А дом его родителей, со вздохом признал Алексей, был просто из… красного кирпича.
– Спасибо, – тихо сказала Ксюшка, на мгновение прижалась к нему плечом и, распахнув дверцу, полезла из машины, не отрывая глаз от маленькой фигурки, торопливо семенящей к ним от крыльца.
– Ба-а-абушка! – запела Ксюшка, раскинув руки и кидаясь ей навстречу. – Бабу-у-уля! Ну, чего ты плачешь? Ну, не плачь! Я же приехала! Я больше никогда от тебя не уеду!
Алексей застыл на месте, уронив ее дорожные сумки и даже не заметив этого. Она не уедет? Она никогда больше не уедет? Наверное, он ослышался…
Глава 16
Раньше Алексей просто не поверил бы, что в своем хозяйстве, да еще в середине августа, да еще в такое засушливое лето, когда чуть ли не половина времени идет на поливку, да еще без такого помощника, как Игореша (тот сломал ногу и теперь сидел дома, осуществляя общее руководство двумя новыми работниками, починяя от безысходности всякий хлам и придумывая витаминизированное меню для индюшат), – так вот, никогда бы раньше Алексей не поверил, что при таком раскладе он будет маяться, придумывая себе какое-нибудь занятие. Занятий-то, понятно, было более чем… Алексей вставал до рассвета и с пол-оборота начинал крутиться, и не останавливался до ночи, и втягивал в свой бешеный ритм и новых своих помощников, обалдевших от собственной готовности тратить столько энергии, и обычно неторопливую – чтобы не сказать сонную – Игорешину Верку, и самого Игорешу, скачущего по дому и по двору на одной ноге, а другую, загипсованную, держа на весу и все время стукаясь гипсом о самодельный костыль… Казалось, все заражались его лихорадочной жаждой деятельности. Даже собаки носились как ненормальные, с демонстративным рвением разыскивая в зарослях спрятавшуюся от них корову или загоняя овец вечером в ближний закут. Даже эти бестолковые овцы шарахались куда резвее, чем обычно. Даже лошадь по имени Кобыла забыла свою неизменно неторопливую рысь и привычку пощипывать на ходу всякие листочки-цветочки и перешла исключительно на галоп. Абсолютно все сошли с ума. Абсолютно все. Это, наверное, из-за жары.
Точно, жара. Правильно. С этим надо что-то делать. Например, еще раз полить кабачки. Сколько раз мы сегодня кабачки поливали? Ладно, пусть не кабачки. Можно еще раз полить молодые яблоньки в новом саду. Или, еще лучше, немножко повозиться в старом саду. Там-то уж работы – на всю оставшуюся жизнь хватит… Не считая того, что на кой ему такая жизнь?
– Хозяин! – громыхнул издалека Веркин набатный зов. – Куда ты опять поперся? Поди сюда, сказать чего-то хочу.
Алексей поставил на землю ящик с инструментами, воткнул в землю лопату, повернулся и стремительно зашагал – почти побежал – к дому.
– Что? – крикнул он нетерпеливо еще издалека.
Верка молчала, стоя на веранде с растопыренными в стороны руками и как-то странно глядя на него своими пронзительно-синими спокойными глазами.
– Что тебе? – совсем уже раздраженно повысил голос Алексей, подлетая к дому, и тут же принялся выдирать какую-то травку, едва пробившуюся сквозь асфальт у ступеней крыльца. – Что ты звала-то? Ну!
– Не мельтеши, – громыхнула Верка тоже раздраженно. – Если звала – значит, дело есть. Ты что, две минуты на месте постоять не можешь? У меня от тебя уже в глазах рябит!
Это было так не похоже на всегдашнюю ее безмятежную и слегка сонную приветливость, что Алексей стремительно выпрямился, машинально вытер ладони о штаны и почти испуганно уставился в ее румяное сердитое лицо. Верка – сердитая? Весь мир сошел с ума. Жара проклятая.
– Ты что такая, Вер? – изумленно спросил он. – Случилось чего?
– А то нет… – Она заговорила потише и даже, кажется, виновато. – Алеш, тебе к матери придется смотаться.
– Что такое? – совсем испугался он. – Что там у них? Ну, говори!
– Да у них ничего, – совсем уже тихо, почти обычным человеческим голосом ответила она. – Это у меня вон чего…
Верка протянула к нему левую руку – кожа на тыльной стороне кисти и выше к локтю была красная, блестящая, а кое-где даже вздувались мелкие белые волдыри.
– Ничего себе, – обалдел Алексей. – Чем это ты так? Ошпарила, что ли? Собирайся, сейчас поедем…
Он повернулся и побежал к гаражу, где вот уже почти неделю без работы дремала его верная «Нива».
– Хозяин! – опять набатом загудела Верка. – Что хоть ты опять скачешь, не дослушав? Я тебе про обед хотела сказать… Кой-чего готово, а больше не будет. С такой рукой я много не наготовлю. Ага. На четырех- то мужиков. Так что придется к теть Зине на поклон. Понял? Ну вот. А я туда не поеду. Что мне там делать? Рука и так заживет. А Игорешу с костылем я тут не оставлю. Так что бери большую корзину и езжай, пока светло.
– А-а… ну да!.. – наконец-то сообразил Алексй. – Ты же готовить не сможешь, ну да, конечно… Все правильно. Я сейчас съезжу, ты, Вер, не волнуйся, я чего-нибудь привезу. Руку не бинтуй, ожоги лучше заживают, если не бинтовать. Холодный заваркой надо, крепкой… У тебя есть холодная заварка?
Он уже готов был бежать искать холодную заварку, но в дверях неожиданно наткнулся на Игорешу, который тут же саданул своим гипсом ему по ноге. Больно, однако…
– Найдем, – загудел Игореша, наступая на Алексей и вытесняя его с крыльца. – Все найдем. Заварим. Остудим. Не боись. Ты бы ехал, правда. И журналов каких-нибудь привези. И спроси у теть Зины, чем она индюшат кормит. И грибочков попроси. И про сахар напомни, сахар пора уже привозить. Да, стой! Захвати, что для твоих и для Веркиных… Мед я по банкам разлил, а сметану так отвезешь, в бидоне…
Алексей уже сидел в машине, когда Верка, не подходя, загудела с веранды:
– И еще платок мой забери! Я когда на новоселье готовила, платок у Лисковых забыла… Белый такой платочек, с цветочками… Забери, не забудь!
Алексей, не оглядываясь, вырулил со двора и погнал ближней дорогой, вдоль гречишного поля, через березовую рощицу, мимо брошенного глиняного карьера… А с чего бы он так гонит-то? Спокойно, друг Леший. Торопиться совершенно незачем. Ты не был там пять дней, так что лишние полчаса ничего не решают. Не считая того, что тут, похоже, время вообще ничего не решает. Очень может быть, что Ксюшка давно уже уехала. Скорей всего, сразу после новоселья.
Новоселье… А ведь он ждал этого новоселья. Он ждал его, как не ждал ни одного праздника в своей жизни. Ничего себе праздничек получился…
То есть праздник, конечно, получился. Не считая всех жителей Колосова – а их всех и было-то меньше тридцати человек, – на новоселье приехали Ксюшкины подруги-однокурсницы – он никого, кроме курносой Лерки, раньше не видел, да и на этот раз не рассмотрел. Были еще несколько друзей старых Лисковых, их он тоже не запомнил. Еще были: Игореша с Веркой, оба его новых работника, которые оказались старыми Ксюшкиными знакомыми, бывшими одноклассниками, бывшие учителя бывшей местной школы, уже третий год закрытой за ненадобностью… Бывшего Ксюшкиного жениха не было. И матери ее тоже не было. Ну и что? Тетки Надьки тоже не было. Зато он, Алексей, был. А как же! Главный прораб новостройки. И еще были Ольга, Казимир и два каких-то бегемота, приехавшие с ними на джипе ошеломляющего совершенства.
Чтоб они навернулись на этом своем проклятом джипе где-нибудь на хороший горке…
Новоселье растянулось почти на двое суток, с субботнего утра до воскресного вечера. Гости пили, ели, пели, танцевали, собирали вишню, играли в карты, купались в пруду, жгли костры, жарили шашлыки, спали на ходу, а потом опять начинали все сначала. И говорили, говорили, говорили… Главным образом – о том, как Ксюшке дальше жить. Все очень хорошо знали, как ей жить дальше. Карьера! Да, непременно! Обязательно! Как же иначе! Оба бегемота прям хоть сейчас готовы были взять ее в свои фирмы. Такого специалиста – да не взять? Компьютер – само собой, требования времени, то, се… Не считая знания английского… почти в совершенстве… Ольга сказала, что ее американские друзья были поражены. Ах, Америка! Америка – это совершенно другой уровень! Туда, туда, непременно туда! Это тоже можно устроить, не проблема. Учиться? Ну, что ж, можно и поучиться пока, в каком-нибудь Чикаго, ничего страшного. А потом – замуж, американцы до сих пор охотно женятся на русских. Только с этим делом надо повнимательней. А то выскакивают за каких-нибудь безработных, абы американец… Ну, Оксана не
