Снежинки тотчас облепили ярко-рыжую копну на голове. Увидев на бесконечно дорогом лице утомленные, печальные глаза, Артемас нежно обнял ее и бережно повел по ступеням наверх.
— Еще есть время. Выпьешь чего-нибудь? — Он нежно поцеловал Лили.
— Нет. Я хочу просто немного посидеть.
Они прошли в библиотеку и сели на диван перед камином. Устроившись рядом, он гладил длинные, изящные ру-кава ее платья, стараясь через них согреть ее холодные руки.
— Не волнуйся… все будет хорошо.
Лили уткнулась ему в грудь.
— Я не чувствую подъема.
Печаль в голосе заставила его пристально посмотреть ей в глаза.
— У тебя какие-то неприятности с мистером Эстесом.
Она кивнула и поведала о происшедшем. Он молча выслушал и под конец, помрачнев, сказал:
— Я этого так не оставлю. Попытаюсь его уговорить: предложить денег, в общем, все, что он пожелает для себя и для сына…
— Мои старания, мой дом, мои планы, — причитала она, качая головой и гладя его по голове. — Остаться без всего!
— Я не допущу, чтобы ты снова потеряла все из-за меня!
Лили схватила его за плечи и взглянула в упор:
— Да это же просто проклятый кусок земли! Просто грязь, эти деревья, эти сентиментальные истории, — ее голос сорвался, — мне надо разделаться с этим раз и навсегда! Разделаться! Все это никогда не станет для меня важнее, чем ты.
Артемас быстро поднялся и привлек ее к себе.
— Ты знаешь, есть нечто такое, чего мне хочется больше всего на свете. — Он вперился в нее колючими, но любящими глазами. — После того как умер дед, бабушка осталась здесь одна, со своими мечтами и верой в то, что в один прекрасный день кто-нибудь полюбит это место и заполнит его тем счастьем, которое она потеряла.
Лили нежно прильнула к нему.
— Теперь, я думаю, все сложилось. Кто-то — это ты!
— Нет. Ты и я.
Он полез во внутренний карман пиджака и вытащил кольцо необычного розоватого оттенка старого золота. Филигранные золотые усики, такие же изящные, как и ветви ивы, держали гроздь маленьких бриллиантов и сапфиров.
— Это — кольцо моей бабушки, подаренное ей при помолвке.
Лили с умилением изумленно вздохнула. В молчаливой ласке он приложил палец к ее губам.
— Ничего не говори, еще слишком рано… не говори… мы шли к этому с самого первого дня, как только ты подняла на меня свои голубые глаза.
Напряженно вглядываясь в нее влюбленными глазами, он наконец решился, взял ее левую руку и надел кольцо:
— Добро пожаловать домой!
Джеймс и остальные Коулбруки с комфортом расположились в комнате, которая излучала шарм старого мира, воскрешая в памяти былую роскошь. Стены, облицованные редкими породами деревьев, возносились к высокому потолку, мягкие старинные обюссонские ковры покрывали полированный пол и глубокие плюшевые кресла. Сквозь высокие арочные окна сюда проникал серебряный отсвет снега.
Тяжелые двери с медленным, мелодичным звоном хорошо смазанных петель растворились, и Артемас с Лили вошли в комнату. Джеймс ревностно исподтишка наблюдал за ними — они шли рядом, не касаясь друг друга, близость и сила связывали их невидимыми узами. Они с Элис когда-то шли точно так же.
Лили пожала протянутую руку Элизабет, потом Майкла и Тамберлайна.
Тамберлайн радостно подался к ней навстречу:
— Об одном молюсь, чтобы ты простила меня! Я сделал это исключительно из добрых побуждений.
Лили задумчиво, но дружески посмотрела на него. Озабоченное лицо менеджера стало чуть мягче.
— Я годами старался искупить свою вину перед тобой! — прошептал он.
У Лили перехватило дыхание. Переведя дух, она кивнула:
— Спасибо.
— Не стоит. Я уже все прочел в твоих глазах. Пожалуйста, доверяй мне и впредь!
С дивана поднялась Касс и дружелюбно воскликнула:
— Надеюсь, Артемас рассказал, что произошло между доктором Сайксом и мной?
— Да.
— После нашей ужасной стычки ты открыла меня Джону Ли, тем самым очень его вооружила.
— И он попал в цель.
Глаза Касс одобрительно сверкнули. Она была очень признательна Джону Ли за ребенка.
Лишь Джеймс смотрел на нее испытующе, не скрывая своей запальчивости.
— Я хочу, чтобы ты знал до того, как все откроется, — Лили сделала паузу, — мой муж был хорошим человеком, и у него были добрые намерения, и он мог бы предотвратить то, что случилось в Коулбрук- билдинг, но он не сделал этого. Поэтому ты не обязан прощать его.
— Лили, не надо. — Артемас взял ее за руку, бросив тревожный взгляд. — По крайней мере не так.
Джеймса словно ударили кулаком в живот.
— К чему эта исповедь? — резко спросил он. Он уже зашел слишком далеко и не собирался отступать. — Задние мысли? — почти выкрикнул он. — Или для того, чтобы продемонстрировать перемену в сердце?
Она шумно вздохнула, нарушая тишину. Артемас встал между ними.
— Ты уже очень долго ходишь по острию ножа, — произнес он низким и с трудом контролируемым голосом. — Я разбаловал тебя из-за твоей ноги. Но не из жалости, — добавил он, видя, как Джеймс напрягся. — Пытаясь помочь, я позволил тебе излить свою горечь.
— Не нуждаюсь я в вашей снисходительности, — парировал Джеймс сквозь стиснутые зубы. — Презираю.
— Тогда измени свое поведение и не думай, что твоя травма оправдывает ужасные, гнусные слова в адрес остальных.
Джеймс холодным взглядом зацепился за полную покорность в глазах Лили, почувствовал правоту брата. Но непреклонная гордость, воспитанная для самозащиты на протяжении всей его жизни, не позволяла ему что-либо ответить. Его молчание просто означало перемирие. В блестящих глазах Артемаса, этаких светящихся твердых бриллиантах, он уловил отвращение.
Артемас, поддерживая Лили под руку, проводил ее к креслу, они обменялись быстрыми, влюбленными взглядами. Все сомнения Джеймса о природе их отношений сразу испарились. Тамберлайн говорил правду: они с детства любили друг друга.
— Пожалуйста, начинай, — кивнул Артемас Тамберлайну.
Тамберлайн подошел к письменному столу, достал автоответчик и сунул вилку в розетку на стене.
Лили вцепилась руками в подлокотники кресла. Ее нервы были на пределе. Артемас тотчас встал рядом, положив руку ей на плечо.
Тамберлайн перевел взгляд с Джеймса на остальных Коулбруков. Затем его повелительный голос поплыл с соизмеримой каденцией. Он рассказал им историю про автоответчик.
Майкл с изумлением спросил:
— Неужели на пленке голос Джулии? С какой стати?
Тамберлайн колебался.
Артемас ответил за него:
— Обсуждались возможные неувязки, в том числе и риск, связанный с мостом.
Лили заставила себя взглянуть на Коулбруков: ужас, отрицание, боль читались на их лицах. Джулия, казалось, снова умирала у них на глазах. Джеймс решительно шагнул вперед, потом остановился.
— Ты говоришь… говоришь, что Джулия знала насчет моста?
Рука Артемаса сжала плечо Лили.
