Ирину.
Давно она не чувствовала себя столь растерянной. Этот провинциал просто на дух ее не переносит! В ситуациях, когда другие мужики перед ней млеют и блеют, он чуть ли не хамит! Либо ведет себя так, будто ее здесь нет… Отсюда недовольство Альчи, который боится, что клиент, о котором было столько разговоров, сорвется с крючка.
— Не с того мы разговор начали, тебе не кажется? — спросил Каморин, когда они остались вдвоем.
Седов молча кивнул и передал ему под столом туго стянутую пачку стодолларрвых купюр.
— Предоплата? — спросил Каморин. У него по-прежнему был недовольный вид. Как будто его покупали.
— Аванс, — сказал Седов. — Можешь не пересчитывать.
— А почему твоя баба зовет тебя Альчей? — спросил Каморин.
— Потому что я это ей позволяю, — ответил Седов. — Не о том мы с тобой толкуем, тебе не кажется?
Каморин не ответил, сделал затяжку, пустил дым к потолку.
— Ты бывший уголовник, я — следователь милиции. О чем мы можем толковать?
— Значит, поймём друг друга, — упрямо мотнул головой Седов.
— Так зачем позвал в Москву, Альча? — спросил Каморин, наблюдая, как кольца дыма, одно за другим, поднимаются вверх.
— Обидно видеть, когда такие люди околачиваются в глубинке, только зря теряя время.
— Что, не на кого стало здесь опереться? — усмехнулся Каморин. — А как же твой подельник Леха? Седов молча смотрел на него.
— И про Лёху знаешь? Откуда?
— Откуда следователь УВД может знать про уголовника, на которого уже пулю отлили? Хотел бы, кстати, привлечь его по статье за убийство с отягчающими обстоятельствами. Прислал к нам в Челябинск мокрушника, а у нас свои без работы сидят. Словом, этот придурок влез на чужую территорию, где давно всё схвачено, расставлено и расписано. На мою территорию, чтобы было совсем понятно. И перестрелял там со страху чуть не целую свадьбу, хотя подстрелить требовалось только жениха…
— В том-то и дело… — махнул рукой Седов. — Сплошной брак в работе. Раньше такого не было. Вчера опять дал промашку. Уже второй раз по одному заказу. Хотя я его об этом уже не просил. Представляешь, послал мазилу по второму разу, якобы чтобы дать возможность исправиться… Воспитывает он их так, Лёха. Представляешь? А только твой Канищев — кто он там у тебя: временный поверенный полномочный представитель? — ничуть не лучше. Много вопросов задает. Все знать желает, и даже больше того…
Каморин щурился, глядя сквозь сигаретный дым на Седова.
— Ну и что в итоге? Хочешь, чтобы я на тебя работал? За Лёхой твоим подчищал? Это будет стоить очень дорого. И еще большой вопрос, стоит ли оно того. Этот, как его, Хлестов, кажется, — неужели он стоит той пули, которую в него выпустят?
— Сколько? — нахмурился Седов.
— Ещё узнаешь… Когда, как золотая рыбка, пойдёшь ко мне в услужение. Так что ты мне хотел предложить? Перебраться в столицу?
— Не в этом дело… — Седов был явно встревожен. — Бабки ты взял. Теперь говоришь, что мало. Это как понимать?
К ним подошёл официант:
— Извините. Там ваша дама нуждается в помощи… Там, внизу, возле гардероба…
Опять, подумал Седов, вставая. Опять кто-то прицепился. Просто несчастье какое-то — оставлять Ирину одну.
— Нужна помощь? — спросил Каморин, давя сигарету в пепельнице.
— До сих пор обходился… — пробормотал Седов, отбросив салфетку. Он быстро спустился вниз. На этот раз все было куда серьёзнее, чем обычное приставание. Несколько кавказцев обступили Ирину возле большого зеркала напротив раздевалки.
Одни, совсем уже пьяные, лезли обниматься, совали деньги, другие, помоложе и потрезвее, молча тащили ее за руки на выход из ресторана.
Сбегая вниз, Седов вспомнил, что кавказцы сидели напротив и пялились во все глаза, делая ей какие-то знаки… Ирина яростно, с матом, чего он прежде в ней не подозревал, отбивалась, но это распаляло «чурок» еще больше. Только гардеробщица кричала и звала на помощь, а молоденький милиционер, на которого нападавшие уже не обращали внимания, поскольку отняли у него рацию и пистолет, растерянно пытался их урезонить. Немногочисленные зрители боязливо оглядываясь, норовили поскорее прошмыгнуть мимо.
— Саша! — отчаянно закричала она, увидев сбегавшего Седова.
Это на мгновение, не больше, остановило кавказцев… Седов бросился на них, раздавая удары направо и налево, получая их сзади, сбоку, по голове…
Кавказцы что-то кричали по-своему, гортанными голосами, похоже зовя соплеменников на подмогу. И они появились с улицы, где, очевидно, в ожидании скорой развязки уже сидели в машинах. Седов изнемогал под натиском превосходящих сил, его удары слабели; он уже увидел, как блеснул нож в руке юнца лет шестнадцати, потом еще один, отчего гардеробщица заорала благим матом, а Ирина начала оттаскивать его, с разбитым лицом, в сторону…
И вдруг стало свободнее, Седова уже никто не бил, нападавшие разом подались назад, пряча ножи…
Сквозь кровавую пелену Седов различил Каморина, стоящего вполоборота к нему в такой низкой стойке, как будто он вот-вот должен рухнуть. Руки и ноги его мелькали с необыкновенной скоростью — Каморин раздавал удары направо и налево с точностью и быстротой робота-кикбоксёра… Было что-то неприятно-жестокое, что-то звериное во всей его повадке, и Седов, радуясь, что Каморин бьёт его врагов, в то же время смотрел на него с некоторой опаской: да, такому поперёк дороги лучше не вставать… Он вдруг заметил, что двое кавказцев перемигнулись, один из них, желая подловить Каморина «на тычок», подсел под него сзади, почти упал в ноги, а второй прыгнул, размахивая ножом, чтобы если не толкнуть Каморина на подсевшего, то заставить его шагнуть назад и оступиться. Седов видел однажды, как таким способом завалили здоровенного пахана в лагере — прием был беспроигрышным. С обомлевшим сердцем он уже открыл было рот, чтобы предупредить Каморина, но с изумлением увидел, как тот, перенеся тяжесть тела с одной ноги на другую, оказался боком к тому, что нападал, и лицом к подсевшему. Можно было подумать, что у него на затылке запасные глаза. «Зверь, зверь!» — говорил про себя Седов, упоенно глядя, как один из нападавших валится с разбитой в кровь головой на пол, а второй, что был с ножом, летит к окну, к огромной ресторанной витрине. Зазвенело выбитое задом стекло, раздался где-то на улице звук милицейской сирены, и кавказцы, впервые после Чечни осознавая себя разгромленными, рванули на улицу, уволакивая с собой двоих совсем не стоящих на ногах…
Каморин наклонился и поднял чей-то нож. Поднял как профессионал — за кончик лезвия. Он не терял зря времени. Милиция все равно уже здесь, хотя бы в лице посрамленного милиционерика, лишившегося разом всей своей боевой амуниции, кроме обмундирования, и теперь с восторгом взиравшего на человека, остановившего кавказскую экспансию на пороге вверенного его охране ресторана.
— Приобщи, — сказал Каморин онемевшему от восторга милиционеру, не обращая внимания на ликующую от восторга публику. Хотя это тоже можно было счесть рисовкой.
— Однако мы не закончили наш разговор, — сказал гость Седову, которому Ирина вытирала кровь с помощью носового платка.
— Вы же видите, в каком он состоянии! — зло сказала она. Ее почему-то так бесила спесь Каморина, что особых восторгов по поводу его подвига она не испытывала. Тоже мне Ван Дамм нашелся, подумала она. — Лучше проводите его в мужской туалет и помогите там…
Её всё ещё трясло мелкой дрожью, которую она никак не могла унять.
Он пристально посмотрел на нее, быть может впервые за весь вечер, потом так же молча кивнул и, взяв Седова под руку, препроводил его в мужскую комнату.
