Распахнув ее настежь, я в тот же миг вытолкнул девицу вон. Она должна была бы шлепнуться наземь, сломав несколько костей. Но она лишь грохнулась на спину, перевернулась и вскочила на ноги, словно кошка.
Я не стал ждать, когда закроется дверь, а нажал на педаль газа. Машина рванулась вперед, хлопнув противоположной дверью. Я покатил дальше как раз в тот момент, когда она попыталась еще раз забраться в машину.
Куда деваться, я не знал. Единственное, чего мне хотелось, так это хоть чуточку спокойно подумать. Я свернул на дорогу и поехал по ней к дому. Потом съехал с дороги и обогнул дом с реактивным ревом, словно срезая колесами углы здания. Крутя руль, как заправский гонщик, я обогнул очередной угол, съехал колесами на обочину, и вернулся опять на дорогу, ведущую в обратном направлении.
Она стояла, поджидая, пока я проскользну мимо на всех шестидесяти, потом вытянула руку, свою гигантскую сильную руку, цапнула за раму открытого окна с моей стороны и рванула обшивку борта до самого дна кузова, словно кран, зацепивший грузовик. Свободной рукой она схватила баранку.
Что будет дальше, я уже знал. Она случайно дернет, а я, съехав с дороги, врежусь в канаву или дерево. Покуда из моих глаз будут сыпаться искры, она вытащит меня из машины, взвалит на плечо, не рискуя поплатиться и царапиной за свою авантюру.
Я рванул руль – вжик! вжик! – срезая дугу, миновал дерево почти что в дюйме, и сбросил ее с кузова, словно почтовый мешок со скорого поезда.
Я услышал крик: «А-а-а-а-ай!». Это ее тело ударилось о ствол дерева. Но когда я вернулся на дорогу и помчался дальше, то увидел в зеркале заднего вида, что она отскочила от дерева и остановилась посреди дороги, потрясая вслед своими маленькими, но опасными кулачками.
Не останавливаясь, я мчался на ста десяти к Дейтону. И не скоро притормозил, чтобы подумать.
Подумать? А что в действительности я узнал? Я обнаружил и убедился в том факте, что существует какая-то тайная организация, использующая в своих целях собственную систему магистралей, охватывающую всю территорию Соединенных Штатов. Я был почти уверен, что именно они замешаны в исчезновении Катарины и доктора Торндайка. Они…
Внезапно я вновь пережил всю катастрофу. И вспомнил кое-что еще.
Такое, что нормальный здоровый человек, нормальный здоровый мозг воспринял бы как галлюцинацию. Не оставалось и тени сомнения в том, что у людей не хватило бы времени притащить блок и полиспаст, закрепить их на дереве над пылавшей машиной и извлечь оказавшихся в ловушке жертв, прежде чем они сгорели заживо. И, тем более, казалось немыслимым, чтобы у человека шестидесяти лет хватило сил поднять машину на передний бампер, пока его сын нырнул в пламя.
Трос принесли и сожгли позже. Но кто мог предпочесть идее троса и блока мысль о невероятно сильном человеке? Нет, при виде троса, образ человека, поднимающего перевернутый автомобиль, точно штангист штангу, покажется любому просто нелепой галлюцинацией. А потом новая мысль пронзила мой мозг. Она была такой странной, что я буквально подпрыгнул на месте.
Оба, Катарина и доктор Торндайк, были телепатами. А телепат лучше любого члена их тайной группы мог бы узнать их цели, уловить суть их замыслов. Такие люди были для них попросту опасны.
С другой стороны, эспера, как я, можно было легко отвадить вежливыми и убедительными речами. Я отлично знал, что не могу отличить ложь от правды, и это еще больше усложняло мои проблемы.
И еще я нуждался в компаньоне. Конкретнее, я нуждался в натасканном телепате, который выслушает мой рассказ и не бросится тут же звонить в сумасшедший дом. В ФБР было много натасканных сыщиков, и они постоянно использовали команды телепатов. Пока один прощупывал источник, второй – обитателя, который старался, чтобы все выглядело шито-крыто.
Требовалось время, чтобы найти подходящего помощника. Поэтому я провел следующий час в дороге к Чикаго и через некоторое время пересек границу Огайо – Индиана и въехал в Ричмонд, где привел свой план в исполнение. Я вызвал Нью-Йорк и через несколько минут уже говорил с медсестрой Фарроу.
Я не стал вдаваться в детали, существовало множество нюансов, которые не имели никакого практического значения и которых оказалось куда больше, чем можно было оправдать моими метаниями с тех пор, как я повстречался с ней на ступеньках госпиталя. Я не упомянул, конечно, по телефону о моих истинных намерениях, а мисс Фарроу не могла прочитать мои мысли из Нью-Йорка. Суть сделки заключалась в том, что я чувствовал, будто на некоторое время мне необходима сиделка. Не то чтобы я был болен, просто мне было сейчас не по себе, и, по-видимому, надолго, пока все не уляжется. Я трудился не покладая рук, а мое положение оставалось неблестящим. В конце концов, мисс Фарроу признала это вполне возможным. Я повторил мое предположение платить ей по расценкам регистрационной сестры на один месяц вперед. Это несколько поколебало ее самоуверенность. Потом я добавил, что видеографирую ей чек на вполне достаточную сумму, чтобы покрыть все издержки плюс билет туда и обратно. Пусть приедет и посмотрит, и если ее что-то не устроит, она вернется, не тратя деньги из собственного кармана. Все, что она теряет – это один день, и то не полностью, пролетев реактивным лайнером шестьдесят тысяч футов.
Совокупность всех доводов наконец возымела действие, и она согласилась повременить с отказом. Мы должны были встретиться с ней послезавтра утром в центральном аэропорту Чикаго. Я видеографировал ей чек в полной уверенности, что склоню ее к мысли стать телепатом моей бригады сыщиков-любителей. Потом, поскольку мне нужна была кое-какая информация, я повернул на запад и пересек границу Индианы, направляясь в Марион. У меня накопилась масса существенных подозрений, но пока не рассеются все мои сомнения, мне приходилось констатировать только идеи. Я хотел выяснить, как определить Мекстромову болезнь, или, на худой конец, как передается инфекция. У меня сохранилось довольно четкое воспоминание, и теперь все, что было нужно – это найти кого-нибудь, кто смог бы спокойно объяснить, что из себя представляет случай Мекстромовой болезни. Ну, а тогда стало бы ясно, было ли виденное в Огайо стопроцентной Мекстромовой болезнью.
6
Я вошел в приемную, напустив на себя самоуверенность, и предстал перед прекрасной крашеной блондиночкой привлекательной внешности и с хорошей фигурой. Она холодно взглянула на меня и спросила о деле.
– Я писатель и журналист. Собираю материал, – нагло соврал я.
– Вы по заданию? – спросила она без тени интереса в голосе.
– О, сейчас нет. Я свободный журналист. Мне это больше по душе, потому что могу писать о чем угодно.
