Она когда-то поклялась себе, что у них будет много радости. У них будет все, что они захотят, — и игрушки, и книжки, и гимнастика, и английский — да хоть китайский, она и китайца найдет! — и хорошая школа, и престижное образование, и собственное жилье… Папа, мама и Сашка обеспечили бы все это без проблем. Они много зарабатывали. Значит, ей тоже надо много зарабатывать. И при этом — не раскидывать деньги на всякие глупости. Даже по мелочам.
— Ладно, — обреченно сказал Федор, хмуро послушав ее молчание. — Ладно, давай опять посчитаем. Сюда нести, что ли?
— Сюда, — оживилась Зоя. — Чтобы я детей видела. Федь, глянь, как Аленка разбегалась! Это ничего?
Федор выглянул в окно, внимательно понаблюдал минутку, успокоил:
— Ничего, Сережа следит. Вообще-то ей уже пора нагрузки увеличивать. Осторожненько. Ладно, это я еще с Серым посоветуюсь — и сам займусь.
Он ушел за Большой Тетрадью, а Зоя осталась смотреть в окно на детей. Манька носилась, как теленок по весне. Даже как мамонтенок. Аленка скользила между старых лип, как золотая рыбка между водорослей. Сережа Маньке иногда грозил кулаком, а за Аленкой все время следовал неотступно, и было видно, что он не просто тень изображает, а готов в случае чего в любой момент поддержать, подхватить, унести от опасности…
Она сделает все, чтобы у них было много радости.
Вернулся Федор, шлепнул на стол Большую Тетрадь, положил перед Зоей лист бумаги и фломастер, недовольно сказал:
— Считаешь, считаешь… Недавно только считала. Сколько можно? Жлобиха.
— Ничего, — пробормотала она, нетерпеливо открывая Большую Тетрадь. — Деньги счет любят.
Федор вздохнул и молча сел с другой стороны стола, приготовившись при необходимости объяснять, как и что. Такая необходимость редко возникала — Зоя и сама все знала, Большую Тетрадь она за три года выучила наизусть, просто иногда, вот как сейчас, проверяла доходы и расходы последних дней и втайне прикидывала, на чем еще можно сэкономить. До Большой Тетради у нее была маленькая школьная тетрадка, которую она начала вести почти сразу после того, как Серые привезли ее с Манькой домой, в большую пустую квартиру, где не оказалось живых денег. В маленькой школьной тетрадке сначала вообще никаких доходов не было, одни расходы, и то, наверное, не все. Она же не знала тогда, легкомысленная дура, сколько стоит лечение, и санаторий, и содержание маленького ребенка, и даже коммунальные платежи… Потом появились доходы — Серые отремонтировали и сдали надежным людям Сашкину квартиру и сразу принесли Зое деньги, а она сразу схватила, конечно, даже не подумав, что ремонт сколько-то стоил… Потом, когда она начала уже помаленьку очухиваться, появились еще кой-какие доходы — Томка привела к ней домой двух баб, которые стеснялись заниматься в группе. Потом, когда Елена Васильевна появилась и с ходу занялась Манькой, Зоя летом пыталась заработать дворником, но Серые это дело мигом вычислили и пресекли, заставили сдать хвосты за летнюю сессию и погнали учиться дальше.
Потом оказалось, что у родителей на банковском счете было почти шестьдесят тысяч рублей, и она тоже занесла их в доходы. Потом Серый сказал, что остался должен Сашке крупную сумму — он так и сказал: «Крупную сумму», но сколько — не сказал, только предупредил, что сразу отдать не сможет, будет отдавать по частям, каждый месяц по пять тысяч, а проценты — потом. И это она тоже записала в доходы. А когда из больницы вернулся Федор, можно было уже и в тренеры пойти, не бросая института. В маленькой школьной тетрадке была неразбериха, и три года назад Зоя завела Большую Тетрадь и разграфила ее по сложной системе, а когда согласилась танцевать в «Фортуне» — система стала еще сложней.
Зоя внимательно изучила все записи за последнюю неделю, повздыхала и с сожалением отложила красный фломастер — таких расходов, которые можно было бы сократить, и на этот раз не нашлось. И еще завтра надо заплатить за квартиру, свет, газ, телефон… И сотовый обязательно проверить надо, а то отключат в самый неподходящий момент. И за охрану. И с Аленкой надо съездить в больницу с конвертиком, пусть ее еще раз посмотрят повнимательнее. И ажурные колготки надо опять покупать. Или из Семеныча деньги на них вынуть? Все-таки, можно сказать, рабочий костюм. И еще надо зайти в тот детский сад, который одна баба из второй группы хвалила прямо взахлеб. Страшно, конечно… Но девочкам пора привыкать к коллективу, тут Томка права. Да и Феденьке насколько легче будет. Второй курс все-таки, уже не шутка. Но сначала надо решать с санаторием для Аленки. Расходы, конечно, заметные, но она правда зарабатывает сумасшедшие деньги, Федор прав. А тратят они меньше половины. Если девочек отдать в тот крутой детский сад, тогда будут тратить больше половины. Ничего, можем себе позволить…
— Ладно. — Зоя захлопнула тетрадь и поднялась. — Схожу-ка я к Елене Васильевне. Что-то она сегодня притихла, даже не позвонила ни разу. Когда дети вернутся — позови меня, я их опять сама выкупаю. Вынь тесто из холодильника, попозже вареников налеплю. А то Томкин творог до конца жизни не съедим. И Елена Васильевна вареники любит.
Зоя подумала немножко и решила идти к Елене Васильевне не через внутреннюю дверь, а через лестничную площадку. Мало ли что, может, Елена Васильевна спит, в ванне сидит или гостей принимает, а тут в закрытой квартире является она. Особенно при гостях это неуместно.
— Зоенька, — строго сказала Елена Васильевна, открыв дверь и торопливо снимая фартук. Елена Васильевна не могла принимать гостей в фартуке. — Зоенька, дорогая, как вы кстати зашли! Я уже вам звонить хотела… Пойдемте на кухню, если вы не против. У меня там привет от Карлсона сидит, и, кроме того, у меня к вам есть обстоятельный разговор.
На «обстоятельный разговор» Зоя особого внимания не обратила, у Елены Васильевны каждый день был к ней обстоятельный разговор. А привет от Карлсона заинтриговал.
— У вас гость, да? — немножко удивилась она. У Елены Васильевны почти не бывало гостей, только Серые да она сама. Со всей своей семьей, конечно. — А кто этот Карлсон?
— Ха! — не оглядываясь, звонко крикнула Елена Васильевна, семеня по коридору впереди Зои. — Я думала, у меня склероз! Оказывается, склероз совсем не у меня. Карлсон, который живет на крыше. В вашем юном возрасте стыдно не помнить классику.
Елена Васильевна всерьез считала Зою юной. Смешно. Хотя, конечно, с колокольни собственного возраста имела право так считать. Елене Васильевне недавно стукнуло семьдесят восемь. Тридцатишестилетнего Серого она тоже считала юным и обращалась к нему «молодой человек». Томку называла деточкой, Сережу — юношей, Маньку и Аленку — девушками, и ко всем — на «вы». Только Зою и Федора она звала по именам, иногда балуя их уменьшительными. Но тоже обязательно на «вы». По общему мнению Серых — Крайновых — Легостаевых, Елена Васильевна была классной старухой.
— А откуда у вас взялся Карлсон? — вкрадчиво спросила Зоя. — Он что, с крыши свалился? Елена Васильевна, не открывайте окна настежь. Мало ли что сквозняком может занести!
— Ха! — опять звонко крикнула Елена Васильевна. — Слишком лестно вы обо мне думаете! Ко мне, Зоенька, уже очень давно мужчин в самом расцвете сил никаким сквозняком не заносит!
Она остановилась в дверях кухни, подняла указательный палец вверх и торжественно сказала:
— Я создаю принципиально новый торт. Он называется «Привет от Карлсона, который живет на крыше». Девять разнообразных слоев, заварной крем, грецкие орехи, немножко яблочка, малиновое варенье и… и еще что-нибудь, потом придумаю. Прошу!
Она вошла в кухню, шагнула в сторону и широко повела рукой, приглашая войти и Зою. Многочисленные камни на крошечных пальцах сверкнули — каждый своим цветом — в косых лучах вечернего солнца и в электрическом сиянии вычурного бра над столом. На столе царил творческий беспорядок. Полное впечатление, что недавно здесь от всей души гуляла очень теплая компания новоиспеченных бизнесменов, отмечая возвращение компаньона из колонии строгого режима. А под конец они все передрались, не выходя из-за стола.
— Вам помочь? — спросила Зоя, с сомнением глядя на удручающие последствия застольной драки. — Вы, наверное, как раз убирать собирались, когда я заявилась? Оторвала вас, да?
— Ни в коем случае! — всполошилась Елена Васильевна. — У меня тут все в строгом порядке! Не вздумайте что-нибудь передвинуть, я потом ничего не найду! Все должно быть по определенной системе, неужели вы не видите? Здесь только шесть коржей. А должно быть девять. Три еще в духовке. Им сидеть еще… — Она глянула на настенные часы: — Ровно тридцать секунд. Отойдите в сторонку и не вздумайте лезть под руку, торты чужих рук не любят. Итак, пять секунд, четыре, три, две… вынимаю!
