В наш мезонин – всегда весенний
И золотой,
Где невозможный беспорядок,
Где точно разразился гром
Над этим ворохом тетрадок
Еще с пером,
Над этим полчищем шарманок,
Картонных кукол и зверей,
Полуобгрыэенных баранок,
Календарей,
Неописуемых коробок
С вещами не на всякий вкус,
Пустых флакончиков без пробок,
Стеклянных бус,
Чьи ослепительные гроздья
– Cinquantes, eclatantes grappes,
– Блестя, опутывают гвозди
Для наших шляп.
Два скакуна в огне и мыле
– Вот мы! Лови, когда не лень!
Мы говорим о том, как жили
Вчерашний день.
О том, как бегали по зале
Сегодня ночью при луне.
И что и как ему сказали
Потом во сне,
И как – и мы уже в экстазе!
– За наш непокоримый дух
Начальство наших двух гимназий
Нас гонит двух,
Как никогда не выйдем замуж,
Так и останемся втроем!
О, никогда не выйдем замуж,
Скорей умрем!
Нас – нам казалось – насмерть раня
Кинжалами зеленых глаз,
Змеей взвиваясь на диване!
О, сколько раз
С шипеньем раздраженной кобры
Он клял вселенную и нас -
И снова становился добрый…
Почти на час.
Священнодействия – девизы
– Витийства – о король плутов!
Но нам уже доносят снизу,
Что чай готов.
Среди пятипудовых теток
Он с виду весит ровно пуд;
Так легок, резок, строен, четок,
Так страшно худ.
Да нет – он ничего не весит!
Он ангельски, бесплотно – юн!
Его лицо как юный месяц
Средь полных лун.
Упершись в руку подбородком,
О том, как вечера тихи,
Читает он.
Как можно теткам
Читать стихи?
О, как он мил и как сначала
Преувеличенно учтив1
Как, улыбаясь, прячет жало
И как, скрестив
Свои магические руки,
Умеет – берегись, сосед!
– Любезно предаваться скуке
Пустых бесед!
Но вдруг – безудержно и сразу1
– Он вспыхивает мятежом,
За безобиднейшую фразу
Грозя ножом.
Еще за полсекунды чинный,
Уж с пеной у рта, взвел курок,
Прощай, уют, и именинный
Прощай пирог!
Чай кончен.
Удлинились тени,
И домурлыкал самовар.
Скорей на свежий, на весенний
Тверской бульвар!
Нам так довольно о Бодлере!
Пусть ветер веет нам в лицо!
Поют по-гоголевски двери,
Скрипит крыльцо…
В больших широкополых шляпах
Мы, кажется, еще милей.
И этот запах, этот запах
От тополей!
Играет солнце по аллеям…
Как жизнь прелестна и проста!
Нам ровно тридцать лет обеим,
Его лета.
О, как вас перескажешь ныне
– Четырнадцать – шестнадцать лет!
Идем – наш рыцарь посредине,
Наш – свой – поэт.
Мы, по бокам, как два привеска,
И видит каждая из нас:
Излом щеки, сухой и резкий,
