все как положено, понятно? Чтоб и витамины, и цитрамон, и икра, и чего надо…
— Блин, — сказала сердитая девушка. — Какой цитрамон, в натуре? Какая икра? У нее схватки, а он — икра!.. Схватки, хм… Срок-то у вас какой?
— Чего ж сразу срок? — обиделся Карась. — Сестренка, ну, пока… ты это… ты не боись… И не думай чего…
Он потопал к двери, на ходу что-то неразборчиво бормоча, а Гиря торопливо топал впереди него молча. Дверь за ними закрылась, Вера села на каталке, вытянула шею и заглянула в узкое, как бойница, окно рядом с входом. Карась с Гирей как раз влезли в белую машину, дверцы хлопнули, машина сорвалась с места и через пару секунд исчезла, будто ее и не было никогда.
— Ну, и что за кино? — спросила сердитая девушка.
Вера оглянулась — девушка тоже смотрела в окно. Подозрительно. Сунула руку в карман, вытащила бумажки, пересчитала, недоверчиво пробормотала:
— Пятьсот баксов.
— И у меня пятьсот, — с удовольствием сказала Вера. — Очень кстати.
— Ага, добрые люди, подобрали, довезли… На мерсе, не как-нибудь… Деньги раздают всем желающим. Ты ж не беременная. Что случилось-то?
— Да живот прихватило, — смущенно сказала Вера. — Главное — посреди улицы. Сильно! Я прямо согнулась вся… А эти не поняли, решили — схватки. Ну, вот сюда и повезли. Не буду же я им говорить, что мне просто в туалет надо! Неудобно.
— И сейчас надо?
— Да нет, сейчас не надо.
— А мне, кажется, надо… подожди пару минут, сейчас я оденусь и тебя доведу. Я уже и так уходить собиралась, а тут такое кино. Хе… Пятьсот баксов! Ка-а-айф…
Так Вера познакомилась с тёзкой. Тёзке тогда было двадцать семь лет, она успела три раза выйти замуж и два раза развестись, собиралась разводиться в третий раз, ее трехгодовалая мелкая, по документам — дочь по имени Евгения, жила у бабушки, потому что часто болела, а на больничном тезке сидеть нельзя было, она карьеру делала и деньги зарабатывала: после института уже третий год работала в психдиспансере, второй год на «телефоне доверия», на полставке в роддоме разбиралась с всякими предродовыми и постродовыми психозами и неврозами, считала себя профессионалом высокого класса и знатоком человеческих душ, и Вера так считала. И совершенно не понимала, почему тезка ей верит. Наверное, потому, что жалеет.
— Ты тихая, вот в чем твоя беда, — говорила тёзка убежденно. — Я бы с такой внешностью каждый год замуж выходила, и каждый раз — за олигарха какого-нибудь. А ты вечно по темным углам прячешься, как последняя дурнушка. Бегаешь от мужиков, как черт от ладана… И в прямом смысле слова тоже. С тобой познакомиться хотят — а ты удираешь! Детский сад, ей-богу… Как ты мужа искать думаешь? Нет, Верочка, надо менять поведенческие стереотипы. Надо выходить из тени! Надо быть в центре внимания! Ты со мной согласна?
— Да, — врала Вера. — Конечно, надо в центре… Только они руками хватают.
— А ты их — по рукам! — энергично советовала тёзка. — Ты робкая, вот они и хватают! Чувствуют в тебе жертву! Добычу! Которая их боится! Ведь ты же боишься?
— Боюсь, — врала Вера. — Они же идиоты ненормальные.
— Да совершенно нормальные идиоты, — покровительственно объясняла тёзка. — В смысле — мужики все идиоты, но это для них как раз норма. Принцев на белых лошадях не бывает. Ты что, принца ждешь?
— Нет, не жду, — чистую правду говорила Вера.
— Не ври, — сердилась тёзка. — Я тебя насквозь вижу. Мне-то хоть не ври.
— Не буду, — врала Вера, и тёзка ей верила.
Со временем, то и дело, общаясь по «телефону доверия» с клиентами, которых поставляла ей Вера, тёзка все больше склонялась к мысли о том, что Веру преследуют в большинстве случаев идиоты как раз ненормальные. Постепенно тезка стала подозревать, что ненормальными эти идиоты становятся в результате встречи с Верой. Но в сознательном зломыслии Веру ни разу не заподозрила и по-прежнему считала ее тихой и робкой, очень жалела и давала ценные житейские советы. Вера, не моргнув глазом, обещала им следовать. Один раз даже последовала, чем напугала тёзку всерьез и надолго.
Тогда Вера еще в мединституте училась, и после четвертого курса попала на практику в областную больницу, в кардиологическое отделение. Конечно, там сразу поднялась паника, но, на взгляд Веры, паника вполне рядовая, ничего экстраординарного. Однако старшая медсестра заявила, что с появлением Веры некоторым больным стало хуже, у них давление поднялось, и тахикардия опять появилась. А молодая врачиха, которая прохлопала ушами микроинфаркт у своего пациента, уверяла, что никакого микроинфаркта не было, пока пациент Веру не увидел, и что Вера не имеет права становиться практикующим врачом, а то процент летального исхода в кардиологии резко возрастает. Зав отделением, сорокалетний мужик, по горло занятый работой, семьей, детьми, дачей, машиной, больными родителями и проблемами каких-то дальних родственников, несколько дней отмахивался от этих заявлений и на Веру особого внимания, кажется, не обращал. А однажды вечером позвал ее в свой кабинет, закрыл дверь на ключ и принялся торопливо раздеваться. Вера стояла посреди комнаты и равнодушно наблюдала.
— Ты чего тормозишь? — Зав отделением бросил белый халат на стул и потащил через голову футболку. — Раздевайся скорей, ложись на кушетку…
— Зачем? — без особого интереса спросила она.
— Гы! — сказал зав отделением и взялся за штаны. — Правду бабы говорят: до инфаркта довести можешь… Скорей, скорей! Черт, нет ничего… Ты предохраняешься?
— С какой стати? — удивилась Вера. — Я не… м-м… У меня никого нет. И не было.
— Не ври, — сказал зав отделением. — Мне все равно. Ну, иди сюда… Да не бойся, я постараюсь, чтоб ты не залетела…
— Да я вообще-то не против ребенка, — серьезно сказала Вера. — Главное — чтобы здоровенький родился. У вас с наследственностью как?
Зав отделением, не совсем успев снять штаны, с размаху сел на кушетку и уставился на нее дикими глазами. Вера стояла столбом и смотрела на него очень серьезно.
— А, я понял, — сказал, наконец, зав отделением. — Ты уже залетела! Ну, мне все равно… Только ты на меня ребенка не повесишь, это уж хренушки. Если что — как миленькая на аборт побежишь. Сам за ухо отведу! Поняла?
— Ой, — сказала Вера, прижимая руку к сердцу и глядя на зав отделением с ужасом. — Ой, что вы такое говорите, Алексей Иванович?! Неужели вы способны на убийство ребенка?! Да к тому же — своего собственного… нет, в это верить я решительно отказываюсь. У вас же есть дети, да? Ну вот, дети у вас есть, значит, вы их не убивали! Или убивали, но не всех? Алексей Иванович, а по каким признакам вы своих детей отбраковывали? Все-таки что-то с наследственностью не так, да?
— Ты что, больная? — растерянно спросил зав отделением. — Ты что несешь-то? Детей убивать… Нет, точно больная.
— Я здоровая, — уверенно сказала она. — С точки зрения наследственности я совершенно здорова. Или вы имеете в виду заболевания, передающиеся половым путем? Но ведь наш контакт нельзя считать половым… Или можно? Пойду на всякий случай сдам анализы. Вы что у себя подозреваете, Алексей Иванович? Сифилис? ВИЧ-инфекцию? Ладно, я на всякий случай два анализа сдам.
Вера шагнула к двери, повернула ключ, но тут зав отделением вскочил, заорал «Стой!» и, путаясь в полуспущенных штанах, кинулся за ней. Поэтому выйти неторопливо и безмятежно не получилось, Вера выскочила из кабинета с подозрительной поспешностью — и, конечно, тут же налетела на старшую медсестру.
— Ну-ну, — процедила та сквозь зубы, окидывая Веру откровенно ненавидящим взглядом. — Пустила в ход последний козырь? Надеешься, что практику теперь зачтут?
— Тамара Анатольевна! — Вера сделала вид, что ничего не слышала, а если что-то и услышала, то все равно ничего не поняла. — Тамара Анатольевна, что делать? По-моему, с Алексеем Ивановичем что-то случилось! Мне даже страшно… Он на себе одежду рвет и кричит что-то непонятное… Вы не знаете, раньше
