«Ведьмин дар» (издательство «Эксмо»).].
– Только теперь вышитые ею рушники не имеют никакой силы! – парировала старшая ведьма.
Танька отложила так восхитившие ее полотенца.
– И меня за это почему-то совершенно не мучает совесть! – прямо и жестко глядя в глаза Оксане Тарасовне, отчеканила она. – Я, конечно, понимаю, вам бы больше хотелось, чтоб меня в тот раз убили, а ваши ро?бленные остались при вас. Но ваши желания не имеют никакого значения!
– Это еще почему? – тихим, но полным угрозы тоном бросила Оксана Тарасовна. Она подалась вперед, верхняя губа приподнялась, открывая оскаленные зубы, глаза жутковато светились зеленью – она походила на готовую к смертельной драке кошку.
Но Танька не смутилась:
– Не стану вам рассказывать, что убивать вообще нехорошо. Тот, кого хотят убить, в принципе может быть против. Объясню на доступном вам языке – я сильнее, поэтому будет, как я сказала!
– Девочки, не ссорьтесь, – на заднем плане вякнул Ментовский Вовкулака, но его никто не слушал.
Обе ведьмы уставились друг на друга – фырчащая от ярости Оксана Тарасовна и отрешенно-спокойная Танька.
Некоторое время длилось напряженное, звенящее молчание, а потом Оксана Тарасовна чуть-чуть, едва заметно, и то только внимательному глазу, подалась назад.
– Хотя я очень уважаю ваш опыт, – кивая, дипломатично добавила Танька.
Ирка чуть не взвыла от восторга – кра-асиво выступила подруга!
– Кажется, ты была права, когда пустила Таньку вперед в Стеллином подвале, – тихонько прошептал Богдан. – Только в правило это не вводи.
– Э-э… Оксана Тарасовна, а вот рушник какой-то странный… – надо срочно переключить разговор. Ирка вытянула из кучи один рушник – судя по сине-голубым ниткам, посвященный воде. Хотя он и впрямь оказался… странный. – Что за змеюки? – неприязненно поинтересовалась она.
– Иероглиф, обозначающий китайского водного дракона, повелителя рек и озер, – стараясь ни на кого не глядеть, нарочито ровным тоном сообщила Оксана Тарасовна. – А это балтский символ священного ужа – хранителя подводных кладов. Если взять его в плен, неимоверно обогатишься.
– И как – брал кто-нибудь? – недоверчиво поинтересовалась Ирка.
– Конечно, – хмыкнула ведьма. – Любители набить карманы на халяву всегда есть – и среди обычных людей, и среди ведьм с ведьмаками. Историю об Эгле, королеве ужей, слыхала? Она была человеческой женщиной, познакомилась с парнем… В общем, он оказался тем самым ужом-повелителем. Стала его женой, были счастливы, потом она захотела навестить родню, детей своих им показать… Ее собственные братья заманили ее детей к морю и пытали на берегу, чтобы заставить ужа вынести им клады.
– Вынес? – дрогнувшим голосом спросил Богдан.
– Сразу же, – кивнула Оксана Тарасовна.
– И что? – шепотом спросила Ирка.
– Террористы во все времена одинаковы, – буркнул Ментовский Вовкулака. – Наверняка, убили заложников и папаню их тоже. Чтоб не мстил.
– Позови меня, если жив я, покроется море белой пеной, позови меня, если мертв я, покроется море красной пеной, – напевно, явно цитируя древнюю легенду, произнесла Оксана Тарасовна.
Светловолосая женщина с безумными глазами бежала вдоль моря, тяжело увязая в рыхлом мокром песке. Громадные волны гневно вздымались до горизонта, и пена, яростно вскипающая на их гребнях, была невозможного, багряно-алого цвета. Валы с грохотом ударяли в берег, окатывая спотыкающуюся женщину с головы до ног, и струи морской воды текли по ее волосам и плечам, скапливаясь в кроваво-красные лужицы там, где в песке оставались отпечатки ее ног. Но она все равно продолжала кричать и звать, точно надеясь, что кровавые волны – обман, что ничего не случилось, все еще может оказаться неправдой, но ветер лишь относил ее беспомощный крик прочь, и он терялся среди грохота моря. А потом… Потом нашла. Всех.
– Говорят, она превратилась в ель, и ужи по сей день любят прятаться среди ветвей своей вечно печальной королевы.
– Бедные… – всхлипнула Танька.
– А братья? – воинственно поинтересовался Богдан.
Морские валы катились к берегу, раздваиваясь, чтобы обойти замершую у самой кромки вод темную ель. Морские валы вздымались над добротным каменным домом на краю деревни. А потом море постучалось – в дверь и окна, в крышу и стены. И завертелись в водоворотах алой пены кричащие люди – раззявленные в ужасе рты, судорожно бьющие по воде руки… И снова – тишина, лишь плывет по гладкой как зеркало воде длинный-предлинный дубовый стол, от края до края заваленный выменянными на живую кровь золотом и янтарем, камнями и жемчугами.
– Ей, наверное, не стоило за змеюку замуж выходить, – после долгого молчания растерянно пробормотала Ирка. История ее смутила – как-то непривычно представлять скользких гадов в роли пострадавшей стороны. Хортицкого змея или царевну-жабу вспомнить – страдальцы!
Ментовский Вовкулака покосился на нее и ничего не сказал.
– Надо же – оборотень, а шовинистка! – хмыкнула Оксана Тарасовна – обычная самоуверенность стремительно возвращалась к ней.
– Разве так можно – сочетать наши символы с чужими? – вмешалась Танька, видно, посчитав, что одной ссоры на сегодня достаточно, и потыкала пальцем в хорошо знакомый голубой завиток, символ воды.
– Вот мы и хотели выяснить, – пожала плечами Оксана Тарасовна.
– И как?
– С оберегами никогда точно не знаешь, – покачала головой та. – Но я брала его с собой в круиз по Дунаю – отличное вышло путешествие. И очень экономное – мне все время предоставляли скидки. Лучше всего повесить его в саду, – кивая на необычный рушник, сказала она. – Снег и лед тоже вода – вдруг поможет? – и протянула рушник Ирке.
Девчонка покосилась на вышитое полотенце, потом на окно. Из прямоугольника черного стекла на Ирку тревожно глянуло собственное размытое отражение. Заснеженная елка у окна белела, словно зловещий призрак-убийца в засаде – только высунь нос из дому, а ножичек тут как тут!
Образ вооруженной ножом лохматой елки заставил Ирку тихонько хихикнуть.
– Или ты даже с вышитыми змеями… опасаешься иметь дело? – с двусмысленной улыбочкой поинтересовалась Оксана Тарасовна, по-прежнему протягивая Ирке рушник.
– Мне все равно – лишь бы помогло, – ровным тоном ответила Ирка – новая ссора в их тесной компании и впрямь лишняя. И забрала рушник. В конце концов, если Оксана Тарасовна после нападения в больнице не побоялась ходить по темным улицам, то уж выскочить на одну минутку в собственный сад точно не страшно!
Ирка накинула куртку и выскользнула за дверь. Тусклая лампочка над дверью освещала только ступеньки, оставляя весь остальной сад в темноте раннего зимнего вечера. Ирка перегнулась через перила. Да-а, насчет воды интересно получается – или слишком много, или вообще нет, как посмотреть. Как всегда, в конце декабря зима в их городе точно билась в припадке – то снег, мороз и ледяной ветер, то вдруг температура подскакивала, лед стремительно таял, растекаясь лужами. Иркин сад тогда превращался в хлюпающее болото – один шаг с бетонной дорожки, и можно остаться без сапог.
– Ну, от полотенца точно хуже не будет, – с сомнением косясь на темную жижу между деревьями, пробормотала Ирка и прицепила рушник под закрывающей крыльцо жестяной крышей. На холодном зимнем ветерке белоснежное полотно взвилось как флаг, затрепетало, гулко хлопая вышитыми символами воды краями.
Что-то мягко, невесомо скользнуло по Иркиному лицу. Девчонка выглянула из-под крыши и подставила руку. Медленно и величественно, точно предлагая полюбоваться, на ладонь опустилась крупная, будто мультяшная, снежинка. Полежала, давая возможность рассмотреть свои геометрически правильные, хрупкие веточки – и растаяла, превратившись в холодную прозрачную капельку, бриллиантиком поблескивающую под светом лампочки. Ирка запрокинула голову – вторая снежинка села ей на нос, и с темных небес густо повалил снег.
Такие снегопады бывают всего один-два раза за зиму, да и то не каждый год. Когда воздух тих и неподвижен, каждая снежинка порхает отдельно, но сыплются они густо, сплетаясь в узорчатый кружевной
