ненави-дишь правила, ты терпеть не можешь жить чужим умом. Тогда почему, ради всего святого, ты решил стать час-тью самой регламентированной, анахроничной, без-душной и безмозглой структуры из всех когда-либо со-зданных человечеством?
Что бы я ни говорил в ответ, это ничего не меняло. Я собрал свой вещевой мешок и ушел среди ночи, пока они крепко спали. С дороги я отправил открытку Эд-вине: «Можешь выбросить черепа койотов, если хо-чешь».
Через неделю после начала занятий в учебном цент-ре я получил посылку от нее и Ала. Там оказалось мно-жество забавных, самых обычных вещей, которые семья посылает сыновьям в армию, — печенье, новые носки, хорошая бритва, коробка канцелярских принадлежнос-тей и четки, оставленные мне тетей Софи.
В посылке была записка от Ала. «Ты решил, что суме-ешь легко избавиться от нас? — писал он. — Я же предупреждал тебя, что нас не стоит недооценивать». К за-писке прилагалась фотография моей спальни, в кото-рой давно не осталось ничего девчачьего. Эдвина повесила черепа койотов на стену.
Глава 7
Специалист по вооружению Николас Якобек — так меня теперь называли. Сержант Ник Якобек, «зеленый берет». В тысяча девятьсот восемьдесят первом году мне было двадцать три года, рост шесть футов четыре дюйма, вес 225 фунтов одних мускулов. Я прослужил в армии пять лет и был достаточно счастлив. До этого времени я никого не убил, но я знал, как это сделать. Я овладел де-сятком разных приемов, не считая врожденного дара легко управляться с любым оружием, состоящим на во-оружении в армии США. Я даже начал прилагать неко-торые усилия к получению университетского диплома. Как только меня отпускали из форта Брэгг, Северная Каролина, я садился в самолет и летел домой в Чикаго. Ал и Эдвина по-прежнему не одобряли мой выбор жиз-ненного пути, зато мы много говорили об их карьере. Они оба стремительно поднимались вверх по ступеням политической лестницы штата. Поговаривали о выдви-жении кандидатуры Ала в конгресс.
— Не так плохо для тупого парня и беременной жен-щины, — заметил Ал.
— Да пошел ты, будущий папаша! — парировала Эд-вина.
Им с Алом обоим было за тридцать, и они много лет пытались завести ребенка. Они уже почти совсем по-теряли надежду, когда Эдвина наконец забеременела. И теперь она передвигалась, как белокурый воздушный шарик на сосисках. Когда осенью я переступил порог их квартиры, до родов ей оставалось всего две недели, и она только что ушла в декретный отпуск. Эдвина тут же нашла мне занятие.
— Твоя задача, сержант Ник, каждый день выводить меня в парк на прогулку.
— Я готов, только не падай на меня. Она обругала меня на латыни.
На следующий день мы облачились в теплые свитера и тренировочные брюки и двинулись по людной улице прочь от дома. Ал был в суде. Эдвина шла на пару шагов позади меня, а я расчищал ей путь в толпе вышедших перекусить служащих. Люди обычно расступались при виде меня. Я слышал, как Эдвина пыхтит и отдувается.
— Посмотри, как от нас люди шарахаются, — бро-сил я через плечо. — Они боятся, что ты сейчас превра-тишься в шар для боулинга.
— Ник!
Странный тон Эдвины заставил меня обернуться. Она остановилась и указывала вниз. Огромные пятна расплывались на ее темных брюках.
— У меня отошли воды. Найди такси. — Она гово-рила достаточно спокойно.
Я довел ее до фонарного столба.
— Держись. — Я остановил такси, усадил ее на зад-нее сиденье, сам сел впереди. — Окружная больница Кука. И побыстрее.
— Я не поеду в городскую больницу! — громко за-протестовала Эдвина. — У нас еще есть время. Надо раз-вернуться и… — Она охнула и схватилась за живот.
— Больница Кука, — повторил я шоферу. — И бы-стро.
То, что случилось потом, можно было бы считать плохой шуткой, но это правда. Автомобильный поток в Чикаго может остановить все, что угодно, но ничто не сможет заставить его двинуться дальше. По дороге в боль-ницу наше такси безнадежно застряло в пробке. К тому времени Эдвина громко стонала и колотила кулаком по спинке сиденья.
— Включи радио и постарайся привести полицей-ского, — сказал я таксисту, вышел из машины, открыл заднюю дверцу и уставился на мокрые штаны Эдвины.
Я мог вброд перейти реку с полной выкладкой и сот-ней фунтов оружия на спине, прожить несколько дней в пустыне, питаясь кактусами и запивая их собственной мочой, с закрытыми глазами собрать любое оружие и попасть в цель не больше муравьиного яйца. Но я не представлял, что мне делать с рожающей женщиной.
— Я сейчас рожу, — выдохнула она.
— Нет, подожди! Подумай о чем-нибудь другом…
— Здесь это не работает, Николас. Забирайся сюда и сними с меня эти чертовы штаны.
Я спустил ей брюки до колен и остановился.
— Господи, трусы тоже сними! Мне плевать, что ты увидишь мою задницу и весь парк чудес в непосредст-венной близости! Просто сними с меня одежду.
— Хорошо, успокойся. — Несколькими быстрыми движениями я снял все и спустил до лодыжек, стараясь смотреть только на ее лицо.
Красная, задыхающаяся, она указала пальцем вниз.
— Мне кажется, появилась голова ребенка. Скажи мне, что ты видишь!
С меня ручьем потек пот. Руки задрожали. Я осто-рожно развел в стороны ее бедра и внимательно по- смотрел на открывшуюся картину. Окровавленная, по-крытая пленкой голова ребенка действительно появи-лась.
— Есть визуальный контакт, — громко сообщил я.
Эдвина закричала, застонала, выгнулась и содрогну-лась.
— Подставь руки, ты должен поймать ребенка!
Я сложил ладони лодочкой в нужном месте — и про-изошло чудо. Мне на руки вывалилась крошечная де-вочка. Малышка слегка пошевелилась. Эдвина, задыха-ясь и постанывая, старалась приподнять голову, чтобы увидеть, что, вернее, кого я держал.
— Дай мне ребенка… Медленно… Николас, акку-ратно!
— Я поймал ее, — ответил я, — не волнуйся.
— Ее?.. Ее! — заворковала Эдвина. — Девочка! Я обя-зана сообщить Алу, что у нас родилась дочка!
Я осторожно положил новорожденную на грудь Эд-вине, забыв о неловкости, и, придерживая девочку за попку, вытер кровь и слизь с ее лица. Малышка открыла сонные глазки и посмотрела прямо на меня. Я был пер-вым, кого она увидела в этом мире.
— Привет, — прошептал я.
— Привет, — произнес у меня за спиной здоровяк полицейский. Он заглянул в машину, и я попытался прикрыть наготу Эдвины. Полицейский улыбнулся. — Привет, миссис Джекобс, я Чарли Гримольди. Несколь- ко лет назад я проходил свидетелем по делу Лейкенхувера.
— Здравствуйте, офицер. Не могли бы вы вызвать мне «Скорую помощь»?
Эдвина снова владела собой. Старушка Эдвина! А я все еще трясся, как осенний листок. Мы с моей малень-кой кузиной продолжали смотреть друг на друга. Я знаю, что младенцы почти ничего не видят после рождения, но она почувствовала мои добрые намерения, я уверен. Она была первым человеком на этой земле, который посмотрел на меня с доверием и любопытством.
— Расслабься, приятель, — сказал мне полицейский. — Помощь уже близко. Они будут здесь через не- сколько секунд.
Но я продолжал держать девочку. Эдвина потяну-лась за ней, погладила ее по головке.
— Подвинь ее повыше, Николас.
Я помог Эдвине сесть, и она взяла дочку на руки.
— Она само совершенство, правда? Просто чудо! Спасибо, что помог ей появиться на свет.
