чайными плантациями.
— Извини, со мной у тебя появилось столько проблем.
— Нет никаких проблем. — Адам бросил на нее короткий взгляд, отвлекшись на секунду от дороги. — Если только мы их сами не создадим.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, мы же с тобой не совсем посторонние друг другу люди. А наши прошлые отношения, увы, окончились не совсем удачно, — высказался он непринужденным, легким тоном.
— Это было давно. И я не собираюсь делать из этого проблему сейчас.
— Прекрасно. Я тоже.
Селма не без смущения вспомнила, как проснулась в объятиях Адама, тесно прижавшись к его обнаженному телу. Так что, прямо скажем, проблема все-таки существовала. И очень серьезная.
Через час остановились в одной деревеньке, где перекусили. Она выбрала национальное блюдо — остро приправленный рис с рыбой, яйцами и огурцом. Все было завернуто в банановый лист. Сидя в деревенской харчевне под любопытными взглядами местных ребятишек, стоявших поодаль, Селма мысленно составляла текст будущей статьи.
— Возьми, — услышала она голос Адама. Тот подвинул к ней по столу небольшой блокнот и ручку. Губы мужчины чуть растянулись в едва заметной улыбке.
— Спасибо, — сказала она, тоже слегка улыбнувшись. — От этого не откажусь.
— Я знаю, — неожиданно тепло прозвучало в ответ. — Когда у тебя в глазах появляется вот такое особое выражение, тут можно почти безошибочно сказать, что занимает твои мысли.
Слова эти ввергли ее в смущение, которое хотелось бы скрыть, как и то, что она тронута его памятливым вниманием и теплотой голоса. Селма стала что-то записывать в блокнот, что, возможно, когда-нибудь пригодится при подготовке очередной статьи. Жаль, если старые записи пропадут. Но кто же знал, что все так нескладно выйдет? Думалось, что сегодня удастся поработать в удобном отцовском офисе. Вместо этого приходится сидеть в какой-то заброшенной деревне, есть рис с бананового листа…
Селма подняла голову от блокнота.
— Я знаю, что тебе будет неприятен разговор о таких мелочах, как моя одежда. Но, пойми, трудно обходиться только тем, что надето на мне. Если бы можно было…
— Ты найдешь что-нибудь для себя в доме Тейлоров. Уверен, Катрин не будет возражать.
— Зато я возражаю! — возмутилась Селма. Ничего себе — пользоваться вещами совершенно незнакомого человека! — Взять джинсы еще куда ни шло. Но чтобы носить чужое нижнее белье? Уволь!
Адам рассмеялся.
— Хорошо, хорошо. Найдем какую-нибудь лавчонку по дороге и разом решим неразрешимую проблему.
И действительно, по словам официантки, дальше по дороге расположен небольшой рынок. Симмонс расплатился за обед, и они сели в машину.
Интересно, взгляни сейчас Адам на ее озабоченное лицо, неужели догадался бы, что думает она о своем безденежье, о полной зависимости от него?
— Что случилось? — спросил мужчина, взглянув на спутницу.
— У меня нет денег, — со вздохом сказала она. — Ты не одолжишь мне немного?
— У тебя такой вид, будто просишь милостыню у прохожего на улице.
— Я не люблю занимать деньги!
— Особенно у бывшего мужа, — добавил Адам сухо.
— Вот именно!
— Учитывая ситуацию, я на твоем месте не придавал бы этому большого значения, — спокойно заметил Симмонс. — С удовольствием одолжу тебе деньги.
— Я обязательно верну.
Адам закатил глаза, будто призывая свидетеля свыше.
— Только, пожалуйста, не забудь, — с притворной серьезностью заявил он.
— Не люблю зависеть от кого бы то ни было, черт возьми! — рассердилась Селма. — И ты это знаешь!
— О да, это я знаю прекрасно. Кажется, я никогда и не покушался на твою независимость.
Да, это так. Можно приписать ему немало грехов, но только не этот. Он ни в чем не ограничивал ее свободу. Впрочем, никто и никогда не бывает совершенно свободным.
Держа левую руку на руле, Адам правой вытащил из кармана портмоне и бросил его на колени спутнице.
— Бери, сколько тебе нужно.
Странное ощущение, когда держишь в руках кошелек, еще хранящий тепло своего хозяина. Вчера пришлось копаться в его туалетном наборе, пользоваться его зубной пастой, расческой. Теперь вот — бумажник… Моменты из прошлой жизни смущали.
Селма отсчитала несколько купюр и вернула портмоне владельцу.
— Достаточно? — спросил Адам.
— Пока хватит.
Вскоре справа показался небольшой открытый базар, полный всякой всячины. Там были продукты, древесный уголь, пластмассовые игрушки, национальная одежда, лекарственные травы. Был прилавок и с женским бельем.
Селма выбрала несколько пар простых трикотажных трусиков. Адам усмехнулся — это не то белье, которое носила когда-то его бывшая жена. Та с вызовом взглянула на Симмонса.
— Давно мечтала о китайском белье, теперь попробую его поносить, не упускать же такую возможность.
— И не мне лишать тебя счастливого случая, — насмешливо произнес Адам. — Советую к трусикам подобрать соответствующий лифчик.
— Обойдусь без твоих советов и тем лифчиком, который есть, — парировала Селма.
Не посвящать же мужчину, ставшего для нее чужим, в такие подробности, как то, что она вообще может ходить без бюстгальтера?
Заплатив за покупку, перешла к другой стойке, где выбрала расческу и пару шлепанцев. Вдруг почувствовала у себя на плече руку Адама.
— Этого добра хватает в доме Тейлоров, — сказал он.
Селма подошла к продуктовому отсеку, где стояли большие корзины, наполненные мясистыми помидорами, плодами манго, гуавы, папайи и другими экзотическими фруктами. Стараясь не замечать недовольного взгляда спутника, накупила каких-то непонятных ягод.
Он взял кулек с ягодами и, подхватив Селму под локоть, повел ее к машине.
— Мы что, уже уходим? Мы же не все еще посмотрели.
Мужчина, не скрывая раздражения, преувеличенно глубоко вздохнул.
— Ну конечно. Ты и рынок. Мне следовало бы помнить об этом.
Настала очередь для ответного раздражения:
— Да, я люблю базары! И, если мне не изменяет память, тебе тоже когда-то нравилось бродить по ним.
— Времена меняются. Сейчас у меня нет времени на то, чтобы болтаться по базарам и умиляться каждой мелочи.
Женщина не собиралась уступать, желая продолжить осмотр.
— Мы что, опаздываем? Неужели какие-то пятнадцать минут что-то решают? Разве раньше ты не любил наши прогулки по провинциальным базарам?
— Не знаю, — бросил хмуро Адам и, повернувшись, пошел в сторону машины.
Что могло вывести его из себя? Адам никогда не был человеком настроения. Однажды он даже высказался в том духе, что, мол, в жизни очень мало вещей, по поводу которых стоит волноваться.
В данную минуту эмоции взяли верх над человеком, умеющим их контролировать. Что-то его явно беспокоило. Впрочем, бывает, что люди делают вид, будто раздражены, когда хотят скрыть какие-то другие
