выставил на журнальный столик коробку шоколадных конфет «Моцарт». Я знала, что дорогими конфетами он угощает только важных гостей.
– Вы начинающая модель или уже работали? – спросил он, с некоторым удивлением вглядываясь в мое лицо.
Я прекрасно его понимала – сама изумилась, когда впервые увидела себя обновленной. Я тоже долго себя разглядывала и никак не могла понять: как это обычное с первого взгляда лицо может обладать такой притягательной силой?
– Я профессиональная модель, – сказала я, выдержав его взгляд.
– И у вас есть портфолио? Вы с собой принесли?
– Нет, – покачала головой я, – портфолио у меня нет, надо делать новое.
– Но как же… Вы же сказали, что уже работали. – Он встряхнул головой. – Как вас зовут?
– Анастасия, – улыбнулась я.
Только в этот момент лицо его немного просветлело. Все-таки он был профессионалом, и моя улыбка, наверное, показалась ему знакомой. В первый момент он был очарован и запутан русалочьим магнетизмом моего нового лица. Но потом пригляделся и вдруг увидел знакомые губы, и знакомые волосы, и знакомые сережки в аккуратных маленьких ушах.
– Анастасия?! – недоуменно переспросил он. – Анастасия… Николаева?!
Я кивнула и улыбнулась. Потом покружилась перед ним, давая ему возможность вволю налюбоваться новыми очертаниями моего портрета.
– Но… Это невероятно, – выдохнул Бажов.
– Я думала, что ты привык к метаморфозам. Разве другие модели никогда не делали операций?
– Делали, но это были не такие операции. Скажи, а кто же такое сотворил? Я бы к нему отправил нескольких своих девочек.
«Еще чего, – подумала я, – пусть сами побегают и найдут! А потом попытаются убедить гениального хирурга, что совершенное лицо необходимо им как кислород».
– Тебе придется выложить за это большие деньги, – соврала я.
– Кто же заплатил за тебя? – недоверчиво спросил Бажов.
– Это тебя не касается. Может быть, у меня появился богатый покровитель.
– Рад за тебя… Анастасия, ты пришла, чтобы поиграть на моих нервах? Или ты хочешь продолжать работать у нас?
– А ты мне работу предлагаешь? – усмехнулась я. – Странно, твоя Танечка сообщила, что набора новых моделей нет.
– Я когда-нибудь точно уволю эту безмозглую лошадь, – беззлобно проворчал он, и я поняла, что, скорее всего, он с Танечкой спит, поэтому она так и бесится, не допуская пред его очи красавиц, – все карты мне путает.
– Борис… – Я набрала в грудь побольше воздуха, прежде чем задать ему главный вопрос. – Ты думаешь, что я могла бы работать?
Он нервно вскочил с места и подошел ко мне так порывисто, что я даже испугалась. После операции я никак не могла отделаться от навязчивого чувства собственной хрупкости и уязвимости.
– Ты это серьезно? Анастасия, да мы с тобой мир покорим!
Я просияла. Бажов, как и любой энергичный человек, умел заражать окружающих вирусом энтузиазма.
– Да? Мне почему-то страшно… Я этого хотела, но теперь страшно…
– Тебе нечего бояться. – Он вернулся за стол и среди небрежно раскиданных бумаг нашел стандартный договор, который все модели заключали с агентством «Дженерал». – Вот. Надеюсь, ты помнишь, как его заполнять.
– Но со мной уже заключен договор, – удивилась я, – срок которого истекает только через год.
– Это с Анастасией Николаевой заключен договор, – улыбнулся Бажов, – с неудачницей Настей Николаевой, которая когда-то подавала большие надежды. Но окончательно скурвилась к двадцати годам.
Мне стало не по себе. Он говорил обо мне, как о постороннем человеке, о котором можно спокойно сплетничать по причине его отсутствия.
Но я-то была здесь!
– Ты станешь известной под другим именем, – выложил мне свой план Борис, – можешь выбрать то, которое тебе понравится. Но чем проще, тем лучше. Маша Иванова, Даша Петрова, Таня Сидорова.
– Таня Сидорова – это твоя секретарша, – напомнила я.
– Неважно, – отмахнулся Бажов, – придумай что хочешь. В понедельник приступим к работе над портфолио. Думаю, за неделю наш фотограф управится. А в следующую пятницу я представлю тебя изумленной публике.
– Почему именно в следующую пятницу? – Я слегка обалдела от свалившейся на голову информации.
– Ты со смеху умрешь, – рассмеялся генеральный директор. – В следующую пятницу будет полуфинал конкурса «Дрим-косметикс – Нью-Йорк». Конечно, ты не проходила отбор, но я тебя впихну. И организаторы будут мне за это благодарны, как только увидят твое лицо.
Я ушам своим поверить не могла. «Дрим-косметикс – Нью-Йорк»! Конкурс, с которого когда-то, шесть лет назад, началась моя карьера модели! И, надо сказать, довольно бесславно началась.
– Но… Я уже старовата для такого конкурса, не находишь?
Он посмотрел на меня прищурившись и уверенно скомандовал:
– О своем возрасте можешь забыть. Ты выглядишь хорошо, никто ничего не заподозрит. Мы придумаем тебе трогательную историю: мол, приехала ты из провинциального городка, родилась в бедной, но интеллигентной семье, и тебе семнадцать лет.
– Но это же… Это же обман, если об этом узнают, то я стану персоной нон грата! – возмутилась я.
– Не надо прикидываться такой наивной, тебе же не семнадцать лет, и ты не провинциальная девочка из интеллигентной семьи, – подмигнул Бажов, – да такое делается сплошь и рядом. Естественно, организаторы конкурса будут в курсе дел. Ведь им придется делать тебе загранпаспорт. Когда ты победишь…
– Но я не…
– Обязательно победишь! – с улыбкой перебил меня Бажов. – Можешь поверить моему жизненному опыту. Победишь, причем без всякого блата. Потому что такого личика они еще не видели!
… – Мне нужен муж, – сказала я Лизке за завтраком в ресторанчике на Садовом кольце, – только сейчас я понимаю, что устала. Я не хочу участвовать в этом конкурсе. Мне двадцать лет, и я хочу, чтобы меня заперли в золотой клетке.
– Ну ты даешь! – присвистнула Лизка. Она смотрела на меня с некоторым подозрением. Этот намек на недоверие появился в ее взгляде с тех пор, как она впервые увидела мое новое лицо. – Как мы заговорили: заперли в золотой клетке! – торжественно передразнила она.
– Так оно и есть.
– Лучше скажи, что просто испугалась. – Лиза лениво листала меню. Я знала, что сейчас она подзовет официантку и закажет что-нибудь жирное и калорийное. Она тоже пыталась соблюдать диету, но миссия сия оказалась для нее невыполнимой.
– Испугалась чего? Своего детства, – с видом дипломированного психолога заключила она.
Я поморщилась:
– Не умничай.
– Но я правда так считаю, – капризно протянула она, – этот конкурс является для тебя неприятным воспоминанием, так?
– Я даже могу сказать, что именно мне вспоминать неприятнее всего. – Я дотронулась кончиками пальцев до щек. Каждый раз, когда я вспоминаю ту историю со стеклом в пудренице, у меня саднит кожу.
– Об этом умолчим, – невозмутимо сказала она, – не могу, хочу сырный торт!
– Съешь, раз хочешь, – вяло разрешила я, – тебе же больше не надо работать моделью.
