- Ну что вы, сэр Алекс! О какой замене вы говорите? Томас, он же без своей работы и дня не проживет. Не может он без своих покойни-ков, никак не может. Ему на кладбище веселее, чем в гостях. Мы на рождество, сразу после вашего последнего приезда, к дочери в Париж ездили. Погостить толком не удалось. Этот старый трудоголик на тре-тий день домой запросился. Только неделю-то всего и погостили у до-чери. Я хоть с внучками понянчилась…
- Значит старый добрый Томас на боевом посту?
- А где ж ему быть?
Дантист расплатился за покупку, вышел из магазина и войдя в кладбищенские ворота по боковой аллее направился вглубь кладби-ща. Увидав его издали, сторож Томас Паркер, расплылся в улыбке и приветственно помахал рукой.
- Фотографию я приделал, как вы просили, сэр Алекс, - сообщил он после того, как они поздоровались, крепко пожав друг другу руки. – А еще отремонтировал проводку, поменял выключатель и поставил бо-лее мощный светильник. Теперь там светло как днем.
- Спасибо, сэр Томас, - поблагодарил Дантист. – Вы лучший клад-бищенский сторож, которого я когда-либо встречал.
- Да, бросьте… Просто я стараюсь хорошо делать свою работу. Ну…, не буду вам мешать…
Дантист открыл дверь склепа, внутри было сухо и темно. Он не стал включать электричество, поставил свечи на мраморную столеш-ницу в специальные гнезда и зажег нитяные фитили. Огонь свечей ос-ветил три ячейки в стене, На крайней справа была фотография жен-щины, такая же, что стояла в его московской квартире на каминной полке. Над фотографией надпись: Бажена Яржебинска. Под ней – да-та рождения и дата смерти. Дантист подошел к ячейке и провел рукой по фотографии.
- Вот и я, Винтик. Сколько меня здесь не было?.. Больше половины года, почти семь месяцев. Я расскажу тебе, что произошло за это время… Я снова один. Ольга ушла, а я не стал ее удерживать… Ее любовь ко мне не смогла победить мою любовь к тебе. Кое-кто уверя-ет, что любить можно несколько раз. Я им не верю. Но, может быть, они не врут и даже не ошибаются? Может быть, они просто другие? Или я другой? А, может быть, они просто не знают, что это такое - лю-бовь? Может, они называют любовью что-то другое? Привязанность, привычку… Многие из них не знают, каково жить без человека, без ко-торого жить невозможно?.. Ночи без сна. Много, очень много ночей без сна… Сигареты… Кофе… Влажные простыни… Мысли… Воспо-минания… Снова кофе… Снова сигареты… Снова воспоминания… И опять – кофе, сигареты, воспоминания. Так без конца… Какие еще но-вости? Я снова работаю, снова занимаюсь тем, что я умею делать хо-рошо – охраняю мир от маньяков и преступников. Иногда спасаю его от войны. Кстати, я только что в очередной раз спас мир. Работа за-ставляет меня отвлечься от воспоминаний. И еще… она предоставля-ет мне шанс увидеться с тобой раньше, чем наступит естественная смерть. Маньяки и преступники – народ опасный, могут убить. Нет, нет, не думай, милая, что я специально подставляю свое тело под пу-лю или нож! Но… Больше всего на свете я хочу быть снова с тобой, Винтик. А вместе мы можем оказаться только там…
Дантист присел на скамейку для молитв и, прислонившись спиной к шершавому камню, закрыл глаза. Черты его лица расслабились, и оно стало каким-то детским, добрым и наивно-грустным. Губы тронула легкая улыбка. Он уснул. Наверное, во сне он видел ее, свою люби-мую Бажену, Винтика, как он ее называл.
Когда Дантист проснулся, свечи догорели, лишь фитилек одной свечки, той, которая стояла справа, напротив ячейки с прахом Баже-ны, нервно вспыхивал в лужице расплавленного воска.
Дантист сладко потянулся и поднялся с жесткой скамьи.
- Как мне хорошо спится рядом с тобой, Винтик, - сказал он женщи-не на портрете. – Ты охраняешь мой сон. Я сплю беспечно, как ребе-нок. Если мы не встретимся с тобой до того времени, как я состарюсь и уйду в отставку, я обязательно переберусь сюда, на окраину Лондо-на и буду жить рядом с тобой, дожидаясь своего часа. Я буду рабо-тать кладбищенским сторожем вместе с Томасом. Или вместо него, если к тому времени он уже присоединится к вашему сообществу. – Дантист щелкнул зажигалкой, чтобы посмотреть на часы, потому что фитилек свечи потух и склеп погрузился в темноту. – Ну, мне пора, Винтик, меня ждут живые. Не скучай, я скоро снова навещу тебя…
Макс после встречи с полковником Черемных ехал домой не спеша. Торопиться было некуда, никто не жал его в пустой холостяцкой квар-тире. Можно было, конечно, сходить куда-нибудь, в бар или ночной клуб, но идти никуда не хотелось. И домой не хотелось…
Зиновий Андреевич отпустил его в отгул до понедельника. А сего-дня был еще только четверг, впереди трое суток ничегонеделанья. Трое суток, вечер и еще одна ночь – уйма времени. Макс прикидывал в уме, как он будет убивать это время, выискивал или придумывал де-ла и занятия.
«Нужно пропылесосить ковровое покрытие и протереть везде пыль. Стоп! Какое покрытие и какую пыль? Я делал это четыре дня назад, и после этого в квартире, считай, не был. И окна были закрыты, так что пыли взяться вроде бы неоткуда. Ну ладно, еще раз протереть пыль не помешает. Продуктов – полон холодильник… Белье грязное сдать в прачечную, это да, это надо сделать. Что еще?.. Сходить в парик- махерскую, поправить прическу. В баньку можно…»
Слева послышался звук обгоняющего его мотоцикла. Макс повер-нул голову и столкнулся взглядом со знакомыми раскосыми глазами. Пелагея! Она ехала на задней половине седла спортивного «Джедая», обхватив за талию бородатого и длинноволосого байкера, одетого, как и все байкеры, в черную кожу с огромным количеством металлических замочков, бляшек и заклепок, с красной банданой на голове. Сама Пелагея была одета подстать своему моторизованному кавалеру – в кожаную косуху и узкие кожаные штаны. Черные, как вороново крыло, волосы развевались на ветру. Щеки девушки горели румянцем, а гла- за - азартом скорости и авантюризма.
Пелагея узнала Макса, она радостно улыбнулась и закричала, ста-раясь перекричать рев форсированного двигателя:
- Не потеряй ту, которую ты любишь! Слышишь меня, Макс?! – И умчалась вперед.
Макс не пытался догнать мотоцикл, это было ни к чему, да и невоз-можно догнать байкера на ровной и длинной дороге. Он долго смот-рел вслед удаляющемуся «Джедаю» и думал о том, что Пелагея, на- верное, нашла свое счастье. Вот оно, ее счастье – свобода. И беско-нечная серая лента дороги впереди. И ветер в ушах…
Лифт в его подъезде так и не починили, Максу снова пришлось счи-тать ступени. Зайдя в свою квартиру, он упал на тахту и включил те-левизор. Немного посмотрел какой-то американский боевик, в котором сексуальные сцены сменялись мордобоем, погонями и перестрелка-ми. Подумал, а ведь в натуре все это выглядит иначе, не так красиво и не так эффективно. От одного удара по роже редко падают замертво, да и не всегда положительные герои одним выстрелом могут поразить сразу нескольких супостатов. А иногда и вовсе промахиваются. Потом он переключился на реалити-шоу и без интереса понаблюдал за тем, как оставшиеся в живых на необитаемом острове, пытаются переиг-рать друг друга, чтобы в финале получить энную сумму в рублях. На-доело – наигранным все это ему показалось и мелким. Шоу! Но, глядя на то, как они, последние герои, выполняя задание ведущего, пожи-рают сырую рыбу, водоросли и моллюсков, ему почему-то захотелось есть. Макс встал и пошел на кухню к холодильнику. Хорошо, что он вспомнил по дороге домой о том, что ему надо купить свежего хлеба. Соорудив гигантский бутерброд из толстого ломтя хлеба, сыра, варе-ной колбасы и помидоров, Макс, жуя, вернулся к телевизору и, пере-ключив его на первый канал, стал смотреть новости. Где- то в Атлан-тике столкнулись два судна – сухогруз, идущий из Португалии во Францию с пятистами тысячами тонн португальского портвейна и оке- анский лайнер «Кардинал Ришелье», следующий…
Что?!!
«Кардинал Ришелье»?!!
Машка!!!
Кусок застрял у Макса в горле. Машка! Его Машка была на этом чертовом лайнере! Машка!!!
Зазвонил телефон. Макс, не отрывая взгляда от экрана, на котором картинка катастрофы смаковалась телевизионщиками с разных ракур-сов, словно видеооператоры знали о происшествии заранее и забла-говременно заняли удобные позиции для съемки, взял трубку.
- Ало-о-у! Максик? – У Макса изо рта вывалился застрявший кусок.
- Машка? – прошептал он и, вдруг, заорал не своим голосом. – Машка!!! Ты спаслась? Как ты
