спустилась со ступеней к фонтанам. Он последовал за ней.
Тело ее ожило, она уже не была той беспомощной тенью, как час назад. Пожалуй, ради того, чтобы осознать, что источником этой энергии был он, стоило затевать драку.
— Неужели восстановление этого особняка все еще для тебя так много значит? — вдруг спросила она. — А главное — какой ценой?
— Теперь этот особняк мне еще дороже, чем прежде. Он стал символом выживания моей семьи. — Он сделал паузу. — И твоей. Что бы ни случилось, ты все равно возвращаешься сюда.
Артемас обнял ее за плечи и привлек к себе, затем указал на заросший сад. Толстые плети винограда, покрытые зелеными листьями, спадали вниз на коврик травы тенистыми зонтиками. Это выглядело очень интимно.
— Я помню деревянную беседку в саду. Раньше, в бытность мою ребенком, когда кончались каникулы, я прятался в глицинии, стараясь остаться здесь навсегда. Конечно, моя бабушка и слуги точно знали, где я, но мне казалось, что я был невидим. — Он добавил грубовато: — Понимаешь, если бы я был невидим, то мог бы остаться здесь навечно и делать все, что захочу.
— А на самом деле… Ты несешь ответственность за всех и каждого, кто зависит от тебя, доверяет тебе, и исходишь из наиболее целесообразного для своей семьи и бизнеса.
— Возможно, я еще смогу кое-что сделать как для себя, так и для тебя. Можно было бы попробовать прямо сейчас — сегодня, — если бы мы договорились и перестали рвать друг друга на части.
— Все, что я хочу от тебя, это уважать мое прошлое с Ричардом, уважать сына, которого я очень любила, и уважать мою веру в честность Ричарда. Без этого ничего не будет.
— То же самое я требую по отношению к себе. Я не обязан поддерживать твою веру в их честность.
Он осторожно коснулся ее лица.
— Не надо, — попросила она.
Совсем уж беспомощно он прошептал:
— Я не прошу тебя забыть его. Я лишь прошу, чтобы ты помнила обо мне.
— Это одно и то же.
— Лили. — Его голос был тише шепота. — Не имеет значения, что ты еще чувствуешь, вряд ли ты можешь сказать, что разлюбила меня, да?ке после того, как вы поженились.
Горе и вина — все смешалось. Она отшатнулась. Чайник выскользнул у нее из рук и с ужасным, ошеломляющим звуком, упав на каменную балюстраду, разбился вдребезги.
Ее горестный возглас эхом отозвался в душе Артемаса. Оба страдальчески смотрели на осколки. Лили опустилась на колени. Подняв кусочек фарфора, она сжала его в руке и опустила голову.
— Я не хотела этого, клянусь.
Он опустился на колени рядом и осторожно разжал ее пальцы. На ладони темнело крохотное пятнышко крови. Он взял осколок с глубокомысленным, изучающим видом и крепко сжал в кулаке. Она негромко вскрикнула. Когда он разжал пальцы, на его ладони образовалось такое же красное пятнышко. Уронив осколок, он приложил ее руку к своей.
Лили в отчаянии пробормотала его имя. Он нежно привлек ее к себе, их губы соприкоснулись. От него пахнуло жаром, страсть захлестнула ее, она не в силах была противостоять нахлынувшим чувствам. Что-то подсказывало ей, что она заходит слишком далеко, но ей не хотелось возвращаться.
Он поднял ее и перенес в темный туннель из глицинии. Там, скрытые от посторонних взглядов, они прильнули друг к другу в неистовом порыве. Он проник в ее рот языком, и она окунулась в опаляющую лавину безрассудства, которое испытывала только вместе с ним. Цепляясь за него, она впилась в его губы в беспечной благодарности за то, что он смог дать ей то, чего не мог дать никто другой.
Неожиданно она ощутила животную страсть, а он откликнулся с обезоруживающей точностью, их руки двигались в унисон, глаза его горели неосознанной жаждой обладания. Стянув с нее джинсы и нижнее белье, он сдернул их прямо через ботинки, она же вцепилась в его густые черные волосы. Оба прерывисто дышали, издавая какие-то гортанные звуки.
Лили подалась вперед, впилась зубами в его плоть над соском, потом стремительно переместилась вниз. Он вздрогнул, рванул ее вверх, но она, оттолкнув его, скользнула рукой к нему в брюки и неистово дернула. Брюки затрещали по швам под аккомпанемент ее победного крика.
Он мягко отстранил ее и, перевернув на спину, стал покрывать неистовыми поцелуями мягкий живот и ниже… Она вздрогнула и изогнулась. Запах мускуса и глицинии ударил ему в нос. Она беспомощно застонала, он приподнялся, теперь уже чувство быть потерянной и одновременно разоблаченной удерживало ее так же крепко, как и его руки.
В следующую секунду, стянув рубашку и лифчик, он коснулся ее груди резким, обжигающим поцелуем. Она неловко шарила рукой между их телами. Он покрывал ее жгучими, сосущими поцелуями, в безумии сметая все на своем пути. Она чувствовала полную и первичную любовь.
«Нельзя. Это ничего не изменит», — пыталась вымолвить она, но слова сливались в непрерывный стон.
Скользнув руками по ее обнаженной спине, он подтянул ее ягодицы к своему животу и, искусно работая пальцами, почти довел Лили до оргазма.
Затем вошел в нее быстро и уверенно, она уже изогнулась и конвульсивно подняла бедра. Слезы навернулись у нее на глаза от его невероятной нежности. Лили обвила его руками и вздрогнула от печали и освобождения. Они вновь столкнулись в неистовстве страсти, жаждая завершения совместной борьбы, и забились в экстатическом исступлении.
Они так и не расслабились до конца. Просто, замерзнув, крепко прижались друг к другу. Его руки все еще метались, лаская ее, так что она лишь плечами касалась земли. Она отрывисто вдыхала запах его мягких, влажных волос. Минуты полной, хрупкой тишины тянулись словно вечность. Ни один из них не стремился прерывать это мгновение.
Вина без стыда, любовь без благодарности. Он медленно поднял голову. Ожили противоречивые чувства, на лице его блуждал взгляд, полный триумфа. Победа! Она прочла в его глазах завоевание, и было совсем не важно, как много оно значило.
Лили отвернулась и закрыла глаза. Не допускай его!
— Нет, — вдруг вырвалось у него. — Мы только все осложняем.
Отодвинувшись, он лег рядом, но, когда она шевельнулась, удержал ее своим телом. Лили, вздрогнув, попыталась лечь к нему спиной; он, оказывается, держал ее за рубашку.
— Может, войдем в дом, — буркнул он каким-то потусторонним голосом. — Давай попытаемся пережить все сначала.
— Мне пора домой, — в отчаянии прошептала она.
Артемас поднялся вместе с ней, взял за руку:
— У тебя есть дом.
Слезы неудержимым потоком катились по ее щекам. Она нагнулась, натягивая одежду на голое тело.
— У тебя есть дом, — повторил он.
Лили обернулась. В расстегнутой рубашке он казался таким же уязвимым и беззащитным, как и она. Мучение и признательность заставили ее коснуться его груди; потом она быстро отдернула руку и отвернулась.
На лице его застыла боль, но они не могли позволить себе большего. Он хотел было погладить ее по голове, но она нахмурилась, и он молча опустил руку. Нервы ее были на пределе. Одевшись, они одновременно вскочили, но неловко столкнулись друг с другом.
— Да, теперь мы отнюдь не грациозные романтики. — Ей так и не удалось совладать с голосом.
Он порывисто схватил ее руки, болезненно поморщившись:
— Это лишь вопрос времени. Я не желаю больше поступаться нашим счастьем.
— Может, мы упустили свой шанс. Ты уже сделал свой выбор, пренебрег мною однажды.
— В той ситуации я находился в плену обстоятельств. Тебе трудно понять, почему я так поступил, но теперь это никогда уже не повторится.
— Да, сейчас ты между двух огней: я и твоя семья, твое мнение о Ричарде и о Джулии. Рассчитывая на
