раздражением.
– О’кей, полицейская дура, будь добра, объясни мне, почему я не должен проломить тебе голову? – сказал я.
– Ты! – она вся сжалась и бессознательным движением прикрыла рот рукой. Мы смотрели друг на друга.
– Что произошло с настоящей Шерри Норт? – настаивал я, и вопрос, вроде, успокоил ее.
– Ее убили. Мы нашли ее тело – изуродованное до неузнаваемости – в каменоломне на окраине Аскота.
– Мэнни Резник сказал мне, что он убил ее, – сказал я. – Но я не поверил. Он смеялся надо мной, когда я поднялся на борт для переговоров с ним и Сулейманом Дада. Я назвал тебя Шерри Норт, а он засмеялся и обозвал меня идиотом.
Я криво улыбнулся ей:
– И он был прав, не так ли? Я был идиотом.
Она молчала, не в силах встретить мой взгляд. Я продолжал говорить, подтверждая, о чем я догадывался.
– Итак, когда Шерри Норт убили, полиция решила не раскрывать имени погибшей, а устроить засаду в доме Нортов, в надежде, что убийцы вернутся, чтобы узнать кто там поселился, а может и какая-нибудь другая добыча клюнет на удочку и они выйдут на след. Они выбрали тебя, потому что ты профессиональный полицейский водолаз. Ведь я прав, не так ли?
Она кивнула, не глядя на меня.
– Но им следовало бы позаботиться, чтобы ты хоть что-то понимала в конхологии. Тогда бы ты не схватила отросток огненного коралла, и мне бы не пришлось столько из-за этого волноваться.
Она немного пришла в себя от моего появления. Уже пора свиснуть дядюшку Дэна и его молодцов, если это входило в ее планы. Но она молчала, отвернувшись от меня. Ее щека, обращенная ко мне, покрылась румянцем, проступившем через золотистый загар.
– Тогда, в первую ночь, ты позвонила, думая что я сплю. Ты докладывала своему начальству, что рыбка клюнула. Они приказали тебе разыграть мою карту. И ты, детка, сделала это великолепно.
Наконец, она взглянула на меня. В ее синих глазах появился вызов, слова, казалось, рвались наружу из-за плотно сомкнутых губ, но она сдержала их, а я продолжал:
– Вот почему ты вошла в магазин через заднюю дверь. Ты не хотела попадаться на глаза соседям, которые знали Шерри. Вот почему появились эти двое дебилов, посланных Мэнни поджарить на газовой плите твои пальчики. Они хотели выяснить, кто ты. Они прекрасно знали, что ты не Шерри Норт, ведь они ее убили.
Я хотел, чтобы она заговорила – ее молчание действовало мне на нервы.
– И в каком чине дядюшка Дэн – инспектор?
– Главный инспектор.
– Я раскусил его с первого взгляда.
– Если ты все знал, тогда почему ты пошел на все это? – потребовала она.
– Сначала я подозревал неладное – но когда уже был уверен, я влюбился в тебя, как сумасшедший.
Она сжалась, словно я ударил ее, а я безжалостно продолжал:
– Я думаю, судя по тому, что было между нами, что тебе хорошо со мной. Насколько мне известно, если любишь кого-то, ты не продашь его со всеми потрохами.
– Я служу в полиции, – со злобой ответила она. – А ты – убийца.
– Я не убил ни одного человека, если он первым не задумывал убить меня, – огрызнулся я в ответ. – Вспомни, как ты сама убила Сулеймана Дада.
Это выбило ее из равновесия. Она что-то пробормотала и обернулась по сторонам, будто в ловушке.
– Ты вор! – снова ринулась она в бой.
– Согласен, – ответил я. – Был когда-то, но это было так давно, и с тех пор я искупал старые грехи упорным трудом. Чуть мне помочь, и я был бы чист.
– Трон, – продолжала она. – Ты хочешь украсть трон.
– Ошибаетесь, мэм, – усмехнулся я.
– А что тогда спрятано в гробу?
– Триста фунтов песку с пляжа в Черепашьем Заливе. Когда ты его увидишь, вспомни, как нам было хорошо друг с другом.
– Трон – где он?
– У своего законного владельца, представителя народа Сент-Мери, президента Годфри Биддля.
– Ты отказался от него? – она смотрела на меня, отказываясь верить услышанному, а затем в ее глазах засветилось что-то прежнее:
– Но почему, Харри, почему?
– Я же сказал, я искупаю старые грехи, – мы снова пристально посмотрели друг на друга, и вдруг я заметил, что ее синие глаза наполнились слезами.
– И ты прилетел сюда, зная, что ждет тебя здесь? – спросила она, прерывающимся голосом.
– Я хотел, чтобы ты сделала выбор, – сказал я, и слезы повисли на ее густых ресницах, как капли росы.
– Сейчас я выйду из этой кабины и пройду через ворота в зал вылетов. Если никто не подаст сигнал, я ближайшим рейсом улечу отсюда, и уже послезавтра я поплыву за риф на свидание с дельфинами.
– Полиция последует за тобой, – сказала она, а я покачал головой.
– Президент Биддль только что внес поправку в соглашение о выдаче преступников. Никто не сможет даже пальцем прикоснуться ко мне, пока я нахожусь на Сент-Мери. Он дал мне слово.
Я повернулся и открыл двери кабины.
– Я буду чувствовать себя чертовски одиноко, там, в Черепашьем Заливе.
Затем я повернулся к ней спиной и нарочито медленно прошел в зал вылетов, когда по радио вторично объявили мой рейс. Это был самый долгий и рискованный переход в моей жизни. Сердце прыгало у меня в груди в такт шагам. Никто не остановил меня, и я не осмелился бросить взгляд назад.
Когда я занял место в самолете и застегнул ремни, то подумал о том, сколько же ей понадобится времени, чтобы все-таки решиться и отправиться вслед за мной на Сент-Мери. Я размышлял о том, что еще многое должен ей сказать.
Я должен был рассказать ей, что я договорился о подъеме оставшихся частей золотого трона из Пушечного пролома на благо и процветание народа Сент-Мери. Взамен, президент Биддль обязался купить мне новое глубоководное судно – точно такое, как «Балерина» – в знак благодарности от народа.
Я смог бы обеспечить своей даме жизнь, к которой привык, и конечно на черный день у меня всегда есть ящик с позолоченным георгиевским сервизом, зарытый позади моего домика у Черепашьего Залива. Я еще не до конца вступил на путь истинный, однако ночных вылазок больше не будет.
Когда каравелла взмыла над голубыми озерами и поросшими лесом горами, до меня дошло, что я даже не знаю ее настоящего имени. Это будет первое, что я у нее спрошу, когда встречу ее в аэропорту острова Сент-Мери – жемчужины Индийского Океана.
