так глуп, как ты!
– Я не думала, Харри, – задыхаясь, произнесла она.
– Не думала! – повторил я. Ее боль только провоцировала приступы моего гнева. – Да есть ли у тебя в голове хоть что-то, чем думают? Или у тебя куриные мозги?
Я вытащил иглу и обыскал аптечку в поисках антигистаминного средства.
– Мне следовало бы положить тебя на колено и…
Чабби посмотрел на меня:
– Харри, если ты произнесешь еще хоть одно слово в том же духе в адрес мисс Шерри, клянусь, я проломаю тебе голову, слышишь?
С легким изумлением я понял, что говорил он совершенно серьезно. Мне приходилось раньше видеть, как у него это получается, поэтому знал, что лучше до этого дело не доводить. Я сказал ему:
– Вместо того, чтобы держать речи, займись лучше тем, чтобы поскорей вывести нас отсюда. Надо торопиться на остров.
– Обращайся с ней поласковей, слышишь, иначе я поджарю тебе задницу так, что ты начнешь мечтать о том, как бы самому посидеть на связке огненного коралла вместо нее. Ясно? – сказал Чабби.
Я не стал обращать внимания на его обвинительную тираду и принялся наносить лекарство на уродливые багровые рубцы, покрывая их защитной болеутоляющей пленкой. Затем я поднял ее на руки и держал так до тех пор, пока морфин не унял боль, тысячами жал пронзившую ее.
Когда я принес Шерри в пещеру, она была уже почти без сознания от наркотика. Всю ночь я провел подле нее, утешая и поддерживая, когда у нее началась лихорадка, вызванная действием яда. Однажды, в полубреду, она прошептала: «Прости, Харри. Я не знала. Я впервые ныряла среди кораллов. Я не узнала его».
Чабби и Анджело тоже не спали. Я слышал шепот их голосов у костра, и каждый час один из них, покашляв у входа, заглядывал в пещеру, чтобы узнать, как дела.
– Харри, как она?
К утру Шерри преодолела худшие последствия интоксикации, и ожоги превратились в несимпатичную сыпь пузырей. Нам потребовалось еще тридцать шесть часов, чтобы прийти в себя и вновь приступить к исследованию впадины. Кроме того, пришлось ждать нужного прилива. На это ушел еще один день.
Мы теряли драгоценные часы. Я легко мог себе представить, как «Мандрагора» все приближается к нам. Это было быстроходное, мощное судно, и каждый потраченный впустую день делал наши планы все менее выполнимыми. На третий день мы снова отправились к омуту. Было уже за полдень, и хотелось пройти туда при низкой воде, едва не задевая острые коралловые зубцы, до которых оставалось не более нескольких дюймов.
Шерри еще не оправилась от ожога, и ее руки были забинтованы. Она осталась на борту вельбота, чтобы составить компанию Анджело. Мы с Чабби нырнули одновременно, быстро спустились в глубь и остановились над покачивающимися верхушками водорослей, чтобы оставить там первый сигнальный буек. Я решил систематично исследовать все дно. Мы разбили его площадь на квадраты, оставляя поверх подводных зарослей буйки, привязанные к якорям нейлоновой леской. Проработав около часа, мы не обнаружили ничего, что бы хоть отдаленно напоминало останки судна. Правда, там еще оставались заросли кораллов, перемешанных с густой подводной растительностью, но они требовали более подробного исследования. Я отметил их на грифельной доске, прикрепленной к моему бедру. К концу этого часа запас воздуха в двойных емкостях почти иссяк. Чабби требовалось больше воздуха, так как он был крупным мужчиной, а его техника подводного плавания не до конца отточенной. Мне приходилось постоянно проверять давление в его акваланге. Когда начали подъем, я с особой предосторожностью делал остановки для декомпрессии, хотя Чабби, как обычно, проявлял нетерпение. Ему никогда не доводилось видеть водолаза, который поднялся слишком быстро, и чья кровь начинала закипать в жилах, подобно шампанскому. Можно остаться калекой на всю жизнь – пузырьки воздуха, попавшие в мозг наносят ему непоправимый вред.
– Нашли что-нибудь? – крикнула Шерри, как только мы показались из воды.
Мы выпили кофе из термоса и, отдыхая и разговаривая, я выкурил сигару. По-моему, все были слегка расстроены, что успех не был мгновенным, и я старался приободрить их, говоря о предстоящих находках. Надев заново наполненные акваланги, мы с Чабби снова ушли под воду. На этот раз у нас в запасе было только сорок минут для работы на глубине в сто тридцать футов, ведь газ скапливается в крови постепенно, и повторный глубоководный спуск усиливает риск. Мы осторожно пробирались сквозь побеги бамбука и нагромождения кораллов, исследуя каждую трещину и впадину между ними. Через каждые несколько минут мы останавливались, чтобы отметить местоположение интересных предметов, ползая взад и вперед, чтобы методично исследовать поверхность дна между буйками.
Прошло сорок три минуты, и я бросил взгляд в сторону Чабби. Ни один из наших водолазных костюмов не подходил ему, и он нырял обнаженным, если не считать старомодного черного шерстяного купального костюма. Он был похож на одного из моих приятелей – дельфинов – правда, был не столь изящен, когда продирался сквозь заросли водорослей. Я улыбнулся этой мысли и был готов отвернуться, когда случайный луч пронзил подводный полог и что-то блеснуло на дне возле Чабби. Я мгновенно подплыл, чтобы рассмотреть блестящий предмет. Вначале я подумал, что это створка раковины, но предмет был толще и правильной формы. Я опустился ниже к нему и увидел, что он наполовину занесен слоем гниющих кораллов. У меня на поясе болтался небольшой ломик. Я вытащил его из футляра, чтобы отломать кусок коралла, в котором застрял предмет. Кусок получился не менее пяти футов, и я положил его себе в сеть.
Чабби следил за мной, и я подал знак подниматься.
– Что нашли? – нетерпеливо закричала Шерри, когда мы вынырнули. Вынужденное заключение в лодке стало сказываться на ее нервах. Она стала раздражительной и нетерпеливой, но я не мог позволить ей нырять, пока не заживут уродливые язвы на ее руках и бедрах. Я знал, что ее легко может поразить вторичная инфекция. Поэтому в этих жарких условиях я постоянно пичкал ее антибиотиками и успокоительными средствами.
– Не знаю, – ответил я, подплывая к судну, и протянул ей сетку.
Она с жадностью схватила ее, и пока мы выкарабкивались и снимали снаряжение, Шерри пристально изучала находку, вертя ее в руках.
Прибой начинал бить через риф, поверхность омута покрылась рябью, и наш вельбот раскачивался и подпрыгивал на воде. Анджело было все труднее удержать его на месте – пришло время уходить отсюда. Мы провели под водой столько времени, сколько я считал безопасным для одного дня. Вскоре мощный океанский прибой хлынет через риф, прыгая вниз по скалам.
– Вези нас домой, Чабби, – крикнул я, и он пошел к моторам. Все наше внимание было сосредоточено на быстром беге через проход. Наступающий прилив толкал нас, обдавая брызгами, что казалось, вельбот вот-вот потеряет управление и мы налетим брюхом на коралловые стены проливчика. Однако мореходное искусство Чабби не подвело нас, и, наконец, мы влетели в спокойные, защищенные рифом воды и повернули к острову.
Теперь я мог переключить внимание на найденный мною в омуте предмет. Шерри, не переставая, пичкала меня советами быть поосторожней, но я просто положил кусок мертвых кораллов на сидение и стукнул по нему ломиком. Он раскололся на три куска, открыв нашему взгляду сразу несколько предметов, которые в свое время обволок и сохранил для нас полип.
Это были три круглых серых предмета. Я вытащил один из них из кораллового футляра и взвесил на руке. Он был тяжел. Я протянул его Шерри.
– Ваши предположения? – спросил я.
– Мушкетные пули, – сказала она, не колеблясь.
– Несомненно, – согласился я. Мне следовало бы узнать их с первого взгляда. Поэтому я решил взять реванш, определив второй предмет. – Небольшой медный ключ.
– Ты гений, – сказала она не без иронии, но я не обратил внимания, так как в эту минуту пытался осторожно освободить тот белый предмет, который первоначально привлек мое внимание. Наконец, он выпал наружу, и я повернул его, чтобы разглядеть узор на одной из его сторон.
Это был кусочек белого фарфора, осколок края тарелки, который был украшен изображение герба. Половины рисунка недоставало, но я тотчас узнал вставшего на дыбы льва и слова: «SENAT ANGLIA». Это
