приехали его родители. К тому времени ее смена в лагере закончилась, и она собралась ехать домой. У машины встретила молодого врача. Теперь на нем не было белого халата. Он стоял перед ней в изысканном дорогом костюме. Сердце девушки сладостно заныло.
— Вы все еще здесь?
— Я ждала родителей мальчика.
— Вы прирожденный воспитатель.
— У нас одинаковая с врачами обязанность — хорошо обращаться с детьми.
— Умница. Вы говорите по-испански?
— Немного. Я несколько лет учила его в школе. А сейчас я учусь у детей. Они приехали отовсюду: из Мексики, Гватемалы, Гондураса. Они проводят в лагере все лето, потому что их родители слишком заняты, чтобы отвлекаться на детей. — Долли нахмурилась. — Мне очень жаль их.
— Почему?
— Это тяжелая жизнь. Многие из них постоянно скитаются по миру вместе с родителями, потому что у тех нет постоянной работы. Они живут в машинах, в палатках. Им даже нечего рассказать о своем детстве. — Долли смущенно пожала плечами. — Да что я вам рассказываю? Вы и так это знаете.
— Я много слышал об этом и читал, но никогда с этим не сталкивался сам.
Ласковый голос молодого врача затронул какую-то тайную струну в ее душе.
— Все невозможно испытать, не так ли? — мягко спросила Долли.
— Да, невозможно.
Они так и стояли, глядя друг на друга. Девушка нервно перебирала в руке ключи от машины.
— Едете домой?
Долли кивнула.
— Может, посидим где-нибудь? Выпьем кофе. — Иден указал рукой в сторону золотистых арок Макдоналдса.
Это запросто сделанное предложение стало для Долли настоящим сюрпризом. Мужчины, подобные Эймосу, никуда ее не приглашали и даже не смотрели в ее сторону.
— Я… да, с удовольствием, — неловко проговорила девушка и почувствовала, как краска залила ее лицо. — Только к семи мне нужно быть на работе.
Иден удивленно поднял брови.
— А что, разве рабочий день еще не закончился?
— Четыре раза в неделю я работаю еще и в магазине. Всего три часа. Я коплю деньги на колледж.
Они переходили дорогу, и Долли пыталась шире шагать, чтобы не отставать от спутника.
— Вы, похоже, не затрудняете себя обедом? — заключил Иден, открывая перед девушкой дверь закусочной.
— Я действительно не зациклена на еде. Но и не являюсь каким-то исключением. Я в норме.
Но Иден так не считал и заставил ее съесть гамбургер, не обращая внимания ни на какие протесты.
Они сели друг против друга, и Долли стала увлеченно рассказывать о своей работе, планах, о том, что она единственный ребенок в семье и мечтает о большой и дружной семье. Девушка сказала, что ничего не знает о своем отце, что ее мать работает официанткой в ресторане. Внезапно она подумала, что говорит собеседнику о слишком личных вещах и что, должно быть, это его совершенно не интересует. Она смутилась и поспешно встала.
— Мне пора.
Ну почему она сразу открылась перед незнакомым человеком?
Долли села в машину и поехала домой. Она никогда не была открытой и редко доверяла кому-либо подробности своей жизни — скромной и небогатой событиями. Идену наверняка было скучно с ней. Он, скорее всего, просто пожалел ее.
Несколько дней спустя Долли увидела Идена, ожидающего ее у выхода из лагеря.
— Я подумал, что ты будешь не против пообедать со мной, — сказал он и одарил ее обезоруживающей улыбкой.
Долли натянуто улыбнулась и покраснела в ответ на предложение.
— Ты еще жив? — выпалила она, подстраиваясь под его дружеский тон.
Иден удивленно приподнял брови.
— Вообще-то, да, — весело ответил он. — А ты удивлена?
Долли почувствовала приятное тепло в груди.
— Я просто подумала, что ты умер от скуки. Я так много болтала в прошлый раз.
— Ну что ты. Мне явно недостает информации о тебе. Я пришел за очередной порцией. — Его глаза смеялись.
Пели птицы. В воздухе витал аромат свежескошенной травы. Это было началом сказки. Сказки, полной волшебства и чудесных превращений. Сказки с плохим концом…
Было трудно поверить, что мужчина в потертых джинсах, с давно не стриженными волосами, который спит сейчас на ее диване, и молодой доктор, подтянутый и жизнерадостный, — одно лицо.
Почему же тогда она чувствует все то же напряжение и трепет?
Я не могу позволить, чтобы произошло непоправимое. Нужно остановить это безумие.
Отведя взгляд от Идена, Долли неловко повернулась и ударилась бедром о край журнального столика. Альбом с фотографиями соскользнул с полированной поверхности и с грохотом упал на пол. Женщина потерла ушибленное место, бормоча себе под нос проклятия.
Иден недоуменно открыл глаза.
— Я что, заснул?
— Ты отключился на несколько часов, — ответила Долли, положив альбом на стол.
— Боже мой, — пробормотал Иден.
— Ты что, всю ночь не спал?
Он сел и провел рукой по волосам.
— Да.
Долли подумала, что жена этого человека наверняка волнуется.
— Может, тебе лучше позвонить домой?
— Дома никого нет, — небрежно махнул рукой Иден и вздохнул. — Я знаю, что рискую вновь разозлить тебя, но может, все-таки мы допьем кофе?
Долли стало жаль его. Она кивнула и пошла на кухню. Может, он так отвратительно выглядит оттого, что жена совершенно не заботится о нем? Женщина простонала, доставая кофейные чашки. Я ничего не хочу знать. Семейные отношения Идена не должны меня волновать.
Хозяйка быстро приготовила сандвичи с беконом и сыром и налила кофе, стараясь не слушать внутренний голос. Голос, который твердил ей, что она идиотка, раз потакает назойливому гостю, вместо того чтобы выгнать его и никогда больше не видеть.
Долли зашла в гостиную и увидела, что Иден рассматривает фотографии, которые сделал Леон. Она нервно поставила поднос на столик.
— Очень интересно, — заметил Иден. — Чувствуется профессиональный фотограф.
— И довольно известный.
— Я смотрю, ты собираешь рассказы и рисунки детей.
— Да. Это работы детей из летнего лагеря. Я хотела донести до людей то, что происходит в этих маленьких головках.
Долли села, чувствуя на себе изучающий взгляд серых глаз.
— Я помню день, когда мы встретились, — сказал Иден. — Ты привезла в больницу мальчика. — Он задумался. — Хороший альбом.
— Спасибо.
Долли поставила перед гостем тарелку, предлагая сандвичи. Ей совсем не хотелось вспоминать прошлое — время их любви, надежд и мечтаний.
