Миссис Маккензи за бесконечными разговорами вытирала фарфор Коулбрука.
— Габриэль придет, чтобы похмелиться, а Коулбрук, вероятно, прикажет дворецкому выгнать его, и Маккензи скажет ему, чтобы он спрятал свой зад до тех пор, пока не бросит пить, — важно сообщила она Артемасу. — Тут уж старый Габриэль забудет о запое до конца своих дней.
Артемасу нравился жаргон, на котором изъяснялась миссис Маккензи.
— Маккензи и Коулбруки притягиваются друг к другу подобно зелени к заднице лягушки, — продолжала она. — За столько лет между ними накопилось столько секретов и тайн, что тебе, Арти, трудно представить. А Голубая Ива является центром их соглашений и всегда останется им.
— Каких соглашений?
— Что-то вроде круговой поруки; пока кто-нибудь не нарушит ее, каждый будет чувствовать себя в безопасности.
Миссис Маккензи тяжело вздохнула и прекратила уборку, положив одну руку на огромный живот. Лучи сентябрьского солнца, проходящие сквозь высокие окна особняка, бросали на нее странные тени. Ее рыжие волосы, заплетенные в толстые косы и уложенные на макушке, отсвечивали кровью.
Она нагнулась над Артемасом, который, сидя на ковре, обнял свои колени и как завороженный смотрел на нее. Только что она рассказывала ему о деде Маккензи, употреблявшем слишком много маисового ликера и набросившемся на проповедника. Теперь Артемас ждал истории о нападении.
Но миссис Маккензи прикрыла глаза и стала раскачиваться взад-вперед; лицо ее покраснело, на нем отразилось страдание. Вряд ли это было началом истории.
Артемас подскочил как ужаленный:
— Что случилось? Шевелится ребенок?
Она выдохнула, засмеялась и открыла глаза.
— Нет, это матушка природа что-то планирует на ближайшее будущее. — Она подмигнула Арти своими добрыми глазами, почти такого же цвета, как и синяя картинка на фарфоровой тарелке, которую она вытирала, и провела блестящей рукой по лицу. Слезы брызнули из ее глаз, подобно лимонному соку.
А Коулбруки никогда не плакали. Они знали, чего они хотят и как этого достичь, говаривал отец, и Артемас сдержал слезы.
— Я не смогу больше приезжать сюда. Бабушка закрывает Голубую Иву на следующей неделе. Она переезжает жить в Нью-Йорк.
Миссис Маккензи, которая всегда шутила и смеялась, в первый раз выглядела грустной. Она быстро нагнулась и поцеловала его в лоб. Он обнял ее за шею сильными загорелыми ручонками и крепко к ней прижался.
— Ты слишком серьезен для своего возраста, полон тревог. Давай поговорим о чем-нибудь веселом. — Она улыбнулась. — Дрю, когда был маленьким, говорил, что сделает так, чтобы Луна светила всегда, а твой дедушка купил движок и сделал здесь светлыми все вечера. Однажды, когда пришел Фред Астер… — Она замолчала, с трудом делая еще один вздох. — Боже, — выдохнула женщина и обхватила живот трясущимися руками.
Артемас застыл рядом.
— Фред Астер тоже на кого-то накинулся? — И вдруг до него дошло, что и эта история уже закончена. Он весь вспотел от страха. — Что, ребенок вылезает?
— Надеюсь, ничего страшного. Еще рановато…
Миссис Маккензи издала сдавленный крик. Шагнув назад, она с искаженным лицом принялась разглядывать темные пятна на потертом восточном ковре. Артемас в ужасе увидел мутные ручейки, струящиеся по ее чулкам и крепким зашнурованным ботинкам.
Держась за живот, она, шатаясь, подошла к высокому канапе и, расставив ноги, грузно опустилась на него. Какая-то жидкость хлынула на бархатную обивку, потекла по золоченой ножке дивана. Артемас знал, что это мебель в стиле Людовика XV и людям здесь мочиться не следует.
— Представляю, как это выглядит. — Она, стиснув зубы, пыталась улыбнуться мальчику. — Теперь пойди, скажи кому-нибудь, чтобы позвали мистера Маккензи. Я рожаю ребенка.
Последняя фраза немного успокоила Артемаса, у которого уже поджилки тряслись от страха. Ребенок! Теперь-то все ясно! В течение последних двух лет мистер и миссис Маккензи позволяли ему наблюдать за коровами, кошками и даже за рождением поросенка.
— Я позову на помощь! — прокричал он и кинулся вниз по лестнице в дальний конец галереи. Он одним прыжком миновал два лестничных пролета, с криками о помощи вихрем пронесся по комнатам. Все большие часы разом отбили полшестого. Уже?! Он нырнул в библиотеку, торопливо сбежал в подвал, с жутким эхом затопал по старому кафельному полу, пробегая через прачечную, затем заглянул в детские, пекарню и кладовые… Кругом ни души, пусто и тихо. Он подставил табурет к стене, где висело устройство для внутренней связи. Нажав кнопки, что было мочи крикнул:
— Она рожает! Наверху в большой галерее! Миссис Маккензи рожает ребенка! Мистер Маккензи, помогите!
Неожиданно его осенило — бабушка поехала кататься в коляске, запряженной пони, а слуги отправились за покупками в Атланту!!!
Сломя голову он бросился к лифту для прислуги — огромному, громыхающему монстру, что-то вроде тюремной клетки на канате. Поднявшись наверх, он ринулся обратно, в галерею.
Миссис Маккензи, запрокинув голову, взвыла нечеловеческим голосом и вцепилась в подушки. Трясясь от страха, он пересилил себя и приблизился к ней:
— Я не смог никого найти! Что мне сделать?
Тяжело дыша, она выдавила:
— Иди на улицу и поищи мистера Маккензи. За меня не беспокойся.
— Нет, я не могу оставить тебя, не могу.
Она вздрогнула и уперлась руками в диван, чуть приподнявшись.
— Дерьмо! — весело сказала она.
Артемас и слышать не хотел, чтобы оставить ее. А вдруг произойдет что-то ужасное?
Миссис Маккензи расслабилась, задержала дыхание и схватила его дрожащую протянутую руку:
— Это вовсе не похоже на то, как старая Босси рожает свою хрюшку. И ты теперь уйдешь, слышишь?
— Я помогу. Пожалуйста, я не испугаюсь. — У него зуб на зуб не попадал, но он мужественно сделал шаг вперед. — Больше никого нет. Клянусь, я не испугаюсь.
— Я сказала, уйди. Смотри у меня!
Она застонала и приподнялась, чтобы опереться на спинку дивана, взметнув в воздух целое облако пыли. Миссис Маккензи судорожно свела колени, однако Артемас вопреки своей воле заметил пропитанные розоватой жидкостью чулки, бюстгальтер и белые трусики. Живот женщины, казалось, вот-вот лопнет подобно воздушному шару.
— Ребенок просится наружу? — Он неистово хлопнул ее по колену.
Миссис Маккензи внезапно разразилась заливистым смехом.
— Я помогу! Помог же я свинье! Пожалуйста, пожалуйста, скажи, что надо делать! — не отступал парнишка.
— Пожалуй, мне и свинье следовало бы быть благоразумнее. Это зрелище не для маленького мальчика. Но ты, я вижу, не так-то прост.
Ворча и изо всех сил стараясь держаться прямо, она легонько постанывала.
— Встань в изголовье и не смотри.
В этом было мало пользы, но он приблизился к ней и отвернулся к галерее своих предков. Знатные господа из рода Коулбруков наблюдали с высоты своих портретов в позолоченных рамах. Маккензи и Коулбрук, снова находясь в одном круге, прогоняли Гавриила [4] обратно на небеса…
Звук распарываемой одежды словно подтолкнул его. Миссис Маккензи разорвала свои трусики. Он мгновенно вспыхнул, но затем взглянул с любопытством и испуганно заметил:
— Это выглядит так же, как у Босси, правда, несколько меньше.
