танков».[5]
Несомненно, что, опираясь именно на программу строительства тракторных заводов, запроектированных Каном, М. Н. Тухачевский, назначенный в 1931 г. руководителем Управления вооружений Красной Армии, планировал довести количество стоящих на вооружении в РККА танков до 40 тыс. штук к концу 1932 г.[6] А в июне 1930 г. полагал, что «Танки, идущие обычно во 2-м и 3-м эшелонах, могут быть несколько меньшей быстроходности и большего габарита… А это значит, что такой танк может являться бронированным трактором..».[7]
Реализация подобных программ предполагала резкое снижение уровня жизни населения СССР и преимущественное использование принудительного труда, о чем Кан, в отличие от Эрнста Мая и его коллег, не мог не знать. В «социалистических городах», которые собирались проектировать в СССР европейские архитекторы, должны были по идее в основном жить строители и рабочие промышленных объектов, спроектированных Каном.
Конструкции для Сталинградского тракторного завода были изготовлены в США, перевезены в СССР и смонтированы в течение шести месяцев. Следующим заказом стал проект гигантского Челябинского тракторного завода. В феврале 1930 г. был подписан договор с фирмой Кана, которая становилась главным консультантом советского правительства по промышленному строительству. Кану был предложен пакет заказов на строительство промышленных предприятий стоимостью в два миллиарда долларов. Эта сумма эквивалентна приблизительно 220 миллиардам долларов в 2004 г.
Все следующие проекты разрабатывались филиалом фирмы Кана в Москве под руководством брата Альберта Кана Морица Кана. Бюро Кана, существовавшее до 1932 г. носило русское название «Госпроектстрой». В нем работали 25 американских инженером и около 2,5 тыс. советских сотрудников.[8] В то время это было самое большое архитектурное бюро мира. Через «Госпроектстрой» прошло в общем около 4 тыс. советских архитекторов, инженеров и техников.[9]
Скорее всего, фирма Кана разрабатывала не только сами промышленные предприятия, но и соответствующую инфраструктуру. Известно, что вместе с проектом Сталинградского тракторного завода поставлялись и проекты домов для рабочих.[10]
Фирма Albert Kahn Inc. играла роль координатора между советским заказчиком и множеством западных (поначалу, преимущественно, американских) фирм, поставлявших оборудование и консультировавших строительство отдельных объектов. По сути, через Кана в СССР тек мощный поток американской военно-промышленной технологии. Те несколько тысяч иностранных специалистов, которые в начале 30-х годов работали в СССР, представляли различные западные фирмы, которые в основном строили и налаживали объекты, спроектированные фирмой Кана.
В 1932 г. контракт с фирмой Albert Kahn Inc. был разорван, точнее не продлен, и ее сотрудники покинули Москву. Попытка Альберта Кана лично добиться продления контракта успеха не имела.
Объекты, спроектированные Каном, продолжали строиться и представляли собой значительнейшую часть планов второй и третьей пятилеток.
Имя Альберта Кана, как уже упоминалось, отсутствует в истории советской архитектуры. Так же как в российской исторической литературе практически не упоминается название российского филиала фирмы Кана — института «Госпроектстрой».
Рассказ Рудольфа Волтерса о руководящей роли, которую играли американцы в советском градостроительстве в середине 1932 г., необыкновенно важен. Вероятно, речь идет о сотрудниках именно фирмы Кана либо фирмы Остин, которая вместе с Каном начинала проектировать автозавод в Горьком. Во всяком случае, нет сведений, что в России в это время работали другие американские архитекторы. Статус Альберта Кана как консультанта советского правительства по промышленному строительству объясняет руководящее положение его сотрудников в советской архитектурной иерархии. Рассказ Волтерса позволяет предположить, что Альберт Кан сыграл огромную роль не только в создании советских военных заводов, но и в смене официального архитектурного стиля.
Конструктивизм в СССР был запрещен весной 1932 г. после того как в международном конкурсе на Дворец советов высшие премии получили три эклектических, не имевших ничего общего с современной архитектурой проекта. При этом проекты звезд современной западной (и советской) архитектуры были проигнорированы.
Нет сомнений, что премии распределял лично Сталин. А одним из трех победителей был никому до того неизвестный американский архитектор Гектор Гамильтон, получивший приглашение участвовать в конкурсе по личной рекомендации Альберта Кана.[11]
Промышленная архитектура Альберта Кана была сдержанной и функциональной, то есть современной. В то же время сам Кан не считал свои заводы художественным творчеством. В гражданских постройках — а он проектировал также административные, банковские и жилые здания — Кан был обычным, ничем не примечательным американским эклектиком. При этом гражданские постройки Кана 10–20-х годов XX века в Америке подозрительно напоминают классическую сталинскую архитектуру 30–40 гг. Вплоть до буквальных цитат.
Не опубликовано никаких документальных свидетельств о встречах Кана со Сталиным и об обсуждении ими архитектурных проблем. Но о деятельности Кана в СССР вообще почти ничего не опубликовано. Вполне можно допустить, что Сталин поинтересовался художественным творчеством человека, которому он доверил спроектировать советскую тяжелую и военную промышленность. Поинтересовался и сделал выводы. И почти сразу в СССР практически из ничего возник сталинский неоклассицизм и сталинское дворцово-храмовое градостроительство.
Рассказ Рудольфа Волтерса о руководящем участии американцев в уничтожении современной архитектуры в СССР работает на эту версию.
К весне 1933 г. в стране начался такой голод, что темпы строительства промышленности пришлось притормозить. Волтерс пишет: «Высшему руководству стало постепенно ясно, что если строительство промышленности и дальше пойдет в том же темпе, то однажды промышленность будет построена, а население вымрет».[12]
В Новосибирске было остановлено строительство всех больших объектов, включая новосибирский вокзал. Достраивалось только то, что было остро необходимо, — некоторые железнодорожные линии и отдельные промышленные объекты. Престижные, но не промышленные объекты, которые по планам должны были быть выстроены в течение второй пятилетки потеряли шансы на скорую реализацию. Так произошло и с двумя жилыми поселками, которые проектировал Волтерс.
К тому же отношения Волтерса с партийным начальством были окончательно испорчены, а срок годового контракта подходил к концу. В апреле 1933 г. Волтерс с облегчением отправился домой кружным путем — через Туркестан (Ташкент, Самарканд, Бухару) в Москву и далее в Берлин. В это время из СССР начали разъезжаться и его более знаменитые коллеги, жестоко разочарованные сменой государственного стиля, который как будто в порядке издевательства оказался удивительно похож на официальный стиль молодого Третьего Рейха.
Вернувшись домой, Волтерс по свежим впечатлениям написал и осенью того же 1933 г. издал в Берлине книжку «Специалист в Сибири». Это дало повод другому работавшему в СССР немецкому архитектору, знаменитому Ханнесу Майеру, коммунисту, остававшемуся в СССР до 1936 г., назвать Волтерса в «Правде» «вовремя не разоблаченным шпионом».
Волтерс возвращается в Германию уже при нацистском режиме, к которому, в отличие от своего близкого друга Альберта Шпеера, особых симпатий не испытывает. По книге хорошо видно, что он свободен как от социалистических, так и националистических предрассудков любого рода. Его отношение к людям, определяется только их личными качествами и ничем иным.
Дальнейшая судьба Волтерса совершенно удивительна. Вернувшись в Берлин, он до 1937 г. проработал в Имперском управлении железных дорог, занимаясь проектами перестройки вокзала Цоо.
В 1937 г. Альберт Шпеер, получивший пост главы Генеральной строительной инспекции и фактически ставший главным архитектором. Рейха, пригласил Волтерса на роль своего заместителя. Как раз тогда
