кому был понятен сам…
Скиф выплюнул травинку.
- После того как я это увидел собственными глазами и услышал собственными ушами… мне стало муторно на душе. Муторно… не то слово, мне говнянно, Дантист – Скиф напрочь игнорировал Зинкин приказ не говорить по-русски. – Если бы этот чеченец был моим сыном, я бы…
- Ну и что бы ты сделал? Пойми, Скиф: это закон природы. Родители гораздо сильнее нуждаются в своих детях, чем дети в родителях.
- Ты в этом уверен?.. А, ну конечно, ведь ты один из них! У тебя есть и папа, и мама, но ты наплевал на них, забыл о их существовании… Скажи: где и с кем живет твоя мать? Куда запропастился отец?.. Ты такой же, как эти выродки.
- Не говори так, - укоризненно покачал головой Дантист. - И не смей называть этих детей выродками! Они просто другие. Попробуй это понять. А что касается меня, ты прав. Я – черствый и жестокий человек. И цвет моей ауры здесь совершенно не причем.
Дантист замолчал. Он вспомнил последний разговор с отцом, когда он ушел из их дома. Ушел, чтобы больше никогда не вернуться. Сашке было тогда столько же как сейчас Асланбеку…
Да собственно разговора-то и не было.
Отец стоял перед Сашкой весь какой-то несчастный, потерянный, повинный. Стоял, втянув голову в плечи, и что-то говорил. Наверное, отец пытался оправдаться, а может, просил прощения у сына. Сашка не слышал его слов, он думал о чем-то интересном и увлекательном, что ожидало его сразу после окончания этого непонятного полупьяного отцовского монолога. Может быть, Сашка думал о той, что ждала его, чтобы пойти вместе в кино? Или о друзьях, чьи крики неслись из открытого окна. Он не помнил, о чем думал тогда, не слышал ни одного отцовского слова.
Отец понял, что сын его не слушает. Замолчал, оборвав себя на полуслове, повернулся и пошел к двери. На пороге он остановился, присел на корточки и, потрепав встревоженную Альфу по загривку, еще раз посмотрел на Сашку.
В глазах отца стояли слезы…
Сашка никогда не искал отца. А ведь найти его, используя базу данных ФАЭТ, он мог достаточно легко. Мог, но не искал. Не захотел. Не вспомнил.
Жив ли отец? Где он сейчас, если жив? И где его могила, если его уже нет в живых?
Потом Дантист вспомнил о матери. Последнее письмо от нее он получил, когда еще учился в академии. «Санечек! Родной мой! Почему ты так редко отвечаешь на мои письма? Как ты там? Я очень скучаю по тебе. Мы с Джоником хотим, чтобы ты приехал к нам, хоть погостить…». Мы с Джоником! Сашка смял и выбросил письмо, не дочитав до конца.
А потом была разведшкола, Илия, Джамалтар, остров Штольца… Адрес Сашки Данцова (оперативный позывной «Дантист») стал известен немногим.
- Смотри! – воскликнул Скиф, отрывая Дантиста от воспоминаний.
В прорехах между виноградными лозами ярко вспыхивали огни.
Дантист и Скиф вышли из беседки и увидели огромное огненное слово, коряво выведенное на темном вечернем небе:
«ПАРАЛЕЛИ»
- Андрюха балуется, - высказал предположение Дантист.
- Говнюки, - выругался Скиф. – Глупостям всяким обучились, а русского языка не знают.
- Они просто начали его забывать, - грустно сказал Дантист.
В огненном слове не хватало одной буквы «Л».
Глава 12. Формула счастья
Комнаты, которые выделили Дантисту и Скифу для ночного отдыха, были похожи на клетушки институтской общаги. Дантист в бытность свою студентом медицинской академии был завсегдатаем общежития, хотя имел шикарную трехкомнатную квартиру с хорошим ремонтом, мебелью и полным набором бытовой техникой. Мама укатила за границу с Джоником когда Сашке исполнилось двадцать три года, три из которых он уже отслужил в морской пехоте на Тихом Океане. Теперь Сашка учился на втором курсе лечебного факультета в вышеназванной академии. Об этих комнатушках у Дантиста сохранились самые теплые воспоминания. В них они гуляли с однокашниками после сессий, отмечали все студенческие праздники: день медицинского работника, Татьянин день, медиану и прочие. В них он проводил бурные ночи со своими подругами - студентками и… «нестудентками». Весело было. Весело и беззаботно…
Этой ночью спать не хотелось совершенно.
Было душно.
Дантист распахнул настежь окно и встал, подставив обнаженное тело под упругий прохладный ветерок.
Все сходилось к тому, что миссия в Берберре-2 заканчивалась, и заканчивалась полным провалом. Они разоблачены. И не удивительно: затевать что-либо тайное среди ясновидящих все равно, что играть в футбол на минном поле. Но разоблачение – это еще не самая большая неудача. Вывезти детей из «зоны» и доставить на родину казалось невыполнимым заданием. Невыполнимость заключалась в том, что дети не хотели возвращаться в родительские дома. Эти дома были тесны для них! Да что дома, им был тесен мир, в котором они жили. Их манили и звали к себе другие миры – параллельные, перпендикулярные - другие, одним словом.
Внизу за окном шелестела листва деревьев. В комнате было тихо.
Вдруг кто-то легонько прикоснулся к его плечу. От неожиданности Дантист вздрогнул.
Дверь он не запирал, зачем? Но он и не слышал как она скрипнула, пропустив в комнату ночного гостя, не слышал шагов у себя за спиной, даже не почувствовал, что кто-то вошел.
Дантист повернулся и чуть не вскрикнул: перед ним стояла Бажена.
- Не пугайся. Я не та, о ком ты подумал сейчас, - произнесла девушка голосом тихим и до боли знакомым, похожим на голос той единственной любимой, которой больше нет.
- Кто ты?!
- Ольга. Просто я похожа на ту, что живет в твоих мыслях. Такое совпадение…
- Откуда ты это знаешь?
- Я знаю о тебе все.
Дантист во все глаза смотрел на Ольгу. Те же не очень густые пряди светлых волос. Те же веснушки, едва различимые на болезненно бледном лице. Нос с небольшой горбинкой, пухлые детские губы…
Ольга Ивашова, сестра-близнец Алексея. Теперь Дантист понимал, почему лицо парня показалось ему знакомым. Ольга – вылитая Бажена.
- Как ты вошла сюда? – спросил Дантист. – Я не слышал, как отворилась дверь.
- Мне не нужны двери. Я могу проникнуть куда угодно.
- Я не звал тебя, - сказал Дантист, набрасывая на плечи рубашку. – Зачем ты пришла?
- Я хотела поговорить с тобой. Почувствовала, что ты не можешь уснуть. Прости. Если хочешь, я уйду… - Ольга сделала шаг назад.
- Нет, - слишком поспешно ответил Дантист, испугавшись, что видение исчезнет и больше никогда не появится. – Останься, пожалуйста. Садись, - он указал рукой на единственное кресло. Сам сел на кровать, не в силах отвести взгляда от ночной гостьи.
Ольга улыбнулась и забралась в кресло с ногами. Так сидела Бажена у себя в коттедже за компьютером.
На Ольге была длинная ночная рубашка, почти прозрачная. Под рубашкой ничего не было, только ее худенькое и угловатое как у Бажены тельце. В комнате царил полумрак, и Дантисту оставалось только гадать какого цвета глаза у Ольги. Синие как у его Бажены или серые? А может быть зеленые?..
- О чем ты хотела поговорить со мной? – спросил он.
