о книге, которую только что читал.
Отдавая должное вкусной еде, они беседовали о литературе, о музыке, о работе. Ни дать ни взять — семейная пара, с хорошей привычкой к совместному досугу.
— А ты по-прежнему прекрасно готовишь, — сказал с улыбкой Адам. — Очень вкусно!
— Спасибо. — Комплимент был приятен.
Под внимательным, приветливым мужским взглядом по телу разлилась приятная теплота. Селма чувствовала, что за его словами скрывается нечто большее, чем просто желание угодить старательной стряпухе.
Музыка смолкла, в гостиной наступила тишина. Адам поднялся.
— Я сейчас.
Он поставил новую пленку. В гостиной поплыли звуки испанской гитары. Мужчина вернулся к столу и снова принялся за еду. Какие красивые у него руки! Селма заставила себя взглянуть ему в глаза и спросила:
— Что тебя разозлило, когда ты пришел на кухню за вином?
— Я не… разозлился, — тихо произнес он. — Когда я увидел тебя на кухне, увидел, с каким удовольствием ты готовишь ужин, я… это напомнило мне о прошлом.
У женщины сжалось сердце. Воспоминания, опять воспоминания…
— Помню, как я возвращался из поездок, — снова заговорил Адам после паузы. — Мне так хотелось поскорее попасть домой и увидеть тебя на кухне в фартуке, с раскрасневшимся лицом. Ты всегда готовила с таким удовольствием, что и я, глядя на тебя, радовался. Мне нравилось видеть тебя у плиты, потому что в твоих руках приготовление обеда превращалось в нечто сродни искусству. Ты тогда делала это, чтобы доставить мне удовольствие. Ты готовила для мужа, потому что любила его. — Тон, которым это было сказано, выдавал тоску.
Селма почувствовала тяжесть в груди. Господи, сколько горечи в его словах, сколько боли в глазах! Селма взяла с колен салфетку и положила ее рядом с тарелкой.
— Я, пожалуй, принесу десерт.
Она направилась на кухню и там, переводя дыхание, прислонилась лбом к прохладной стенке холодильника. Видимо, было ошибкой затевать этот ужин, вызвавший столько болезненных воспоминаний.
«Мне нравилось смотреть, как ты готовишь, потому что ты делала это для меня…»
Молодая женщина сделала глубокий вдох и подняла голову. Ей нельзя расклеиваться, надо держать себя в руках! Сейчас достанет десерт, вернется в гостиную и скажет что-нибудь смешное, легкомысленное.
Селма едва подавила стон. Боже, как ей справиться со всем этим? Она открыла дверцу холодильника и достала две чашки с муссом. Повернувшись, вздрогнула от неожиданности: перед ней стоял Адам.
Он взял у нее чашки и, глядя прямо в глаза, мягко произнес:
— Давай займемся этим позже.
Сердце Селмы затрепетало. Еще одно воспоминание: десерт в постели после занятий любовью.
Адам поставил чашки обратно в холодильник, не сводя с женщины глаз. Потом выпрямился и притянул ее к себе.
— Я хочу тебя, — напряженно проговорил он. — Я постоянно тебя хочу. Скажи, пожалуйста, что ты тоже хочешь меня.
Селма замерла. Заметались мысли, бешено забилось сердце, не хватало воздуха, дрожали колени. Волю парализовало. Тело обмякло от предвкушения любви.
Женщина закрыла глаза и обвила руками шею любимого.
— Я тоже хочу тебя…
Да, она любит его. Очень сильно любит.
9
У Селмы было ощущение, что расстояние от гостиной до спальни Адама они пролетели со скоростью света. Он стал раздевать ее, целуя грудь, живот, бедра, вызывая у женщины лихорадочный жар. У Селмы дрожали руки от волнения, когда она расстегивала пуговицы его рубашки. Пальцы скользнули по мягким завиткам волос и плотным мышцам груди. Адам застонал от удовольствия. Потом подхватил ее на руки и бережно опустил на кровать, словно хрупкую драгоценность. По телу женщины разлилась сладостная нега.
Когда он наклонился над ней, в его глазах светилась такая нежность, что Селма задрожала в благоговейном трепете. Внутри нее стало подниматься что-то мягкое и воздушное — нечто, лежащее уже за пределами обыкновенного физического желания.
Он целовал ее в губы так чувственно, будто собирался заниматься этим всю оставшуюся жизнь. Их языки встретились и закружились в сладостном хороводе. Адам припал ртом к ее соску, потом к другому, одновременно лаская ее руками. Селма тихо стонала, испытывая божественные ощущения от прикосновений рук и губ любимого человека. Она тоже ласкала Адама, возбуждая его и еще больше возбуждаясь сама.
Селма наслаждалась ощущением знакомого мужского тела, самого прекрасного в мире. Сейчас оно полностью принадлежало ей. Адам взял ее руки и осторожно развел их в стороны.
— Просто лежи, — прошептал он. — Дай мне возможность почувствовать тебя.
Это было похоже на погружение в мир божественной музыки, на соприкосновение с чем-то неземным. Она уже не чувствовала собственного тела, мозг фиксировал только ощущения, волшебные ощущения.
— О, как это прекрасно, — прошептала Селма и почувствовала, что Адам улыбается.
— Будет еще лучше.
Она шевельнулась под его мощным телом.
— Уверен?
Адам тихонько засмеялся.
— О да, абсолютно уверен.
И он увлек ее в мир чувственных эмоций, где не существовало времени. Лаская любимую, мужчина наполнял каждую клетку ее тела томительной негой, пока наконец женщина не почувствовала, что ее переполняет неземное наслаждение. Она притянула к себе лицо любимого, скользнув губами по его губам.
— Я хочу… Я должна дотронуться до тебя, — прошептала Селма, задержав дыхание, и коснулась его возбужденной плоти, вызвав у обоих новый взрыв страсти. Они жадно прильнули друг к другу, соединившись в неистовом порыве, затем закружились в бешеном ритме, двигаясь все быстрее и быстрее, пока, наконец их тела не задрожали в последнем конвульсивном движении. В следующий миг они опустились в мягкие волны небытия…
Сознание медленно возвращало Селму в реальный мир, сопровождая пробуждение ощущением счастья. Постель была уютной, в окна проникал свежий утренний воздух. Она чувствовала руку Адама на своем животе.
Стоп. Не надо просыпаться. Там тебя поджидает опасность, прозвенел в мозгу колокольчик. Было так хорошо, так приятно, что исчезло время, растворились тревожные мысли.
Адам шевельнулся, и женщина прижалась к его теплому телу. Он положил ей руку на грудь и прильнул к ее губам в нежном, сладком поцелуе.
И опять забвение, медленное возвращение из волшебной страны грез. Пробудившись после бурной, наполненной страстью ночи, Селма подумала, что ей все это приснилось. И сон был таким прекрасным, что не хотелось прерывать его.
— Я сейчас принесу тебе кофе, дорогая.
Эти слова коснулись глубин ее сознания, всколыхнув память. Знакомые слова, все тот же голос. Селма
