Она задрала голову. Он поддерживал ее сзади, успокаивая взглядом.
— Стивена не вернуть. Боже, как бы я хотел этого! Твой сын — и вместе с нами.
Слезы покатились по ее щекам.
— Я знаю, что ты относился бы к нему как к родному. Я знаю и за это тебя люблю.
— Да, Стивена никем не заменишь. — Он говорил низким, немного грубоватым от волнения голосом. — Но это место может стать счастливым для остальных детей. Наших детей. Ты хочешь?
— Да.
Прижавшись друг к другу, они пошли в дом. Он усадил ее в кресло у камина, включил маленькую лампу Тиффани, потом встал перед ней, заглядывая ей в глаза.
— Подожди, — прошептал он. — Я принесу сейчас кое-что из сейфа.
Удивлению ее не было границ. Встав На колени, он поставил перед ней старый чайник Коулбрука.
— Я ожидал подходящего случая, чтобы вернуть его. — Он напряженно вглядывался в ее лицо, беспокоясь, что она посчитает этот жест надоевшим. — У меня есть замечательные мастера по фарфору.
Она легко прикоснулась к изящной бело-синей картинке:
— Трещины почти неощутимы.
— Я пообещал себе, что восстановлю чайник.
Лили заботливо поставила чайник на маленький столик у кресла, потом переставила на колени и обняла.
— Он снова цел, — прошептала она.
«Por Dios» [38], — отчаянно думала Мария, открывая дверь в офис, находящийся среди лабиринта комнат для слуг в цоколе особняка.
Она была обеспокоена тем, что увидела этим утром в пальмовой комнате. Собираясь сменить цветы на столике перед завтраком, она услышала смех, льющийся откуда-то изнутри обширного, пронизанного солнцем помещения, заполненного высокими кустарниками и растениями. Странно, ведь никому не позволялось бывать здесь, кроме ее хозяина. Мистер Коулбрук и миссис Портер неожиданно вышли на узкую тропинку, не подозревая того, что их видят. Они шли обнявшись. Он раздвигал ветви перед лицом миссис Портер, она манипулировала с его брюками, лукаво улыбаясь Артемасу.
Марии не удалось уйти незамеченной.
— Извините, — чуть не задохнувшись, прошелестела она. — Я не знала, что помешаю…
— Ничего, ничего, — заверил ее мистер Коулбрук, правда, немного посуровел.
Миссис Портер выглядела такой же испуганной, как и Мария. Служанка поспешила прочь из пальмовой комнаты.
Теперь, открыв дверь, она копалась среди свежих лилий — лилий всех видов, экзотических, обычных, заполнивших морозильник и разбросанных по всем столам. Мистер Коулбрук сказал, что хочет видеть эти цветы в своих комнатах ежедневно. Она отодвинула в сторону уже отстоявшие и наконец добралась до телефона.
Это отвратительно — шпионить за мистером Коулбруком, который был так добр к ней и к ее маленькой дочке, но брат его, Джеймс Коулбрук, оказался сущим дьяволом. Он навел справки о кузенах, живших с ней и ее мужем в Виктории, узнал, что они в розыске, и пригрозил лишить их зеленых карточек [39], если она не поможет ему.
Она боролась со своим малодушием, решив признаться, но потом все же позвонила ему, дьяволу, и рассказала все, что видела.
Глава 29
Джеймс выплеснул содержимое бокала в камин. От бренди там колыхнулось голубое пламя.
— Возможно, вам придутся не по нраву мои методы, но никак не результаты, — мрачно сказал он. — Да, кое-кто из поместья сообщает мне обо всем. Да, это последнее дело — так обращаться с Артемасом, но теперь вы понимаете почему.
Элизабет и Майкл, нахмурившись, напряженно следили за выражением его лица. Касс развалилась на диване и, бросив косой, испытующий взгляд, обхватила руками выпуклый живот.
— Теперь понятно, почему Элис ушла от тебя, — произнесла она. — Ты — подлец.
Джеймс оцепенел. Тамберлайн быстро встал со стула, взял у Джеймса стакан и поставил его в бар.
— Полагаю, тебе не стоит больше ни поглощать, ни подливать в огонь, — бросил он Джеймсу. — И каковы бы ни были твои мотивы, нет оправдания твоему шпионству за братом.
Джеймс оперся на камин, такой же печальный и элегантный, как эта комната в его большом, пустом доме с обманчивой тишиной.
«Прямо как раненая пантера», — подумал Тамберлайн. Ослепленный отчаянием, Джеймс произнес:
— Неужели я единственный человек, который не может оставаться равнодушным в этой ситуации?
— Думаю, так оно и есть, — откликнулся Майкл.
Он шагнул вперед. Касс с гордостью и удивлением проводила его взглядом. Какая-то особенная смелость исходила от добродушного, созерцательного Майкла в течение последних месяцев, словно он наконец постиг причину смерти своей жены. Он всегда старался сохранить мир, но как-то отвлеченно, будто святой. Теперь он, по-видимому, был готов и желал бороться с каждым, кто встанет у него на пути.
— Если Артемас любит Лили и просит принять этот факт, то я пойду ему навстречу с распростертыми объятиями.
Джеймс раздраженно произнес:
— И вы смиритесь с тем, что она всегда обвиняла Джулию?
— Она говорила только то, в чем была уверена! — воскликнула Элизабет, печально глядя на Джеймса. — Она могла бы, со своей стороны, возненавидеть нас за то, что мы защищаем Джулию, но этого никогда не было.
Джеймс перевел мрачный взгляд с Майкла и Элизабет на Касс. Та, поглаживая свой живот, неодобрительно косилась на него. Несмотря на то что Джеймс извинился за свое безобразное поведение по отношению к Джону Ли, Касс с тех пор очень к нему переменилась.
— Ты должен признать, что она относилась к нам гораздо добрее, чем мы к ней, — заявила Касс. — Это довольно странный способ возмездия. Желание Лили помириться с нами в действительности никогда не находило отклика, поскольку ты считал невозможной ее любовь к Артемасу.
— А вы никогда не задумывались, что между ними было нечто большее, чем просто дружба, еще до того, как не стало Ричарда? — отозвался Джеймс.
Касс нахмурилась. Элизабет осуждающе покачала головой, а Майкл окинул старшего брата взглядом, полным отвращения.
— Страшно поверить, что ты дошел до таких грязных обвинений Артемаса и Лили.
Джеймс вздрогнул, но выдержал свирепый взгляд Майкла:
— Я всегда считал малоправдоподобной историю об их странной детской дружбе.
— Довольно! — зло оборвал его Тамберлайн.
Все разом повернулись на гневный голос менеджера.
— Довольно! Я не могу больше выносить ваши мерзкие подозрения.
Касс подалась вперед, изумленно распахнув глаза:
— Ты знаешь о них гораздо больше, чем говорил нам?
Тамберлайн выдержал паузу, окидывая мысленным взором прошлое, подбирая нужные слова и отправную точку. Наконец, усталый и встревоженный, он опустился на стул у камина и начал:
— Ей было около восемнадцати, а Артемасу только двадцать шесть, когда она приехала к нему в Нью- Йорк…
На диване лежала сверкающая рождественская гирлянда. Хопвел достал из картонной коробки последнюю, воткнул вилку в удлинитель и, когда она загорелась, что-то довольно проворчал. Он не использовал их уже несколько лет и сомневался в их работоспособности, но все опасения оказались напрасными.
Ей-богу, он провел гирлянды по всему дому, установил дерево и повесил маленьких криолиновых ангелочков Дусии на камин, а каждую дверь украсил белой омелой. Нельзя сказать, что ни ему, ни Маленькой Сис не хотелось романтической обстановки. Эта женщина иногда совершенно его
