Макс, пристально глядя в честные глаза Андрея Владимировича Вошкулата.
Вошкулат потупил взор и тихо ответил:
- Лешка денег обещал.
- Много? – поинтересовался Вован из-за спины Макса.
- Сто тысяч долларов.
- Ни х… себе! - эмоционально отреагировал Вован.
- Когда выяснилось, что это не инопланетянин, а обычный человек, я испугался. А Лешка наоборот почему-то обрадовался…
- Рассчитался с тобой брательник? – задал вопрос Вован.
Вошкулат покачал головой:
- Нет пока. Но на прошлой неделе звонил. В пятницу, кажется… да, в пятницу, точно. Обещал: скоро.
- Ясно, - сказал Макс. – Что вы еще выяснили, кроме того, что это человек? Например, почему у него кожа была зеленая?
- Клетки эпителия были заполнены какой-то зеленой жидкостью. Химический состав мы определять не стали. Вскрытие ведь в боль-ничном морге проводили и ночью. А лаборатория ночью закрыта…
- Отчего он умер?
- Асфиксия.
- А его случаем не того? – Вован сжал кулак, изображая удушение.
- Нет, бог с вами! - запротестовал Вошкулат. – У трупа на всех внут-ренних органах какие-то наросты были. Костистые наросты неизвест-ного происхождения. В том числе и на гортани. Я не знаю, что это бы- ло. Но у меня имеется аудиокассета с записью вскрытия и фотогра-фии.
- Гистологические исследования проводили? – спросил Макс.
Вошкулат отрицательно покачал головой.
- Алексей увез с собой образцы новообразований, костных и мы-шечных тканей.
- А почему кассету и фотографии не увез?
- Увез. Но я себе дубликат оставил.
- Зачем?
- Не знаю. На всякий случай. – Наверное, теперь Андрей Вошкулат был рад, что оказался таким предусмотрительным.
- Труп куда дели? – спросил Вован. По ходу допроса он уже полно-стью погрузился в тему.
- Кремировали.
- Где? – резко спросил Макс.
- В крематории естественно.
- У вас и там кореша имеются?
Вошкулат тяжело вздохнул и закрыл глаза.
- Вот так живет человек…, - задумчиво произнес Вован, нагоняя то-ном голоса страх на Вошкулата. – Неплохой, вроде бы, человек, при-мерный семьянин, хороший специалист - плохого на «Фугасова» не взяли бы. Законопослушный… с виду. А копнешь – столько всякой мерзости в своей жизни сотворил, лет на пятнадцать строгого режима тянет. Не меньше.
У Вошкулата затряслась распухшая губа.
Макс встал и сообщил Вовану:
- Мне пора.
- А с этим что делать? – спросил Вован, кивнув на глотающего сле-зы Вошкулата. – В камеру?
А действительно, что? Максу вдруг вспомнились просящие Верины глаза и прикосновение ее упругих, как у девушки, но больших, как у взрослой женщины горячих грудей к своей руке, когда она провожала его к Митькиному дому. Она специально прижималось ими к Максу, пытаясь вызвать в нем страсть или хотя бы желание. Желание было и очень сильное, но Макс сдержался…
- Возьми подписку о невыезде, и пусть идет домой, к семье… Хотя, нет. Сейчас поедем к нему и реквизируем кассету и фотографии. А подельников его не трогай, пусть ни о чем не догадываются, нам спо-койней будет.
- Слышал, нет, мудило? - сказал Вован Вошкулату. – Никому ни слова.
Идя по коридору к выходу, Макс остановился у двери в комнату проведения допросов, она была распахнута, а в ее полутемной глуби-не два молоденьких курсанта школы милиции драили полы. Вода в ведре была бурой и пенистой, а на внутренней стороне двери на при-клеенном скотчем листе бумаге было написано: «Уходя, гасите»…
8. Скучный выходной.
От нечего делать Макс зашел в Альбинин салон. Он не знал, зачем туда забрел, просто ноги принесли. Двери салона были распахнуты настежь, но к верхнему косяку была подвешена табличка «ЗАКРЫ-ТО». Макс приподнял табличку над головой и вошел. Кондиционер не работал. Силиконовые бабы-манекены были лишены париков и верх-ней одежды, да и нижняя то была не на всех. Зал был пуст, но за пе-регородкой кто-то разговаривал. Мужчина и женщина.
- Дорогая, я сам решу, чем тебе заниматься, - говорил мужчина. - Скажу, что здесь будет публичный дом, ты станешь директором бор-деля, маман, так сказать. Скажу, что здесь будет публичная библиоте-ка, будешь директором библиотеки.
- Серж, милый, - отвечала женщина. – Ты пойми: место раскручен-ное. Вся Москва знает, что на этой улице, в этом доме салон «Альби-на».
- Вот именно, «Альбина», а не Пелагея.
- Я же не виновата, что меня так родители назвали.
- Может быть я виноват?
Запел сотовый.
- Подожди, - сказал мужчина своей собеседнице и через несколько секунд возмущенно закричал в трубку: - Ты чем слушаешь, когда тебе шеф говорит: не надо? Я же ясно сказал: мне на хер не нужны эти ак-ции. Пусть их Мансур скупает, если денег девать некуда… Ну и что, что дешево?.. Что? Почем?! Конечно, покупай, придурок!.. Когда?.. Хо-рошо. Хорошо, буду… Через час… Хорошо, через полчаса… Все. Так на чем мы остановились? – Это, по-видимому, уже Пелагее.
- На том, что меня зовут Пелагея, и что ты не хочешь оставлять профиль салона прежним, - с обидой в голосе сказала женщина.
Макс со вздохом щелкнул резинкой от трусов по впалому силиконо-вому животу манекена и деликатно кашлянул.
- А это еще что кто там? – зло проворчал Серж и вышел из-за пере-городки.
Он оказался не таким, каким представлял его Макс, то есть - быко-ватым с толстыми и короткими пальцами веером. Мужчина имел вид вполне респектабельный. Был он высоким и худощавым, упакованным в дорогой костюм. Но лицо было неприятным. Хотя, издали его можно было назвать красивым. Но только издали и тогда, когда Серж мол-чал. Едва он раскрывал рот, вся его респектабельность мигом улету- чивалась.
- Тебя что в школе читать не научили? – спросил он Макса тоном человека, привыкшего к подобному обращению с зависимыми от него людьми.
Но Макс от него не зависел, более того, он никому не разрешал так разговаривать с собой, даже тем, от кого зависела его карьера. Впро-чем, те люди и не позволяли себе ничего подобного. Разве что Кара- чун…, но ему Макс иногда прощал кое-что. Потому что знал - полков-ничья грубость напускная, а внутри он добрый.
- Или ты шибко… - Серж осекся на половине фразы, натолкнувшись на жесткий взгляд Макса.
Из-за спины Сержа выглянуло лицо Пелагеи с азиатским разрезом глаз и пухлыми губами. Макс
