внутри из-за края ставен, но в помещении было темно, и я постучался в дверь. Внутри не было слышно ни звука, и я уже был готов уйти, когда заметил кусок картона, который, видимо, когда-то стоял внизу окна, а затем свалился на пол. Я умудрился, скривив шею, прочитать написанное от руки объявление, которое, к моему счастью, упало лицевой стороной вверх. «Обращаться по адресу „Морской вид“, Даунерз-Лейн, Фалмер, Сасекс.» Я направился назад к машине и вынул из бардачка карту.
Пока я пробирался на своем «крайслере» по узким переулкам, пошел дождь. Дворники с унылым упорством очищали ветровое стекло от дождевых капель, а я вглядывался в вечерние сумерки – темнеть начинало рано. Дважды я заезжал не туда, но, наконец, подъехал к воротам в густой живой изгороди. Прибитая к ним табличка гласила: «Морской Вид Норта», и я предположил, что в ясный день, бросив взгляд отсюда к югу, можно было увидеть море.
Я проехал между рядами живой изгороди и оказался во дворе, мощеном булыжником, у старой двухэтажной фермы, стены которой были укреплены дубовыми балками, а крыша из дранки заросла мхом. На первом этаже горел свет.
Я оставил «Крайслер» и пересек двор, направляясь к двери, ведущей на кухню. От ветра и дождя я поднял воротник, затем постучал в дверь. Было слышно, что внутри кто-то есть. Скрипнули запоры, и верхняя половина двери открылась на цепочке. Оттуда на меня посмотрела девушка.
Она не произвела на меня особого впечатления. На ней был надет мешковатый рабочий трикотажный костюм. Это была высокая девушка с плечами пловчихи. Она показалась мне даже некрасивой – но как-то по особенному.
Ее лицо было широким и бледным, нос крупным и немного бесформенным, рот широким, но улыбка казалась приветливой. На ней не было никакой косметики, поэтому ее губы казались бледными, а на носу и щеках была россыпь мелких веснушек. Волосы были аскетично убраны назад и заплетены в толстую короткую косу. Они были черного цвета и свет лампы придавал им особый блеск. Брови тоже были черны – из-под их резко очерченных дуг на меня смотрели черные глаза. Но вот на них упал свет лампы, и я понял, что они темно-синие, как вода в Мозамбике, когда вдруг в полдень ее пронзят солнечные лучи.
Несмотря на ее бледность, от девушки исходило некое ощущение здоровья. Бледная кожа была гладкой и эластичной, но при пристальном взгляде – а именно так я и смотрел на нее, она казалась какой-то прозрачной.
Девушка поправила легкую прядь волос, выбившуюся из косы и будто парящую у ее виска. Это был трогательный жест. Он выдавал ее волнение и слегка противоречил безмятежному выражению ее синих глаз. И вдруг я понял, что она необыкновенно красива. И хотя ей было чуть больше двадцати, было ясно, что это не легкомысленная девчонка, а зрелая женщина. В ней была сила и уравновешенность, уверенность в себе – и это меня заинтриговало.
Обычно женщины, которых я выбирал, были не столь загадочны. Я не охотник растрачивать силы на пустые ухаживания. Такой еще не было в моей жизни, и впервые я почувствовал легкую неуверенность в своих силах. Мы довольно долго смотрели друг на друга, не двигаясь и не проронив ни слова.
– Вы – Харри Флетчер, – вымолвила она наконец. Ее голос был низким и выразительным, он выдавал воспитанного и образованного человека.
От удивления я открыл рот.
– А откуда вам это известно? – требовательно спросил я.
– Заходите, – она сняла цепочку и открыла нижнюю половину двери. Я повиновался. В кухне было тепло и уютно, по ней разносились аппетитные запахи.
– Откуда вы знаете мое имя? – снова спросил я.
– Ваша фотография была в газетах – вместе с Джимми, – объяснила она.
Мы опять замолкли, изучающе глядя друг на друга.
Она оказалась выше, чем мне первоначально показалось – почти до моего плеча. На ней были синие брюки, заправленные в черные кожаные сапоги, и теперь я рассмотрел, что у нее тонкая талия, а бесформенный джемпер скрывал красивую грудь. Только на первый взгляд она показалась мне дурнушкой, но несколько мгновений спустя уже настоящей красавицей. Я засомневался, встречались ли мне раньше женщины, подобные этой. Потребовалось время, чтобы она окончательно сразила меня.
– Я в более невыгодном положении, – произнес я наконец. – Я не знаю, кто вы.
– Я Шерри Норт, – ответила она, и я снова удивленно уставился на нее, стараясь прийти в себя после такого шока. Она совсем не походила на ту Шерри Норт, с которой был знаком я.
– А известно ли вам, что вас на свете целое племя? – спросил я наконец.
– Я не понимаю, – нахмурилась она. Под низко опущенными бровями ее глаза казались обворожительно синими.
– О, это долго рассказывать.
– Простите, – кажется, до нее дошло, что мы все еще стояли лицом к лицу посередине кухни. – Может, вы присядете? Хотите пива?
Шерри достала из буфета две банки «Карлсберга» и села напротив меня за кухонный стол.
– Вы хотите рассказать мне длинную историю? – она открыла обе банки и, протянув одну мне, ожидающе взглянула на меня.
Я начал излагать ей тщательно отредактированную версию моего знакомства с Джимми Нортом после его появления на Сент-Мери. С ней было легко говорить, как со старым заинтересованным другом. Внезапно меня охватило желание рассказать ей все, как есть, всю горькую правду. Важно было с самого начала не допустить лжи. Она была мне совершенно чужим человеком, и все же я доверял ей, как никому другому. Я рассказал ей все так, как это произошло. Позже она накормила меня ужином – аппетитными тушеными овощами с мясом из керамического горшка. Мы ели их с домашним хлебом и маслом. Я продолжал рассказывать, но уже не о недавних событиях на Сент-Мери – и она внимательно слушала. Наконец я нашел собеседника с кем бы мог отвести душу.
Я рассказал ей о моей бесшабашной молодости, всю голую правду без прикрас, даже о том, как я, не совсем честно, заработал деньги на «Балерину» и как с тех пор часто подвергался всяческим искушениям.
Лишь после полуночи она, наконец, произнесла:
– Мне трудно поверить, в то, что вы рассказали. Глядя на вас, и не подумаешь даже, у вас такой вид…, – казалось, она подыскивала нужное слово, – достойный.
– Я всегда стараюсь быть таким. Но иногда мой нимб съезжает мне на глаза. Внешность обманчива, – сказал я, и она кивнула.
– Действительно, – она вкладывала в слова глубокий смысл, будто о чем-то предупреждая. – Зачем вы рассказали мне все это? Это ведь даже неразумно, не правда ли?
– Мне казалось, пора рассказать кому-то всю правду о себе. Извините, если выбор пал на вас.
Она улыбнулась.
– Сегодня вы можете спать в комнате Джимми, – сказала она. – Я же не могу выставить вас за дверь.
Я не спал предыдущей ночью и внезапно почувствовал, что валюсь от усталости. Мне казалось, что мне не хватит сил подняться вверх по лестнице, но я задал последний вопрос:
– Зачем Джимми прилетел на Сент-Мери? Что он искал? Вы знаете, с кем он работал? Кто они такие?
– Не знаю, – покачала она головой, и я понял, что это действительно так. Она бы не смогла солгать, после того, как я доверился ей.
– Вы поможете мне выяснить это? Поможете?
– Да, помогу, – ответила она и поднялась из-за стола. – Мы можем поговорить об этом утром.
Комната Джимми находилась под самой крышей, и ее скат придавал помещению неправильную форму. Стены были увешаны фотографиями и книжными полками, на которых плотно стояли книги, серебряные спортивные трофеи и всякая милая сердцу ерунда. Постель была высокая, с мягким матрацем. Пока Шерри Норт стелила чистые простыни, я пошел к «Крайслеру» забрать свои вещи. Она показала мне ванную комнату и ушла. Лишь несколько минут я пролежал, слушая шум дождя, а затем уснул. Но среди ночи я проснулся, и в ночной тишине мне показалось, что я слышу ее голос, вернее шепот.
Босиком и не одеваясь, я тихонько приоткрыл дверь спальни и бесшумно прокрался вниз по лестнице. Я
