вниз.
— Маршалл, я хочу тебя, но я не желаю думать о том, что нас могут услышать. Ты понимаешь?
Он ничего не ответил, только затаив дыхание смотрел на нее. Она стояла перед ним обнаженная, и ее соблазнительные формы пробудили в нем нестерпимое желание.
— Ты прекрасна, дорогая. Иди сюда.
Она подошла. Он протянул руки, обхватил ее за талию, посадил верхом на колено и стал осыпать поцелуями. Элизабет любила Маршалла по-своему, но не чувствовала наслаждения в его объятиях. Никогда не испытывая удовольствия от физической любви, она едва смогла скрыть отвращение, когда он наклонился к ее соскам. Она ловко сымитировала возбужденность и, не прерывая игру, прижала его к себе и застонала, что, по ее мнению, было первым признаком страсти. И он овладел ею.
— Я хочу, чтоб у нас был собственный дом, где мы сможем уединиться.
Она знала, в эту минуту у него можно просить что угодно.
— Завтра же начнем подыскивать, милая, — прошептал он, ища губами ее рот.
А она снова подыгрывала ему, надеясь, что вся эта возня скоро кончится.
Только в конце месяца Маршаллу удалось приобрести современный кирпичный дом на Лукас-Плейс, западнее делового района. Элизабет не была от него в восторге, но понимала, что гораздо удобнее обитать здесь, чем делить кров с родственниками мужа за городом.
Жизнь шла своим чередом. Маршалл был наверху блаженства. А Элизабет стала все чаще появляться в высшем обществе Сент-Луиса. От приглашений не было отбоя, ведь она носила фамилию Уэстлейк. Юридическая практика Маршалла расширялась, а вместе с этим росли и доходы.
Именно в это время она услышала ужасные новости.
— Поздравляю вас, миссис Уэстлейк, в июле у вас будет ребенок.
У нее все сжалось внутри, когда доктор произнес эти слова. Ведь она пришла только потому, что неважно себя чувствовала. Ей и в голову не могла прийти мысль о беременности. Она была на грани истерики, когда доктор стал заверять ее, какая это будет радость для мужа. Изобразив на лице некое подобие улыбки, Элизабет поехала домой. Какой ужас! Именно сейчас, когда она достигла успеха, когда ее любят в обществе, Маршалл все разрушил. Он один во всем виноват. Ну нет! Она прекратит это глупое положение раз и навсегда. Никогда больше она не позволит ему никаких вольностей. Он получит этого ребенка, и на том все закончится.
Всю дорогу она проклинала его, а затем переключилась на себя. Ну почему она не могла без него жить? А теперь он должен быть рядом, поддерживать и оберегать ее. Но второй раз ей уже через это не пройти. Никогда больше она не будет терпеть девять несчастных месяцев, чтобы потом испытывать нечеловеческую боль во время родов. Он должен пообещать, что оставит ее в покое.
Маршалл пришел вечером домой и застал бледную Элизабет в постели с повязкой на глазах.
— Что случилось, Элизабет? — Он сел возле нее на кровать.
— Я заболела, — заявила она, отвернувшись. — И только ты в этом виноват.
— Что такое? — переспросил он, нежно гладя ее по длинным распущенным волосам. Он хотел поцеловать ее, но она резко оттолкнула его.
— Маршалл, клянусь, я умру. И это все ты!
— В чем я виноват, наконец? — Он уже не скрывал раздражения.
— Я была сегодня у доктора Фримонта.
— Ты действительно заболела? — встревожился Маршалл.
— Ты, наверное, обрадуешься…
— Ты считаешь меня таким жестоким? — перебил он. — Вряд ли я почувствую себя счастливым, если ты заболела. Ты моя жена, ты все для меня.
— И так будет продолжаться вечно?
Ее угнетала мысль, что теперь он станет любить не только ее, но и этого орущего младенца.
— Я беременна, — заявила она решительно. — Доктор Фримонт сказал, что ребенок родится в июле.
Элизабет увидела изумление на лице Маршалла. Он любил детей, и сообщение о его собственном будущем ребенке привело его в неописуемый восторг.
— Ты права, это действительно здорово. — И он начал осыпать ее поцелуями.
Наблюдая за выражением его лица, Элизабет вдруг поняла, что ребенок, который находится в ней, прямая угроза вновь обретенному счастью и что от него нужно избавиться. Она не слушала Маршалла, а он, перескакивая с одного на другое, вдруг сказал, что они поедут к родителям сегодня вечером и поделятся с ними хорошими новостями. Она даже не слышала, как Маршалл заказал экипаж.
— Ты уже готова? — спросил он. — Если мы выедем тотчас же, то успеем в Сидархилл к ужину.
— Я сейчас, — ответила Элизабет ласково, вставая с кровати.
Она и виду не подаст, будто что-то задумала, но при первой же возможности избавится от этого бремени, и тогда они снова будут счастливы — в этом она не сомневалась.
Маршалл объяснял ее плохое настроение не чем иным, как беременностью. Мысль о том, что Элизабет не хочет ребенка, даже не приходила ему в голову. Элизабет — очаровательная женщина, а материнство еще больше украсит ее.
Тем временем она тщательно продумывала, как бы сделать все таким образом, чтобы потеря ребенка выглядела случайностью. Она слишком хорошо помнила ужасные небылицы, которые внушила ей бабушка. Слухи об их отношениях с Патриком тянулись за ней еще несколько месяцев. Во что бы то ни стало надо избавиться от ребенка и продолжать жить как ей хочется.
Прошел месяц, и наконец представился удобный случай. Маршалл отправился в Сент-Чарлз по делам с ночевкой. Элизабет послала горничную Мэри к аптекарю за зельем. Потом закрылась в спальне и проглотила двойную дозу, рассчитав, что по срокам именно такое количество необходимо выпить. Уверенная, что к утру все ее проблемы решатся, она забралась в постель.
Утром ей стало очень плохо, все тело сводило судорогой. Мэри послала за доктором, но, видимо, было уже слишком поздно. У Элизабет открылось сильное кровотечение.
Мэри, встретившая на пристани Маршалла, вся в истерике, рассказала о случившемся. Сломя голову они помчались домой и увидели бледную Элизабет, которая спокойно лежала на кровати, а доктор Фримонт суетился возле нее. Доктор отозвал Маршалла в холл и закрыл за собой дверь.
— Что случилось? — Маршалл нахмурил брови. — Несчастный случай?
— Это не случайность, мистер Уэстлейк. Ваша жена намеренно спровоцировала выкидыш, выпив вот это. — Он поднес пузырек к глазам Маршалла.
— О Боже! Но почему? Она была так счастлива…
— Она все утро в забытьи. Я ничего не мог понять из того, что она говорила.
— Она поправится?
— Не знаю… кровотечение… оно уменьшилось, но недостаточно. Я обязательно приеду позднее.
— Я должен увидеть ее!
— Хорошо, но ей ни в коем случае нельзя волноваться.
Они вошли осторожно, на цыпочках. Элизабет не спала и узнала их. Маршалл присел на краешек кровати, взял ее руку. Она была холодной и безжизненной.
— Элизабет, — позвал он хриплым шепотом.
Она помолчала немного, а затем, усмехнувшись, сказала:
— Ты пришел все-таки!
— Я только что приехал. Мэри встретила меня у причала.
— Ты во всем виноват.
— Элизабет, не надо…
— Не надо! — собрав последние силы, закричала она в безрассудном порыве гнева. — Ты думаешь, мне хочется умирать?
— Тогда почему? Зачем ты так поступила с собой? С нами? — В его глазах застыли слезы. — Я люблю тебя.
— Ты думал только о ребенке. Я была тебе больше не нужна. А я хотела, чтобы ты был счастлив только со мной одной. Ты останешься… — Ее голос стал слабее и тише, и Маршалл услышал, как доктор выругался.
