разговора в столь неприятном ему направлении и постарался показать это Арману.
– Разве я не понимаю, Пьер. Я просто завидую тебе и, конечно, не питаю никаких надежд. Это мне не по карману, – закончил он и рассмеялся веселым смехом. В этом смехе был весь Арман с его беззаботной артистической натурой.
Пьер же немного помолчал, собираясь с мыслями, затем спросил:
– Помнится, я тебе обещал денег на театр. Как ты думаешь, сколько их тебе понадобится для начала? Я ведь привык выполнять обещания.
– О, Пьер, как ты щедр и благороден! Но, знаешь ли, я много думал над твоими словами, сказанными как-то на судне, и пришел к мысли, что мне связываться с собственным театром нет никакого смысла.
– Как тебя понимать, Арман? Ты же…
– Вот именно. Просто я трезво поглядел на свои способности и возможности. Ты был во многом прав, если не во всем. Я просто не способен владеть собственностью, управлять ею так, чтобы была польза и мне, и другим людям. Допустим, заведу я свой театр, но у меня ничего не получится, а обнадеживать людей и потом оставить их на улице – мне такое не очень улыбается.
– И что ты предлагаешь? Говори ясней, я не люблю недомолвок и гаданий.
– Тут все предельно ясно, Пьер. Ты обещал мне денег на театр. Думаю, двух тысяч золотых мне бы хватило, но потом-то что? Рано или поздно, но обязательно со всей этой затеей случится крах, и поэтому деньги твои окажутся пущенными на ветер. А еще сколько труда надо будет затратить.
– Куда ты клонишь, Арман? Говори же.
– Позволь мне остаться свободным артистом, Пьер.
– Да разве я тебе мешаю! Ради Бога, Арман!
– Нет, ты не понял, Пьер. Давай договоримся так. Ты даешь мне деньги, но лишь часть. Остальное кладешь в банк в рост. И я буду брать их оттуда по мере необходимости. Как ты на это смотришь?
– Ты меня смутил, Арман. Я такого не ожидал.
– Но другого я тебе не могу предложить. Обманывать мне бы тебя не хотелось. Потому я с тобой столь откровенен. Согласен?
– Дело твое, Арман, – с сожалением в тоне ответил Пьер. – В любое время я готов отвалить тебе две тысячи и распоряжайся ими по своему усмотрению. И помни, что в меру сил моих, – тут Пьер усмехнулся, давая понять, что силы его не так уж и велики, – я готов тебе помогать и в дальнейшем.
– Я так и знал, что ты проявишь понимание и доброту. Ты всегда меня удивлял и восхищал этим. И как тебе удается держаться наверху и не разориться с таким отношением к своим деньгам?
– Очень просто, мой друг. Я не гонюсь за огромными барышами. Меня вполне удовлетворяет скромная прибыль, дающая хоть малую возможность расширять свое дело. Остальное меня мало волнует. Конечно, себя при этом не стоит сильно ущемлять.
– Ты, Пьер, достоин белой зависти, да и не только белой. Полагаю, что у тебя достаточно врагов среди твоих коллег. Я прав?
– Я пока об этом не задумываюсь, но доброжелателей действительно мало, с этим можно согласиться.
– Если не секрет, – переменил тему разговора Арман, – чем ты теперь собираешься заниматься?
– Прежде всего ознакомлюсь с положением дел. Робер не очень доволен ими, и мне придется искать пути для улучшения положения. Затем надо заложить часовню, которую я обещал построить в честь нашего вызволения из плена. Уже одно это займет массу времени и сил. Так что скучать мне не придется. Жить я собираюсь в Марселе, во всяком случае несколько месяцев. Этого от меня требуют дела.
– Пьер, позволь мне оставить тебя. Пожалуйста, передай Ивонне, что я весьма сожалею, если чем-то был неприятен ей.
– С чего ты взял такое, Арман?
– Я же не слепой, Пьер. Я понимаю, что не ее поля ягода. И будь счастлив. Мне сильно повезло, что судьба столкнула меня с тобой. До свидания!
Арман ушел, оставив Пьера задумавшимся. Ему вдруг показалось, что что-то очень важное и неуловимое ушло от него. Стало грустно и как бы пусто в комнате.
Вошла Ивонна и поинтересовалась, вопросительно оглядывая комнату:
– Твой Арман ушел?
– Это ты, Ивонна? Да, ушел. И мне как-то вдруг стало грустно и одиноко.
– Даже при мне?
– Ну что ты, любовь моя! С тобой всякая грусть мгновенно улетучивается.
– И до чего вы договорились, Пьер?
– Я выполню свое обещание и выплачу ему две тысячи золотых. Вот и все, мой дорогой друг.
– Признайся, ты не договаривался с ним отправляться в очередное плавание в неизведанные места за жар-птицей? Признавайся, негодник! – И мелодичный смех жены тотчас бросил Пьера к ней. Он обхватил ее за талию и закружил по комнате с радостной улыбкой на лице.
– Ты погоди, не увиливай от ответа. Вы договорились? Отвечай немедленно!
– Успокойся, моя птичка-щебетуха! Арман не тот человек, с которым можно договариваться о серьезных предприятиях, тем более о рискованных. Нет, конечно! Я остаюсь с тобой, моя дорогая, и навсегда, если…
– И опять это «если», Пьер. Что за «если»?
– Я хотел сказать, если меня не призовут куда-нибудь неотложные дела, милая Ивонна.
– Я так и знала! Значит, ты не отказался от авантюр? Говори откровенно!
– Отказался, конечно. Но случаются непредвиденные обстоятельства, от которых мы не застрахованы. Но пока ничего даже отдаленного не намечается. Честное слово, Ивонна!
– Так я тебе и поверила!
– Во всяком случае, ты почаще вспоминай, что тебе сказала колдунья. И тогда будет все в порядке, любовь моя!
– Ты… – он не дал ей договорить, запечатав ее губы своими. Она затрепетала, потом затихла, и, когда открыла глаза, Пьер увидел в них жгучее желание. Он улыбнулся жене счастливой, несколько глуповатой улыбкой и тихо повел ее в спальню…
Глоссарий
