бы что-нибудь.
Она заехала домой, переоделась, взяла паспорт покойной Валентины, потом — в знакомый банк, сняла со счета пятьдесят тысяч рублей, потом купила мобильник, симку зарегистрировала по паспорту Валентины, потом — на электричку, потом — к Зое Михайловне. К Настёне. Побыла у них недолго. Слушала рассказы Зои Михайловны о том, как быстро и хорошо ремонтируют квартиру Валентины… Нет, квартиру теперь уже Зои Михайловны. И Настёны, конечно. Там уже скоро люди будут жить. Знакомые люди, хорошие. Соседкин племянник с женой. И так много денег предложили! Кто бы мог подумать? Триста долларов каждый месяц!
— Ах, Саша, что бы мы без тебя делали… — Зоя Михайловна радовалась и страшно смущалась своей радости. — Ты на такой риск пошла… И все ради нас… И все из-за меня, все из-за трусости моей… Не смогла я Валю узнать… Да, а с паспортом ее теперь как быть? Куда его теперь девать-то? Может, в милицию сдать? Признаться, пока не поздно?..
— Поздно, Зоя Михайловна. Паспорт останется у меня. Может быть, еще когда-нибудь пригодится. На всякий случай имейте в виду: если вас спросят, кто я такая, отвечайте, что я ваша дочь. Всем, кто бы ни спросил. Хоть милиция, хоть бандиты. Хоть соседка. Хоть прохожий на улице. Это главная моя просьба. Понимаете? Я — Валентина, ваша дочь. А никакой Александры вы никогда не видели.
Зоя Михайловна перестала радоваться. Примолкла, задумалась, осторожно спросила:
— Сашенька, у тебя какие-нибудь неприятности?..
— Нет, мне просто надоело имя Александра… И вообще, что это мы о пустяках говорим? Давайте-ка лучше я вам покажу, как пользоваться телефоном. Хоть перезваниваться будем иногда.
Через пятнадцать минут, в течение которых Зоя Михайловна училась звонить и отвечать на звонки, Александра ушла, оставив новый телефон и снятые сегодня деньги. Надо было больше снимать — ремонт все сожрет, а за квартиру когда еще платить начнут… Ладно, завтра она снимет еще тысяч пятьдесят и успеет привезти их Зое Михайловне. Только сначала утром заедет к Насте в больницу…
— У нас строжайший приказ: к ребенку никого не пускать, — равнодушно сказала уже другая тетка. Но халат и шлепанцы были те же. — Какие посетители, вы что? Там автоматчик сидит. Даже если я пропущу — он же все равно не пустит. Теперь вам все понятно?
— Да, теперь мне все понятно, — ответила Александра. Ей действительно теперь было все понятно. Абсолютно все. — Вы можете сказать, как девочка себя чувствует?
— Вы бы лучше спросила, как сиделка себя чувствует! — Тетка неожиданно засмеялась. — Сиделка там с ума сходит! Девчонка — та еще штучка… Всех извела. Сначала заговорила не по-русски, по-английски, или там еще как… Один наш понимает, стал с ней разговаривать. А она на другом каком-то языке заговорила! Оказывается — по-французски. Нашли медсестру, которая французский понимает. А она — по- немецки! Ну, я немецкий немножко знаю. Вхожу, говорю: «Гутен таг», — а она отвечает и вовсе на каком-то непонятном. Ариведерчи и еще что-то… Догадались, что по-итальянски. Но итальянский никто у нас не знает. Слава богу, послезавтра уже выпишем. Главное — совершенно здоровая девчонка! И зачем ее к нам положили? Божье наказание.
Александра вышла из отделения и остановилась, рассеянно оглядываясь. Точно так же, как вчера. И точно так же, как вчера, затряслась под мышкой сумка. Служебный мобильник. Хозяйка 1. Нет, Хозяин.
— Меня опять не пустили к Насте, — сказала Александра, глядя в такое же пыльное, как вчера, небо.
— Я же говорил: давай вместе к Насте съездим!
Точно так же, как вчера. Нет, не совсем так. Вчера он обращался к ней на «вы»… Что там дальше по сценарию? А, да:
— Владимир Сергеевич, куда мне девать этот телефон? Он служебный.
— Ты меня доведешь, — грозно сказал Хозяин. — Нет, ну ты меня доведешь, в конце концов! Ты мне когда конкретно ответишь? Ты хочешь видеть Настю? Слушай, ты чего хочешь, а? Ты со мной так… ты не шути! Ты очень пожалеешь, это я тебе обещаю! Куда ты денешься, ну? Куда ты от меня денешься?! Чего ты хочешь, говори уж наконец…
— Я хочу заболеть дизентерией, — мечтательно сказала Александра.
— Что-о-о?!!
— Не навсегда, — уточнила Александра. — На пару лет. За пару лет обычно проходят помешательства такого рода. А потом Настя пойдет в школу, И я буду уже не нужна вам ни в каком качестве. Вот тогда от дизентерии выздоравливать будет уже… не опасно.
— Ты мне не хами, — тихо сказал Хозяин. — Ты мне лучше не хами, Саша. Я ведь многое могу. А ты кто?
Александра задумалась. Честно ответила:
— Понятия не имею. Настина гувернантка? Или уже нет? Жаль. Зато я не парниковая гвоздика в ящике… Я свободный человек, вот кто я.
— Срок тебе — до послезавтра… — Хозяин, похоже, устал от разговора. — Завтра Ксению хоронить, мне некогда будет с тобой разбираться. А послезавтра приедешь. И тогда Настю вместе заберем. Всё.
Отбой.
Александра хотела выбросить мобильник, но почему-то опять сунула его в сумку. Послезавтра — последний срок. Завтра у нее еще есть. Целый день. И половину сегодняшнего. Мало времени. Плохо.
Зато денег много. Хорошо…
Валютный счет оказался пустым. Вернее — почти пустым. Осталось пятьсот долларов. А было тридцать тысяч. Вчера еще было. Как это могло получиться? О нем же никто не знал… Тьфу, черт, как это не знал? Именно на этот счет ей переводили зарплату. Ну-ну. Всемогущий, значит? Недаром о его жадности легенды ходят. Подавись ты своими баксами… То есть чужими баксами, но все равно подавись.
Рублевый счет проверять было даже страшно. Но в эти деньги никто не влез. Может быть, Хозяин и всемогущий, но не всеведущий. Почти миллион рублей. Не такие деньги, чтобы начинать новую жизнь без забот и хлопот, но вполне достаточно, чтобы не помереть с голоду. Александра закрыла счет на свое имя и тут же открыла на имя Валентины. Паспорт ни у кого подозрения не вызвал. Профессионалы. Везде одинаковые. Беда.
У нее в запасе еще два желания.
Золотую Рыбку по имени Андрей Андреевич она узнала только по Грете. Грета мимоходом сунулась в руку Александры мокрым носом и привычно пошла по квартире, временами замирая и шевеля ушами. Андрей Андреевич снял широкополую сетчатую шляпу родом из середины прошлого века, кряхтя, поставил в угол бамбуковую трость — наверняка ровесницу шляпы, — выпрямился и с интересом уставился на Александру, которая с интересом уставилась на него.
— Баришна, — сказал Андрей Андреевич надтреснутым старческим голосом. — Шо же ж ви таки смусчаете мене своими красивыми глазами? Или я вам молодой вьюнош, шобы спокойно терпеть таких испытаниев?
Сегодня Андрей Андреевич был древним стариком, тощим и сгорбленным, древний же полотняный костюм висел на нем мешком, короткий ежик волос — почти совершенно седой, лицо и руки — в желтых пигментных пятнах, и ростом он был — пока не выпрямился — не выше Александры.
— Вас Грета выдает, — сказала Александра, радуясь этому непонятному и наверняка опасному человеку, как старому другу.
Хотя откуда она знала, как надо радоваться старому другу? У нее никогда не было старых друзей. Новых тоже не было.
— Шо же ж ви говорыте таких ужасных глупостев? — обиделся Андрей Андреевич. — Запомните крэпко своей прэлэстной головой: собака никогда не видаст своего хозяина! Собака всегда верная, как собака! По опрэдэлению. Ну, Александра Александровна, таки ж излагайте ваш маленький каприз.
Ее каприз Александре не казался таким уж маленьким, и изложила она его с некоторым напряжением.
— И всего-то? — удивился Андрей Андреевич точно так же, как в первый раз. — У вас смешные желания, Александра Александровна. Или наш общий знакомый не дал вам понять, желания каких масштабов я могу выполнить? Смею предупредить: вы неразумно тратите огромный потенциал. Огромный, Александра Александровна, огромный. Иногда даже я удивляюсь своим возможностям. Ну, ладно, поедем
