чего угодно жидкого — побочный продукт недолгого контакта с некой частной и очень тайной охранной компанией, разместившей столь странный заказ. Что собирались распылять они — оставалось тайной, важно было то, что он был двухрежимным — мог постепенно «подтравливать» содержимое в атмосферу, а мог и почти разом выпустить, и даже не сразу, а через какой-то промежуток времени: внутри был вмонтирован примитивный пружинный таймер, заводившийся вращением головки баллончика.
Судя по всему, не дезодорант собирались распылять, учитывая то, что заказчики были заинтересованы в создании сильнодействующих наркотиков, способных вырубить человека после первого же вдоха. Стабильное и правильно работающее вещество создать не удалось, слишком много непредсказуемых моментов мешали его применению, но аппарат для распыления появился. Появился и исчез в хранилищах компании за ненадобностью до поры до времени. И вот теперь…
— Ну и что вы туда налили, умники? — спросил генерал, глядя на разложенные перед ним на столе портреты «фигурантов». — Неужели вы даже до этого додумались?
Все трое, как на подбор нечёсаные, очкастые и бородатые, классический тип «интеллигентов от науки», они никак не вязались в сознании с какими-либо злодействами. Это с виду, потому что Пасечник по причине своего крестьянского происхождения интеллигентам категорически не доверял, формулируя своё отношение к ним фразой: «Пользы от них ноль, зато мнение есть у каждого». А в качестве примера выводил всё поколение «шестидесятников», которые, по его мнению, и загубили ту страну, в которой жили.
Не срасталось во всей картине одно — «шестёрка» вырвалась за периметр именно в результате взрыва, и сомнению этот факт подвергать было бы просто глупо. Пасечник видел своими глазами разваленную лабораторию, разбежавшихся животных, следы взрыва. И баллончики, заполненные питательным бульоном с «материалом», в эту картину не очень укладывались. Хотелось бы уложить, но не лезли.
Сегодня он вышел на работу рано, мысли спать не давали, так что сейчас из окна кабинета генерал мог смотреть, как поднимается большое красное солнце над полями. В здании «Пасеки» было тихо, сотрудникам ещё даже будильники не звенели, поднимая на службу, и только караул исправно нёс службу на периметре территории.
— Как в прогнозах всё было, так и случилось, — пробормотал Пасечник, стоя у окна. — Институт — центр распространения, высокая вирулентность, короткий инкубационный период, самолёты… всё, как Домбровский и предсказывал… — И, словно наткнувшись на стену, Пасечник замолк, а затем снова заговорил: — Интересно, у него в прогнозах учитывалось, что начальник Службы безопасности старый дурак?
Тут генерал словно другую скорость включил. Усевшись за стол, он затребовал к себе Усимова, неважно, спит тот, ест или с женой милуется, а заодно двоих молодых офицеров из группы радиоразведки.
Татьяна Лапина
28 мая, суббота, утро
— Лёха, ну и что нам теперь делать? — спросила Татьяна «коменданта лагеря», после того, как тот был занят целой разведротой гороховецких военных, прибывших с рассветом.
— Ждать, — пожал Лёха плечами. — Выдвинемся с военными на хлебозавод, развернём связь и будем ждать. Так или иначе, но Серёга с ребятами в эфир выйдут, сейчас они за пределами.
Никто даже не ожидал от вояк такой оперативности: только предупредили, что те намерены выступить, и на тебе. С военными прибыл уже знакомый старлей Белявский, всё такой же шустрый и ехидный, с ходу начавший ещё и кадриться ко всем девушкам группы, вызывая приступы мрачности у неожиданно ревнивого Пашки, хотя заметно выделял старлей Машу, и даже сделанное с ходу предупреждение о наличии двух детей лихого разведчика ни разу не смутило. И сама рыжая снайперша вдруг заметно оживилась, сразу и легко пойдя на контакт. Как-то события последних недель совсем выбили у окружающих из головы простое осознание того факта, что Маша мало того что женщина, но ещё и красивая, и просто молодая, вот и смотрели теперь с удивлением.
Военные перекрыли дорогу, заняли блок, выбросили дальше в направлении противника разведдозоры, которые взяли под наблюдение бандитскую базу, и сейчас ожидали подхода основных сил, с которыми и собирались решительно сдвинуть границы образующихся анклавов в свою пользу. Аргументы насчёт ключевых точек оказались вескими, те тоже умели карту читать и понимали, что тот, кто держит район хлебозавода, контролирует все подходы к области.
Была весточка и от ушедшего в «Шешнашку» отряда. Белявский сказал, что со стороны «бандитских земель» три дня назад вырвалась на поезде целая деревня, и помощь в этом самом побеге оказали легкоузнаваемые персонажи. На тот момент потерь в их отряде не было, и более того — они сумели разжиться ещё одной единицей бронетехники и двумя толковыми бойцами, то есть даже группа выросла в численности. И он же подтвердил, что сейчас группа находится за пределами действительной связи всей имеющейся у них аппаратуры.
— С подкреплением связь подойдёт, у них приказ узел развернуть на хлебозаводе, — пояснил Белявский. — Через них связаться сможете, если они даже в Китай уехали. Триста пятьдесят километров штатно.
— Это до Китая отсюда триста пятьдесят? — ехидно уточнила подошедшая Аня.
— Ну, почти, — легко отмазался Белявский. — Не до Китая, так до «Шешнашки», никакой разницы, в сущности.
— Оно понятно, — серьёзно кивнул слушавший разговор Пашка. — Географией эта наука называется.
Отомстил вроде как за свои волнения.
— Топографией, юноша! — оборвал его Белявский, после чего удалился в обход территории, к тому же сопровождаемый Машей.
Как бы то ни было, но настроение у всех было праздничное. Только что окапывались и строили оборону, готовясь к плохому, и тут войска, безопасность, да ещё и новости хорошие, хоть немного и устаревшие. По крайней мере, совсем недавно все ушедшие были живы и здоровы.
Из-за этих волнений все старательно опекали Татьяну, понимая, в каком состоянии она находится. Она же только злилась на Серёгу, который сумел оставить её в лагере, сам отправившись в рейд и провалившись бесследно. Несмотря на то, что он сам предупреждал о том, что связи не будет, Татьяна буквально задёргала сестёр-радисток, сама напрашивалась слушать эфир, надеясь на неожиданное его там появление, но пока всё было без толку.
Ближе к середине дня появилось уже реальное дело — их привлекли к разведке. Дозоры дозорами, но лучше их никто не знал окрестности хлебозавода. Туда и за «языками» ходили, и засаду там устраивали, и всё вокруг на четвереньках облазили. Так что к середине дня все, кроме сестрёнок и Пашки, экипажа «радиобуханки», отправились с разведчиками в сторону объекта атаки, готовиться. Да и «буханку» перегнали аж на старый бандитский блок, отыграв у дальности связи хотя бы десяток километров. Мало ли…
Сергей Крамцов
28 мая, суббота, утро
— Дверь железная, не ворвётся, — сказал Васька, после того, как тяжёлая туша так шарахнула в дверное полотно, что от рамы штукатурка посыпалась.
— Окна ещё есть… — ответил я. — Да и не в морфе главная проблема, если зэки сунутся к нам, то морфа погонят, это без вопросов.
— Сунутся, думаешь?
— Да наверняка, хрен ли им? — удивился я вопросу. — Вызовут броню, подойдут сюда, и морфа порвут, и дверь вынесут, и нас отсюда выкурят. Тут второй выход есть?
— Гляну сейчас, — подхватился Васька.
Сергеич, Сергеич, блин… Как же плохо всё вышло, а? Ведь почти успели уйти из-под обстрела, уже от морфа увернулись, вот уже крыльцо этого чёртова ЗАГСа было перед носом, и так вышло. И что теперь делать? Оставлять так вот, пищей для мертвяков? Ведь даже не похоронишь по-человечески. Это ведь даже не на поле боя оставить, это куда хуже.
Морф скрёбся за дверью, но засов держал прочно, да и само полотно открывалось наружу, угрозы не было. Хуже было другое — если Васька не найдёт второго выхода отсюда, то мы окажемся в мышеловке.
— Так, тварь, задолбал скрестись, — пробормотал я, поднимаясь на ноги.
Окна в решётках, морф и через них сюда вряд ли вломится, но кто мешает мне попытаться в него через окно пальнуть? Окна выходят к крыльцу, стрелки противника их не видят.
Но подобрался к подоконнику всё же почти ползком, старясь не шуметь и не мельтешить не по делу. Шум за дверью вроде тоже затих, но это ничего не значит, все эти мёртвые твари умеют замирать так, что ни единого звука от них — не дышат.
Автомат на «AB», приклад к плечу, чуть приподняться… и вот он, морф этот самый. Стоит на крыльце, уставившись как раз на окно, то есть на меня. Впервые мне так удалось разглядеть подобную тварь — морф сообразил, видать, что на решётку бросаться смысла нет, но и меня, одиночку, не испугался, поэтому уставился мутными бельмами глаз, страшных и одновременно с этим даже как бы разумных. Но больше всё же страшных, как у любой мёртвой твари в этом полумёртвом мире.
Странно, но в его морде до сих пор прослеживались черты человеческого лица. Как бы новая сущность ни изменяла его, как бы ни кривила и ни уродовала, но всё равно, спроси кого угодно: «Кем была эта тварь раньше?» — любой бы ответил без сомнения.
Выстрелить я успел, но не успел попасть. Морф понимал, что такое оружие, и стоило мне довести прицел, он рванул в сторону с невероятной скоростью и силой. Пули ударили ему в спину, пробивая мёртвую плоть, но без всякой пользы, существо даже не замедлило своего бега. И через пару секунд скрылось за углом соседнего дома, попав при этом, правда, под пулемётный обстрел с крыши. Но тоже без какого-либо вреда.
— Серый, глушняк, — сказал забежавший обратно в комнату Васька. — Никаких выходов, стена.
— M-мать! — от всей души выругался я.
— Чего делать будем?
Я вздохнул, сказал то, на что никак язык не поворачивался:
— Сначала с Сергеича патроны с гранатами поделить надо, хрен знает, сколько и от кого нам тут отбиваться придётся. И «Северок» подбери, нам ещё с нашими на связь выходить.
— Может быть, связь установим, а? — с надеждой спросил Васька. — Попробуем?
— С кем? — не понял я.
— Как с кем? С теми, к кому идём. Ты что, не сможешь через знакомых договориться, мол, такого-то позовите, давайте друг друга проверим? А так подскажут чего, может быть, или из миномётов прикроют, трудно им, что ли?
Идея лежала на поверхности, можно было и самому догадаться, тем более что даже наши короткие рации могли, по идее, отсюда дотянуться до анклавов, занятых теми, к кому мы шли. Но думаю, что не с первого этажа.
— Вась, ты прав, но надо сначала отсюда свалить, — сказал я, секунду подумав и оглядевшись. — Скоро нас тут накроют, пока радио терзать будем.
— И как мы отсюда? — озадачился Кэмел.
— Стена там какая?
— Откуда я знаю? — удивился он вопросу. — В штукатурке, покрашенная.
— Сиди здесь.
