— Давай начистоту. По-видимому, ты испытываешь некий дискомфорт, — сказал Каморин. — Ты собирался использовать меня, и потому тебе не понравилось, когда выяснилось, что на самом деле я использую тебя. Мне показалось в прошлый раз, когда удалось поговорить без дам, что мы нашли взаимопонимание…
— Для этого вы забрали Ирину себе? — перебил Александр Петрович. — Чтобы нам не мешала?
— Не будь бабой… — скривился Павел Романович. — Ты нашёл себе тёлку помоложе. Обидеть такую женщину… Впредь тебе наука. В следующий раз не будешь использовать красивую женщину для давления на партнера по переговорам.
— Мы обговаривали мои действия в Москве, но не ваши акции в Сосновске… — сказал Александр Петрович. — Получается, что вы втягиваете меня в свои игры, про которые я ничего не знаю. И при этом я рискую с вами наравне… И затем — в Москву вы желаете прибыть на белом коне, в качестве депутата Думы. А кем тогда я буду при вас?
— Сделаю тебя своим помощником, — сказал Павел Романович. — Впрочем, мы успеем это обсудить.
— Неужели ваши киллеры настолько вымуштрованы, — недоверчиво покачал головой Седов, — и безраздельно вам преданы, что сами готовы положить голову на плаху?
— Вот чего ты боишься… — хмыкнул Каморин. — Да как тебе сказать… Одного из тех, кто был не готов, пришлось недавно пристрелить… как раз того самого, кто ликвидировал депутата. Таким образом бунт на корабле был подавлен в зародыше. Остальные меня поняли и пока затаились… Кормлю их с руки, они никуда не денутся, не беспокойся…
— Всё-таки столько крови… — покачал головой Александр Петрович. — Неужели никого не жалко?
— Россия испокон веков больная страна, — сказал Каморин жестко. — Ей, матушке, раз в пятьдесят лет отворять кровь — только на пользу. Иначе не выживет… Другого лекарства пока не придумали. Не наша вина, скорее, беда, что живем мы именно в такое время. Вижу в этом свой долг, чтобы она, родимая, постепенно пришла в себя… Не я, так другие это сделают.
— Не хотел бы я быть вашим подследственным, — вздохнул Седов.
— А ты не попадайся, — пожал плечами Каморин.
— Нам еще долго ехать? — спросил Седов.
— В другой город, — отрезал Каморин.
Потом искоса посмотрел на него. Чего я с ним, собственно, вожусь, подумал он. Ирина просила его не трогать. Что значит женская интуиция… Сразу почувствовала, чем это может закончиться. Похоже, у нее осталась к нему какая-то привязанность. И с этим ничего не поделаешь. С этим придется считаться.
— Слушая нас со стороны, не скажешь, что это я бывший уголовник, а вы, наоборот, следователь прокуратуры, если не ошибаюсь… — сказал Седов, прервав молчание.
— Похоже на то, — согласился Каморин. — С другой стороны, какой из тебя уголовник? Ведь ты сидел, как многие другие, по двойной глупости — своей и советской власти. У нее была шизофреническая потребность все время кого-то сажать. Иначе она не могла. Вот ты и подвернулся ей под руку.
— Забавная теория… — сказал Седов. — Так что вы собираетесь мне продемонстрировать? Выучку ваших киллров, или, как вам больше нравится, боевиков?
— Душегубов, скажем так, — усмехнулся Каморин. — Тебя этот термин не пугает?
— А зачем это мне смотреть? — спросил Седов. — Я вам и так верю.
— Ну да, у вас в Москве такого предостаточно… Тоже завелись свои снайперы. Постреливают милиционеров… Из сорок четвертого отделения.
— Уж не хотите ли сказать, что к этому вы тоже имеете отношение? — удивленно спросил, повернувшись всем корпусом, Седов. — Но в данном случае вас подвели ваши информаторы. Оказывается, даже вы не всё знаете… Всего застрелили уже троих, третий как раз из другого, пятьдесят шестого отделения, это сообщалось в прессе.
— Много она знает, ваша пресса… Он прежде служил в сорок четвертом. Только недавно перевелся в другое, пятьдесят шестое, по месту жительства…
— Молчу… — Седов с беспокойством смотрел на Каморина. — А вы про это узнали как следователь УВД или как…
— Или как, — усмехнулся Каморин, довольный произведённым эффектом. — Еще будут вопросы?
— Только один, — кивнул Александр Петрович. — Зачем вам это все нужно? Посвящать меня в ваши тайны, я имею в виду?
— Чтобы ты меня боялся, — сказал Каморин. — Чем больше ты обо мне знаешь, тем больше представляешь для меня опасность, не так ли? Это общепринятое представление. Но верно и другое — это одновременно опасно для тебя как для посвященного в мои дела, ибо случись что — я первым заподозрю именно тебя… Иначе бы наши отношения не сложились, понимаешь? Но пока ты мне нужен — бояться тебе нечего.
На другой день Седов увидел «бригаду» Каморина на чердаке дома, из окна которого открывался вид на улицу Ленина. Сразу было видно: это не Лёхины «торпеды». Чувствуется муштра, от нее даже какое-то внешнее сходство между парнями, настолько их повадки и движения точны и отработанны.
И не забулдыги. Здесь не увидишь серых, пропитых лиц, как у Лёхиных «торпед», с их наркотой, водярой и надрывными песнями о тюремной жизни.
Обычные ребята, только слишком помногу смотрят в прицел, что заметно для опытного глаза. Смотрят не мигая, пристально, будто направляя уже выпущенную пулю. И народу поменьше, чем у Лёхи. Всего-то четыре человека.
— Произошёл естественный отбор, — пожал плечами Каморин. — Не далее как позавчера, о чем вам уже докладывал… А это, ребята, наш гость из Москвы, хочет посодействовать нам выйти на покупателя, о котором я вам уже сообщал. Оптовый покупатель. Интересуется товаром. Если понравимся, будут заказы. Будут рабочие места в условиях ожесточенной конкуренции… Это все поняли? Все оценили открывающиеся перспективы?
Парни сдержанно кивнули. Кивком Каморин подозвал гостя к окну.
— Уже вечереет, Александр Петрович, скоро с этой высоты (все-таки десятый этаж!) будет трудно кого-либо различить на улице. Предлагаю вам самому выбрать цель, чтобы исключить какие либо сомнения… Для этого взгляните вот сюда, в прицел…
И с этими словами протянул ему снайперскую винтовку.
— Вы с ума сошли… — отпрянул от окна Седов. — Вы понимаете, что предлагаете?
— Я — профессионал в отличие от вас, — холодно сказал Каморин. — И желаю чистоты эксперимента. Но если вы предоставляете это нам… — Он пожал плечами, сам приблизился к окну, посмотрел в прицел. — Предлагаю на выбор. Цель неподвижная — бомж, просящий милостыню, или цель подвижная — какой-то парень. Идет быстро, возможно, торопится на свидание…
Каморин говорил это, глядя в прицел.
— …Возможно, цель торопится на свидание, судя по всему, так оно и есть… Конечно, она более трудная, чем неподвижная, но её больше жалко… Всё-таки у неё впереди целая жизнь. Вернее, у него. Но это на ваш выбор, Александр Петрович! Как скажете, так и будет.
Седов исподлобья смотрел на ребят. Лица серьёзные, сосредоточенные. И очень внимательно слушают. Лёху бы сюда… Пусть посмотрит, поучится, как это делается…
И наоборот. Вдруг захотелось очутиться у Лехи дома, в его безалаберщине. Только бы подальше отсюда.
— Я вам верю, — сказал он вслух. — Поэтому обойдёмся сегодня без пальбы. Потом как-нибудь продемонстрируете.
Каморин пристально посмотрел на него. В Москве производил совсем другое впечатление, подумал он. Слабак, и только… Хотя, надо признать, мало кто не спасует, попав к ним сюда, на огневую точку. Но это должно произойти именно сегодня! И точка… Просто так он отсюда не уйдёт.
— Поймите нас правильно, Александр Петрович, — вежливо улыбнулся Каморин. — Вы, значит, такой гуманный, что не можете видеть, как убивают на ваших глазах человека, согласно вашей же заявке… Но мы тоже должны быть уверены, что вы на нас при случае не настучите как свидетель. Понимаете? Поэтому,