хижины, вопя от ужаса. Они торопливо заделывали входы и сидели в темноте, крепко прижимая к себе детей. А Молимо продолжал бушевать. Его оглушительный рев слышался все отчетливее, и вот уже рокочущее эхо пронеслось над стоянкой бамбути. Разгневанный Молимо топтал костры, крушил брошенную возле них нехитрую утварь, громыхал и неистовствовал.
Казалось, он кого-то настойчиво ищет. Он метался по всему лагерю, словно что-то потерял. Наконец Молимо ринулся в самый дальний конец стоянки, туда, где виднелась хижина Пири.
Жены Пири, услыхав тяжелый топот его ног, кинулись прочь из хижины, и Пири остался один. Он даже не пытался убежать. Он не ходил с остальными бамбути к шерстяному дереву, чтобы встретить Молимо, и теперь, закрыв голову руками, сидел на корточках посреди хижины. Он знал, что ему никуда не скрыться от мести Молимо, и смиренно ожидал прихода лесного божества.
А Молимо уже топал ногами возле хижины Пири, подобно чудовищной лесной сороконожке. Но крик его напоминал рев смертельно раненного слона, знавшего, что конец близок.
И Молимо ринулся прямо на хижину Пири. Он разметал ветки и листья одним мощным ударом, а затем принялся уничтожать все, что находилось внутри. Через мгновение душистый табак, спрятанный в мешках, превратился в пыль, смешанную с грязью; бутылки с джином все до одной разлетелись вдребезги; золотые часы и другие сокровища полетели в огонь. Пири даже не пытался помешать этому страшному разгрому.
А в следующее мгновение Молимо обрушил всю свою ярость и весь свой гнев на самого Пири. Он пинал и бил его так, что по лицу, ногам и рукам бамбути обильно заструилась кровь; ребра у Пири были сломаны, и во рту не осталось ни одного зуба Молимо перестал бушевать внезапно, словно какая-то неведомая сила остановила его. Он отвернулся от Пири и кинулся в лес, откуда и появился. Голос Молимо снова изменился. Теперь он стенал и выл, оплакивая погибших зверей и весь лес, уничтоженный железными чудовищами. Молимо горько причитал, будто упрекая самих бамбути за все грехи, совершенные соплеменниками. Голос его становился все тише, а потом и совсем затих.
Пири с огромным трудом поднялся с земли и поискал глазами свой лук и колчан со стрелами. Он даже не старался собрать остатки своих богатств. Он не взял ни копья для охоты на слона, ни своего острого мачете. Повесив лук на плечо, Пири двинулся к лесу и вскоре исчез за деревьями.
Он ушел один, без жен. Эти женщины стали теперь вдовами, и им нужны другие мужья. Пири умер. Его убил сам грозный Молима. Никто и никогда не увидит больше Пири. А если вдруг кто-нибудь и встретит в лесу его призрак, то в испуге поспешит от него прочь.
Для всего племени бамбути Пири умер навсегда.
Глава XXXI
Вы поможете нам, Дэниел? — тихо спросил Омеру. — Да, — так же тихо ответил тот. — Да, я помогу вам. Я отвезу эти кассеты в Лондон и сделаю все, чтобы их показали по всем ведущим телеканалам Лондона, Парижа и Нью-Йорка.
— Неужели больше ничем не поможете? — настаивал Омеру.
— Скажите чем, и я постараюсь. Только что я могу? — грустно пожал плечами Дэниел.
— Вы солдат, — ответил Омеру. — И, насколько я знаю, хороший солдат. Не присоединитесь к нам в борьбе за свободу? — Омеру бросил пытливый взгляд на Дэниела.
— Послушайте, Виктор, я бывший солдат, — словно извиняясь, проговорил Дэниел. — И война, в которой я принимал участие, была жестокой и несправедливой. С тех самых пор я ненавижу любые войны так, что и представить трудно.
— Дэниел, но я прошу вас принять участие в войне справедливой, в войне против тирана.
— Нет, Виктор, — решительно покачал головой Дэниел. — Мне очень жаль, но я журналист, а не солдат. Эта война — не моя война.
— Зачем убеждать себя в том, во что сами не верите, Дэниел? — невесело усмехнулся Омеру. — Во- первых, солдатом вы не переставали быть никогда. И война эта ваша в той же степени, в какой она является войной для любого честного человека.
Дэниел ничего не ответил. Он искоса посмотрел на Келли, словно ища ее поддержки. Однако в глазах Келли он прочел совсем другое. Сочувствовать она ему, похоже, не собиралась.
Между тем Омеру продолжал: — Мы, угали, миролюбивый народ. И именно по этой причине нам не удастся без чьей-либо поддержки скинуть тирана. Мы нуждаемся в оружии и в людях, которые научили бы нас владеть им. Помогите, Дэниел, обещайте мне научить наших мужественных парней владеть оружием. И принять на себя командование ими.
— Я не хочу… — начал было Дэниел, однако Виктор прервал его: — Ни слова больше. Идите спать, а ответ дадите утром. Прошу вас только об одном: вспомните о тех заключенных в лагерях. О тех несчастных, которых изгнали из Бухты Белохвостого Орлана. И, наконец, о массовых расстрелах в лесу.
Поднявшись со стула, Виктор положил Дэниелу руку на плечо.
— Спокойной ночи, — произнес он, направляясь к себе в бунгало.
— Ну и что ты собираешься делать? — осторожно поинтересовалась Келли.
— Не знаю. Я действительно не знаю. — Дэниел тоже поднялся. — Утро вечера мудренее. А сейчас я, пожалуй, последую совету Виктора и пойду спать.
— Да, конечно, — тихо проговорила Келли. Она стояла совсем рядом и заглядывала ему в глаза.
Дэниел вдруг наклонился и поцеловал ее долгим, чувственным поцелуем.
Чуть отстранившись, Келли произнесла: — Пошли. — И через веранду повела его к себе в спальню.
Когда он проснулся, было еще темно. Келли спала, уткнувшись в его плечо; ее теплое дыхание щекотало шею. Спустя какое-то время она тоже открыла глаза.
— Я сделаю то, о чем просил меня Виктор, — едва слышно вымолвил Дэниел.
Келли ничего не ответила. А потом хрипловатым от волнения голосом произнесла: — Не думала я, что ты воспримешь… это как попытку тебя уговорить.
— И в мыслях не держал ничего подобного — отозвался Дэниел.
— Все, что произошло между нами этой ночью, не имеет к Омеру никакого отношения, — проговорила Келли. — Я мечтала об этом с того самого момента, как мы познакомились. Нет, еще раньше. Давным-давно я впервые увидела тебя на экране телевизора и сразу же чуть ли не влюбилась.
— Я тоже давно ждал этого, Келли, — прошептал Дэниел. — И подсознательно всегда ощущал твое присутствие в этом мире. А сейчас, наконец, я нашел тебя, и вот ты рядом.
— Но именно теперь мы вынуждены расстаться, а я не хочу тебя терять. — Голос Келли предательски задрожал. — Пожалуйста, возвращайся.
Спустя два дня в сопровождении Сепу и четырех носильщиков Дэниел покинул Гондалу.
Остановившись на мгновение у самого леса, Дэниел оглянулся. Келли стояла на веранде бунгало и махала ему рукой. Она выглядела совсем юной, почти девочкой. У Дэниела защемило сердце. Ему совсем не хотелось уходить отсюда. Уходить сейчас, когда он едва обрел ее. Помахав ей в ответ рукой, он заставил себя отвернуться.
По мере того как маленький отряд поднимался в горы все выше и выше, лес уступал место бамбуковым рощам. Местами бамбук рос столь густо, что приходилось на четвереньках ползти по ходам, вырытым в земле кабанами.
Они взбирались, пока не исчезла вся растительность. Теперь их окружали лишь голые скалы. Здесь, на высоте более четырех тысяч метров над уровнем моря, горные вершины возвышались над их головами, словно батальоны вооруженных воинов с венками из красных цветов.
Бамбути зябко кутались в одеяла, какими их предусмотрительно снабдила Келли, и ничего, кроме сочувствия, их жалкий и растерянный вид не вызывал.
Не видя особого смысла в том, чтобы его сопровождали дальше, Дэниел велел своим маленьким друзьям бамбути возвращаться.
Сепу пробовал было возразить: — Куокоа, один в горах ты потеряешься, и Кара-Ки будет очень
