— При этом ты никогда не говорила, что это — счастье.
Наступила зловещая тишина. По-видимому, Маленькая Сис пожалела, что затронула эту тему. Поджав губы, она поколебалась и вздохнула:
— И все-таки ты его любишь. И всегда любила.
— Нет. — Лили покачала головой. — Нет…
— И он любит тебя. Этим все и объясняется.
— Ты ошибаешься!
Вытащив из кармана рабочие рукавицы, Лили пошла помогать разгружать грузовик. Маленькая Сис как загипнотизированная пошла следом.
— Мне неизвестно, принесет ли взаимная любовь счастье, — сказала она. — Я знаю только одно: ты действительно его любишь.
Лили сидела в тесном маленьком офисе. За стеклянной дверью в лучах мягкого света блестел фарфор и хрусталь. Глаза ее слипались, сегодня она спала хуже, чем обычно: как всегда после смерти Ричарда и Стивена ей снились кошмары. Иногда она видела их, выбирающихся из завала; покалеченные и неуклюжие, они просили ее не верить, что они умерли. Иногда она видела их очень красивыми и спокойными, но остающимися за невидимой стеной. Иногда она слышала их голоса из какого-то темного, бездонного места. В последнюю ночь она отчетливо услышала крик Стивена и в страхе проснулась.
Уже перед восходом, сидя за старым кухонным столом, она задремала, уронив голову на руки, Ей приснился Арте-мас, молчаливый и сильный, затмевающий все вокруг: в то время как Ричард и Стивен пытались подойти к ней, она повернулась к Коулбруку.
Большую часть дня она старалась забыть этот сон. Наконец она приехала в Атланту в надежде разрешить некую неопределенность ради своего собственного спокойствия. Она хотела убедиться, что чайник продан.
Ассистент мистера Свенсона закрыл за собой дверь офиса.
— Миссис Портер! — радостно сказал он, блеснув глазами. — Чем могу быть полезен? Простите, но мистера Свенсона сегодня не будет.
— Я продала ему чайник из коллекции Коулбрука «Голубая Ива» и хотела узнать, кто его купил.
— О да, помню. Такая редкая вещь! Коулбрук перестал производить «Голубую Иву» после тысяча девятисотого года. А мы датировали ваш чайник пятидесятыми — семидесятыми годами девятнадцатого века. Мистер Свенсон был в восторге.
— Не могли бы вы сказать мне, кто купил этот чайник? — Она попыталась говорить бесстрастным голосом. — Может быть, это покажется вам странным, но я просто хотела бы знать, в хороших ли он руках.
— О, конечно, конечно. Одну минуточку.
Он повернулся к компьютеру на столе.
Лили с трудом удерживалась от того, чтобы не теребить беспрестанно сумку. Как обычно, там были сандвичи и корневища растений, которые она собрала у дороги: обычные полевые цветы — тысячелистник и вязель, маргаритки и рудбекия.
Конечно, ей придется покупать большинство саженцев у садоводов, но неплохо бы иметь и дары земли.
Она тщательно смахнула пылинки с одежды. Лишь в самые мрачные моменты жизни, такие как, например, последняя ночь, она признавалась себе, что постоянно мечется от риска к делам, которые заполняют пустоту.
— Вот, — произнес ассистент, указав на экран монитора. — Слава Богу! В тот же день чайник купил мистер Ламье. — Он с сожалением вздохнул. — Я лишь могу сообщить вам, что он оплатил личным чеком и, как следует из почтового адреса, находится здесь, в Атланте.
Другого Ламье, кроме того, которого она знала, который кружил в этом магазине и купил чайник Коулбрука, как только она продала его, быть не могло! Мистера Ламье, конечно же, послал сюда Артемас. Она поблагодарила ассистента мистера Свенсона и со всех ног помчалась к грузовику, в то время как охранник магазина вежливо закрыл за ней дверь.
Глава 22
Пейзаж за окном грузовика слился в одно красочное пятно. Она неслась мимо пастбищ, птичьих ферм, яблоневых садов и пустых полей, подготовленных к севу. Каждый дом имел садовый участок; в основном выращивались одни и те же культуры.
Биение сердца участилось, когда она достигла поворота к Голубой Иве. Все здесь было до того ей знакомо, что она чуть не заплакала. Если она поедет по узкой мощеной дороге, а потом свернет на другую, то приедет прямо к поместью. Если он будет там, она скажет… что? Она еще не решила, но она должна знать, какое право он имеет распоряжаться ее жизнью.
Дорога к Голубой Иве… Там, где она пересекалась со скоростной магистралью и по-прежнему стояли башенные часы.
Она остановила машину и со слезами на глазах задумчиво взглянула наверх.
Голубая Ива… Она бродила по ее пустынным лесам, удила рыбу с отцом, мечтала на красивом, забытом бельведере, играла в принцессу на продуваемой ветром лоджии особняка, пролезала в щели заколоченных окон, собирала цветы в заросших садах. Интересно, думал ли об этом Артемас так же часто, как она. Хорошо бы он не нанял посторонних восстанавливать сады. Ее сады.
Низкий мелодичный звук раздался на башне: часы снова преданно служили ему, показывая его время.
Выжав педаль акселератора, она направила громыхающий грузовик к Голубой Иве. Промчавшись по мосту через тенистую реку Току, она въехала в другой мир и почувствовала, что в горле у нее пересохло. По духу и некоторым общим представлениям эта земля принадлежала ей, хотя и не была ее собственностью. Узкая дорога завернула направо и исчезла в лесу.
Неожиданно слева вырос темный лес, но у поместья он постепенно отступил. Дорога к Голубой Иве проходила по южной границе поместья до пересечения с дорогой к Виктории, проходящей в семи милях отсюда.
Коулбруки подарили ее округу, чтобы люди кратчайшим путем могли попасть в соседний город. В тысяча девятисотом году, как рассказывала Лили бабушка, эта короткая дорога очень много значила для живущих здесь.
Лили свернула к воротам поместья. Лавровые деревья, росшие по сторонам как украшения, остались позади, а старый сучковатый кизил был заботливо подстрижен. Земля была обработана и кое-где среди прошлогодней листвы уже показалась трава.
Стоящая у ворот сторожевая башенка с пуэрарией, вьющейся по стенам, была полностью восстановлена. Теперь темно-синие ставни украшали новые окна, каменные стены были очищены от грязи, величественные железные ворота покрашены и открыты.
Коренастый мужчина с проседью в форме сотрудника безопасности быстро выскочил на дорогу и даже схватился за тяжелый пистолет, сунув руку в кобуру на поясе.
Лили подняла руку в приветствии, не собираясь спрашивать разрешения, как это делали чужие.
По каменному мосту, расчищенному и заново отремонтированному, она пересекла ручей Маккензи, затем остановилась, вышла из машины и пошла через лес. Поместье она могла бы найти с закрытыми глазами.
Земля еще не проснулась от десятилетий запущенности. Через милю дорога ветвилась и образовывала круг. Она посмотрела на величественную, сучковатую иву в середине, одиноко стоящую там, где раньше был небольшой парк. Лили отвернулась от нее, вспоминая, как она считала ее своей в тот самый день, когда карманы ее комбинезона были забиты мягкими коричневыми яблоками, и как Артемас шагнул под иву, не ожидая подвоха, и как вначале испугал, а потом очаровал ее.
Заросли вокруг ивы были удалены, а земля под ней расчищена. Мемориальный камень исчез.
Она пошла быстрее. Земля уходила у нее из-под ног, а дорога с каждой секундой уводила ее все дальше в мир Коулбрука. Обновленные гравиевые тропинки выходили из леса, пересекаясь с главной дорогой. Они вели к озеру, гостевым домам и через реку к амбарам поместья, полям и конюшням.
