Колорадо все еще оставался той частью Соединенных Штатов, где любой человек мог пойти в магазин и спокойно купить себе револьвер, словно обыкновенные грабли или лопату. Я выбрал «Бонанзу 375», потому что он был достаточно маленьким, чтобы уместиться в заднем кармане, позволяющим ему не стеснять меня в движениях и обладающим убойной силой, способной остановить разъяренного гиппопотама. Я не знал, способен ли он продырявить мекстромову шкуру, но от его пули любая мишень, по крайней мере, шлепнется наземь.
Затем я покатил в Вайсмин, достиг Иеллоустоуна, и в один прекрасный день оказался на той самой дороге, что была изображена на открытке Торндайка. Смело и во всеоружии я поехал дальше и увидел дорожные знаки, которые повели меня к цели.
Наконец, я подъехал к сломанной перекладине. Она указывала на какое-то напоминающее ферму хозяйство, расположенное посреди мертвой зоны. Я осторожно осмотрел его, не решаясь двигаться дальше, так как в мои планы не входило ломиться в дверь, словно какому-то жалкому коммивояжеру.
Вместо этого я проехал до следующего города в двадцати милях, которого достиг уже в сумерках. Я остановился перекусить, наблюдая за дорогой, убил несколько минут в баре и где-то около полуночи отправился обратно. Имя, которое я выудил на почтовом ящике, было «Маклин».
Не сворачивая, я остановился у обочины автострады, прикинув, что только доктора пси-ранга могли нащупать что-то на таком расстоянии. Я решил, что вряд ли там есть подобный умственный гигант.
Мой путь к ферме пролегал через поля и холмы. Я простер свое восприятие как можно дальше, и, ощупывая землю фут за футом, искал следы, настораживающие линии, отпечатки и контуры тех, кто поджидал меня в засаде. Но не заметил никакой ловушки или ее следов на всем пути до мертвой зоны.
Возможно, они знали о моем присутствии и спокойно поджидали, когда я попаду к ним в лапы, в сердце зоны. Поэтому я был очень осторожен, когда, осмотрев окрестности, решил проникнуть ближе к дому.
Я вошел и совершенно пси-ослеп. Звезды давали достаточно света, чтобы не угодить в какую-нибудь нору, или обо что-нибудь не споткнуться, но через несколько ярдов все сливалось в кромешной мгле и становилось совершенно черным. Вокруг царила мертвая тишина, и слышался только легкий шорох ветра в ветвях деревьев.
Ясновидения хватало не дальше, чем видели глаза. Я шел все дальше и дальше в зону, утратив последние ярды восприятия. Я зондировал тьму, словно тыкал пальцем в висящее шерстяное одеяло. Она отступала, когда я силился проникнуть как можно глубже в каком-нибудь направлении, но когда я отвлекался, тьма тут же возвращалась на прежнее место.
Я пригнулся, и, пройдя несколько шагов в зону, нашел место, откуда проглядывали контуры дома. Темный, безмолвный, он казался необитаемым. Было бы неплохо, если бы в колледже читали курс о взломах, кражах и тому подобных операциях. Я продвигался очень медленно. Полжизни я провел, перебираясь через перила задней террасы. К тому же я боялся. В любой момент они были вправе открыть окно, вытянуть грабли и превратить меня в кровавое месиво.
Зона действительно казалась мертвой. Моего восприятия хватало не более чем на шесть дюймов ото лба. Может быть, вид Стива Корнелла, прижимающего лоб к краю окна, был смешен и забавен, но только не сейчас.
Правда, я обнаружил, что оконная рама не закрыта и створку можно было открыть снаружи. Я вошел в столовую. Внутри было темно, как в пропасти.
Следуя интуиции и инстинкту, я пересек столовую и ухитрился без особого шума пробраться в коридор. Там я остановился и спросил себя, – а чего, собственно, я добиваюсь. Пришлось согласиться, что конкретного плана у меня нет. Я прокрался сюда, чтобы выудить какую-нибудь информацию.
За холлом находилась библиотека. По-моему, можно многое почерпнуть об обитателях дома, осматривая их библиотеку, и поэтому я принялся рассматривать корешки книг.
Книги библиотеки утверждали, что эта семья славится широтой взглядов. Там было все: от научной фантастики до Шекспира, от философии до приключений. Короткий ряд детских книжек, Библия, Британская энциклопедия. Но никаких намеков на какое-то особое пристрастие.
Я нащупал ступени и начал очень медленно подниматься. На третьем шаге я понял, что был не прав. Какие бы чувства они не питали, вряд ли стали бы устраивать ловушки в своей библиотеке. Что-то не вязался образ взломщика, набивавшего мешок в кабинете, или убийцы, притаившегося с оружием за камином.
Однако у всех есть бумаги и вещи, которые не стоит показывать первому встречному. И если их не окажется на втором этаже, то придется спуститься в подвал. И уж если там меня не схватят, я прощупаю все это чертово логово дюйм за дюймом, включая, по возможности, даже те комнаты, где спят люди.
На пятом шаге что-то заскрипело, напоминая звук вытаскиваемого из дерева гвоздя. Я замер, силясь распознать опасность, но осознав, что вокруг мертвая зона, оставил свои потуги. Многого здесь не добьешься. Правда, куда хуже пробовать это в свободной зоне.
Я продолжал подниматься, и когда моя голова оказалась на уровне пола, все стало снова пси- свободным.
В доме было на удивление чисто и свободно. На уровне второго этажа мертвая зона исчезла, а поверхность пола была чистой, яркой и сверкающей. Я замер и посвятил несколько минут прощупыванию обстановки. Мертвая зона вздымалась над кровлей, теряясь из вида вне моей досягаемости. Из того немногого, что я смог различить в темноте пси-зоны, я понял, что она напоминала по форме воздушное пирамидальное пирожное, за исключением центральной дыры, которая вела вниз, до первого этажа. Для здания такое было просто удивительно. Сохранение тайны гарантировалось на первом этаже, с дороги и окружающей территории, а на втором этаже было совершенно свободное пси-пространство для близких родственников и друзей. Мертвая зона идеально соответствовала любой форме дома.
Я воздал дань архитектуре и занялся домом, потому что дальше, прямо перед моим носом, я уловил знакомые черты медицинского кабинета. Я преодолел остаток лестницы и оказался в медицинском кабинете. Ошибиться было невозможно. Обычный кабинет, полный инструментов, столик для лабораторных анализов, полки с маленькими пузырьками и мензурками, а вдоль одной из стен – целая библиотека книг по медицине.
Для полного порядка не хватало только таблички над дверью – «Доктор С. П. Маклин».
В углу библиотеки лежала стопка больших тетрадей. Я вытащил несколько и поднес к лицу. Мне не понадобился свет, поскольку я был эспером.
