Волки сильнее собак

– Его защищали телохранители, и это означает, что ему пришлось бежать от собственной службы безопасности, чтобы покончить с собой. Возможно, здесь он искал защиты. Только вот от кого? Смерть была неизбежна. Все это похоже на свидание в Самарре. Куда бы человек ни пошел, смерть ждала его и там.

– Алекс, ты должен стать актером, – сказал Ванко.

– Он и так актер, – сказала Ева.

– Сначала вы были физиком, а потом стали экологом, – обратился Аркадий к Алексу. – Почему же сменили профессию?

– Какой дурацкий вопрос! Ванко у нас певец. – Алекс налил всем. – Начинается самое интересное. Мы едем в ночном поезде, самогон – наше топливо, а машинист – Ванко. Тебе слово, Ванко.

Ванко затянул длинную песню о казаке, ушедшем на войну, его верной жене и ястребе, который носил письма от одного к другому, пока его не сбил ревнивый дворянин. Когда Ванко закончил, все захлопали как сумасшедшие.

– А я в эту историю верю, – сказал Алекс. – Любовь может обернуться подозрительностью, подозрительность – ревностью, а ревность – ненавистью.

– Иногда от любви до ненависти один шаг, – поддержала его Ева. – Следователь Ренко, вы женаты?

– Нет.

– А были?

– Был.

– Говорят, что следователям и сотрудникам милиции очень не просто сохранить брак. Возможно, мужчины делаются эмоционально холодными и молчаливыми. Так получилось и у вас?

– Нет, у моей жены была аллергия на пенициллин. Медсестра сделала ей не тот укол, и жена умерла от анафилактического шока.

– Нехорошо как, Ева, – прошептал Алекс.

– Извините, – опустила она глаза.

– И вы меня извините, – произнес Аркадий.

Он ненадолго покинул собравшихся. Физически он присутствовал и улыбался в нужное время, но мысленно был в другом месте. Впервые он встретил Ирину на «Мосфильме» во время наружной слежки. Ирина работала гардеробщицей, а не актрисой, но таких огромных глазах больше ни у кого не было. Их отношения нельзя было назвать ровными, но и холодными они не были. Аркадию рядом с Ириной всегда было тепло. Когда он увидел ее мертвой, с пустыми, ничего не выражающими глазами, ему показалось, что его жизнь тоже окончена. Тем не менее спустя несколько лет он оказывается здесь, в запретной зоне, растерянный, сомневающийся, но живой. Аркадий обвел взглядом комнату, чтобы прийти в себя, и взгляд его упал на иконы в красном углу. Икона Христа на левой стене, а Богоматери – на правой, обе украшены богато расшитыми полотенцами и зажженными лампадками. На самом деле икона Христа была репродукцией, но образ Богоматери был подлинным, византийского письма. Богоматерь в необычном голубом одеянии с золотыми звездами сложила пальцы в молитве. Икона была похожа на краденую, которую Аркадий видел в мотоциклетной коляске. Эту икону переправили через границу в Белоруссию. Как же она тут оказалась?

– Здесь евреи, – сказал Ванко.

– Где? – спросил Аркадий.

– В Чернобыле. Везде, расхаживают по улицам.

– Спасибо, Ванко, за предупреждение, – сказал Алекс и обратился к Аркадию: – Евреи-хасиды. Здесь похоронен знаменитый еврейский рабби. Они посещают его могилу и молятся. А теперь черед Марии.

Поскромничав и поломавшись, Мария уселась поудобнее, закрыла глаза и завела песню, преобразившись из старухи в девушку, ждущую возлюбленного на полночное свидание. Пела Мария так пронзительно, что оконные стекла, казалось, звенели, как хрусталь. Закончив, Мария открыла глаза, широко улыбнулась, обнажив зубы в стальных коронках, и поболтала от удовольствия ногами. Роман попробовал следом сыграть на скрипке, но лопнула струна, и он оказался не у дел.

– Аркадий? – руководил «концертом» Алекс.

– Прошу прощения, но я неважный певец.

– Тогда твой черед, – кивнул Алекс Еве.

– Хорошо. – Она пригладила волосы, словно причесываясь, устремила взгляд на Алекса и начала:

Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам…

Слова были грубоватыми и резкими. Звучали ахматовские строки, знакомые Аркадию, а также любому старше тридцати, кто родился задолго до нынешних призывов типа «Сникерсни!».

Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.

Навсегда забиты окошки:
Что там, изморозь или гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.

Ева перевела взгляд с Алекса на Аркадия и замолчала. Алекс принял от нее эстафету и прочел последние строчки:

О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.

Алекс притянул к себе лицо Евы и впился в него долгим поцелуем. Оттолкнув Алекса, женщина дала ему такую оплеуху, что Аркадий от неожиданности подскочил. Ева выбежала за дверь.

Да, похоже на русскую гулянку, подумал Аркадий. Люди напиваются, клянутся в любви, выплескивают наружу свою накопившуюся неприязнь, бьются в истерике, уходят, хлопнув дверью, через некоторое время возвращаются, и так до бесконечности. Далеко не французский салон.

Зазвонил мобильник Аркадия. Ольга Андреевна из детского приюта в Москве была категорична:

– Следователь Ренко, вы должны вернуться.

– Минутку. – Аркадий жестом извинился перед Марией и вышел из избы. Евы нигде не было видно, хотя ее машина стояла на месте.

– Следователь, что вы до сих пор делаете на Украине? – спросила Ольга Андреевна.

– Я командирован сюда. Веду следствие по делу.

– Вы должны быть здесь. Вы нужны Жене.

– Я так не думаю. По-моему, я ему нужен меньше других.

– Он смотрит на улицу, ждет вас, ищет вашу машину.

– Может быть, он ждет автобуса.