфера пошла помехами, вспышками. Но светилась. И на ней четко отслеживалось красное пятно, все-таки пристроившееся в хвост единственному зеленому.
Еще удар. «Жаба» накренилась, рыскнула в сторону. Еще чуть-чуть, и свалилась бы на землю, теперь уже безо всяких маневров. Донкат сам не понял, как он ее поймал. Крен. Сильный крен. Бот повело в сторону. Степа вернул его на курс. Бот опять увело. Еще одна коррекция. И опять.
– Держишься? – хрипло спросили слева.
– Держусь, – Степа не видел ничего, кроме штурвала, рябящей сферы и рыскающей «Жабы».
– Немного осталось. Подлетное время восемь минут.
Удар в корму. Бот прыгает вперед. Его опять ведет. Но он летит, и Степа не выравнивает его. Тяги двигателей хватает на то, чтобы лететь боком. И Степа летит.
– Выравнивайся, – это пилот.
– Не буду, – Степа, сконцентрировав все внимание на ставшем враз непослушным штурвале, помотал головой. – Он бьет в корму, а там наши. Пробьет броню, они поджарятся.
– А так он нас на куски разнесет. Только половина двигателей рабочие, остальные сдохли.
– Выкинем их в крайнем случае над поверхностью, – упрямо наклонил голову Степа. – Знаешь, как?
– Нет, – фыркнул пилот, – никогда о таком даже не слышал. Да и откуда пилоту-то знать, что его машина может?
Еще один удар сотряс ковыляющую боком «Жабу».
– Энергия в норме, – доложил Степа. – Быстрее лететь все равно не получится. Может, стрельнешь?
Ответом ему было молчание. Рабочее молчание. Пилот, отпустив рукояти управления огнем, бешено выставлял какие-то параметры на панели. Вот он закончил и опять схватился за гашетки.
– Готов? – хрипло бросил он Степе. – Сейчас тяги вообще не будет. Держись.
– Держусь, – непонятно, что он там придумал, но если бы Донкат мог, он бы зажмурился.
Тяги и так практически не было, а если и еще забрать…
Бот тяжело вздохнул. Как человек. Сначала наполнился силой, а потом выдохнул. Степа замер. И ничего не произошло. Только «Жаба» почти остановилась в воздухе, продолжая движение, видимо, исключительно из чувства долга. Обескровленные двигатели не могли придать и видимости ускорения. Степа мазнул взглядом по сфере, с тусклой тоской уставился на приборную панель, ища там непонятно чего… и вернулся к сфере. Она была пуста. Ну, не то чтобы совсем пуста: три красных точки наверху и одна зеленая в центре… Одна! Зеленая – одна! Тягостный вздох искалеченной «Жабы» все-таки сделал свое дело. Охотников больше не было.
– Есть! – заорал Степа. – Есть! Попали, сбили, его больше нет!!!
– Вижу, – подрагивающим от напряжения голосом проговорил пилот. – Есть поражение.
Он с трудом отцепил руки от рычагов и с силой встряхнул кистями, сбрасывая адреналин. Сзади раздались одобрительные голоса Селены, профессора и Декстера. Степа улыбнулся: как же давно он их не слышал.
– Три минуты до точки сброса, – проморгавшись, сообщил пилот как ни в чем не бывало.
– Держим, – бодро доложил Степа.
Но его бодрости суждена была недолгая жизнь. В сферу медленно, как будто издеваясь, вползли три бледно-красных точки. Донкат неверяще смотрел, как они приближались к почти выровнявшейся зеленой. Он медленно повернулся к пилоту. Тот точно так же смотрел на предательски изменившуюся сферу.
– ………, – ругань была какой-то даже равнодушной. Сил после такой встряски и, что самое обидное, победы, не осталось совсем.
– Что делаем? – вопрос дурацкий донельзя. А то так не ясно?
Но пилот ответил. Коротко и ясно. Без вариантов.
– Падаем.
Степа на удивление безразлично вздохнул про себя. Опять высотные эксперименты, да сколько можно…
– Надо космоштурмов предупредить.
Пилот, колдуя нал панелью управления огнем, кивнул.
– Предупреждай.
Донкат дернул углом рта, переключаясь на первый канал.
– Сергей Петрович, – убейте, не мог он по званию к Соловью обращаться. – Приготовьтесь, пожалуйста, сейчас падать будем.
Вышло настолько по-петрухински, что Соловей не был бы Соловьем, если бы не съязвил по этому поводу…
Но падать тем не менее пришлось все равно. И очень скоро.
Глава 22
Кто сказал, что бойджа дает силы? Пенек? Где эта зараза? Сюда его. Голову отвернуть.
Донкат лежал на животе, уткнувшись забралом в какую-то мягкую кочку. По мере приближения к «Белому Месту» жизнерадостная природа Бойджера превращалась в нечто несуразное. Деревья становились бледнее, нелепее. Их искривленные ветки тянулись во все стороны, презирая законы природы, физики, и… чего там еще положено? Сухие, как немощные руки, ветки росли вверх, вбок и даже вниз, судорожно подрагивая редкими скрученными листьями. Ровная сухая почва понемногу уступала место то и дело хлюпающей под ногами жиже, из которой гнилыми зубами выступали поросшие неопрятным мхом кочки. На одной такой Степа сейчас и лежал.
Не то чтобы он ее специально выбирал, просто так получилось. Когда перед тобой рвется в земле два заряда плазмы, то тут трудно выбирать место, куда поудобнее приземлиться.
Степа хотел криво улыбнуться, демонстрируя самому себе твердость не покидающего его духа, но получилось только всхлипнуть. Тяжело и с надрывом. Ноги не поднимались, руки не двигались, плазменник с импульсником стали весить, как небольшие боты. А конца этому изматывающему, бесцельному бегу в темноте не предвиделось. На забрале шлема все так же висели красные точки, методично преследующие уходящих.
– Жив? Вставай, – раздался в наушниках ровный голос Декстера. Вот уж кто из армитона сделан. И откуда у ветерана столько сил? Он же старый уже.
Закованная в убээс рука выдернула Степу из чавкнувшей грязи. Мир опять стал вертикальным.
– Вперед, вперед! Селене с профессором помоги, – сакс хлопнул Степу по плечу и скрылся в темноте.
«Помоги». Степа сделал пару раз вдох-выдох. Легко сказать: «помоги». Ему бы кто помог. Или они все думают, что его запихнули в убээс и вышвырнули из тяжело рухнувшей «Жабы» в ночную темень, и он стал полноценным космоштурмом? Ничего подобного.
Но такие мысли у Степы появились только сейчас. А тогда, когда он посадил обожженный, раскуроченный штурм-бот под огнем трех саксовских, он казался себе чуть ли не героем витранса. Все, думалось, работа закончена. А вот нет. Все только начиналось.
Да, высыпавшие из десантных отсеков космоштурмы, целые все до единого, наперебой хвалили новоявленного «пилота», все же дотащившего группу до места. Каждый счел своим долгом сказать ему что-то ободряющее. И Степа возгордился, забыв о том, что гордыня – это грех, а наградой за хорошую работу обычно является новая работа.
Он теперь выходил для всех эдакий универсальный солдат. И швец, и жнец, и на дуде игрец. В убээсе
