Клочья тумана не таяли и не тонули. Их носило волнами. Кружило водоворотами. Туман отдавал своё по частицам, хотя страшная буря давно улеглась.
Кто-то тронул плечо Эйрика Рауда.
– Конунг!
Вождь неспешно развернулся всем корпусом.
Эгиль-ярл. Хевдинг* отряда берсеркеров.
– Конунг! Нас несёт на камни!
Эйрик смотрел на него и, казалось, не слышал.
…Он был далеко отсюда. В тех местах и временах, где сейчас витали его мысли, он снова был изгнанником. Конунг вспоминал, как суровые законы Исландии обязали его на три года покинуть страну за совершённое убийство. Эйрик направил тогда свои суда через Западное море и, в один из дней сурового путешествия, наткнулся на суровый неприветливый берег, нареченный Гренландией. Там основал он поселение Братталид. Два года обживали они этот скалистый берег. А затем всё и началось.
Однажды, когда даже бывалые викинги без настоятельной нужды не выходят в море, буря вышвырнула на камни неподалёку от селения небольшую ладью со сломанной мачтой. Измождённые лица погибшей команды судна говорили о начавшемся голоде и неимоверной усталости. Должно быть, переход был очень дальним, а может, среди команды было мало искусных мореходов. Уцелело лишь два человека, назвавшихся незнакомыми заморскими именами. Даже среди северных жителей, не избалованных ласками солнца, они выделялись неимоверной, бросающейся в глаза бледностью кожи. Отсутствовала и краснота, присущая обветренным, загрубевшим лицам викингов. Насилу выходив чужаков, поселенцы по мере выздоровления выпытали у них всё, что смогли. Когда же об услышанном доложили Эйрику – он высоко поднял бровь, задумался, но ничего не ответил. Хотя и утверждали пришлые люди, что, невзирая на опасности пути и неизвестность, разыскивали они именно поселение Эйрика Рауда.
Только на пятый день, предчувствуя что-то недоброе, снизошёл конунг до встречи с чужаками. И сам, без свиты, вошёл в жилище, где располагались те…
Ильх Сунф и Хельт Бэфу.
Так они представились. И сразу же обратились к конунгу так, словно давно уже были с ним знакомы и знавали его в лицо. Их речи прерывались частыми паузами, но обильно текли и текли, и видавший виды Эйрик всё не мог для себя решить, с кем же его столкнула судьба. С сумасшедшими, свихнувшимися от тягостей затянувшегося морского похода? Со странной разновидностью берсеркеров, воюющих не оружием, а словами, и опьяняющих ими не только противника, но и себя, всё больше и больше входя в раж? А может, и вправду, с «посланниками Одина»,* как они себя называли?.. Теми, что подыскивают настоящих Воинов, достойных Валгаллы* ещё при жизни…
Ох, и наговорили они тогда ему, с три ладьи!
Самое главное врезалось в память, как стрела с шипами на наконечнике – ни забыть, ни вытащить! И уже не давало покоя.
Доказывали они с пеной у рта, что стоит нынче конунг, сам того не ведая, – на распутье. И убедится в том сам – не позднее, чем спустя месяц. Как раз перед осенними штормами их побережья достигнет большая ладья с хирдом* Бьярни Бардссона, который уже давно отплыл из Исландии на поиски своего отца Барда Херьюльфссона.
Бард был соратником Эйрика. Он действительно проживал на западной окраине поселения Братталид. И сын Бьярни у него имелся, о том Эйрик ведал со слов самого Барда. Но откуда об этом узнали чужаки?! И кроме того – они знали много такого, о чём не ведал никто, кроме самого Эйрика Рауда. Ну кто, кроме богов, может владеть такими тайнами?!
А ещё – приоткрыли Ильх Сунф и Хельт Бэфу завесу над ближайшим будущим конунга.
Со слов «людей с вялыми лицами», как окрестили их поселенцы, следовало, что Бьярни давно уже бросил бы якорь в бухте Братталида, да видно не обладала достаточной волшебной силой деревянная голова на штевне его судна. Должно быть, морские духи вмешались и направили его по ложному курсу – долго блуждал он по седым от пены водам. Трижды довелось ему промахнуться мимо южного мыса Гренландии…
И трижды же упирался он в Неведомую Землю.
И дело даже не в самом Бьярни… Через месяц он найдёт злополучный Братталид, но после посещения отца – вернётся упрямый Бардссон в Норвегию и там при дворе Эйрика Рауда (при его дворе!) расскажет самому конунгу (который через двадцать дней выступит в обратный поход домой, так и не повстречавшись с Бьярни здесь, в Братталиде) о неизвестных обширных землях к западу от Гренландии. А после, воодушевлённый этим рассказом, родной сын Эйрика – Лейф Эйрикссон, купит у Бьярни его же судно и с тридцатью пятью хирдманами* отправится в рискованное предприятие – на поиски вожделенных земель. Лишь через семнадцать лет с момента сегодняшнего разговора улыбнётся удача Лейфу. Откроет он огромную землю, которая через тысячу лет станет центром всех земель! И назовёт сын Лейф открытый им берег – Винланд, что значит Страна винограда. Да только не сумеет распорядится своим открытием должным образом…
Забудется со временем его имя. И другие народы, спустя долгое время, заново откроют эти земли.
Убедили «посланцы Одина», что коль Небо благоволит к конунгу – не стоит упускать такую возможность! Лишь ему по силам быстро отыскать желанный, дожидающийся только его берег, и основать там сильную морскую крепость. Неужели отдаст он чужим потомкам эту возможность – основать новую страну и новый народ? Тот народ, чей голос со временем будет слышен на весь мир?! Именно ЭТО, а не ратные подвиги, даст ему возможность попасть после смерти в Валгаллу. Причём, не простым воином, а как есть – КОНУНГОМ.
Одно дело – просто открыть неизвестный берег, однажды наткнуться на него и основать поселение. Совершенно иное – захватить новые земли, удержать их и сделать новой родиной для потомков. Построить крепости, флот…
На четвёртый день решился Эйрик. Спешно поднял паруса и оставил Братталид. Не для возвращения домой – пусть сын Лейф почувствует там себя правителем в полной мере. Бросил конунг клич по родственным ему кланам, и отозвались многие викинги, отважные до безрассудства. В этих хлопотах и ожиданиях минула суровая зима. А весной, когда ветра, секущие зимой до плоти, и шевелящаяся пучина, стали благосклоннее к мореплавателям – собралась южнее Братталида у мыса Чёрный Клык целая армада из ста шестидесяти двух драккаров где-то по шестьдесят воинов на каждом. Были здесь и Трюгвассоны, и Торвальдссоны, и Губьёрны, и сыновья Хамунда, и потомки Сверрира…
Хирд самого Эйрика разместился на двадцати двух судах. И, само собой, на первом драккаре под чёрно- белым полосатым парусом, грозно известным на все окрестные моря – судорожно вцепившись в борт, стояли рядом с конунгом Ильх Сунф и Хельт Бэфу. Как же без посланцев Одина?! Хотя и странное чувство – смесь недоверия, брезгливости и опаски – испытывал при общении с ними Эйрик.
Избегал без нужды их общества, глядя на лица, в которых жизнь лишь присутствовала. Элитный же отряд берсеркеров, плывущий на этом же дракаре, и вовсе глядел на «людей с вялыми лицами» с плохо скрываемой неприязнью. И не задирали их лишь по причине присутствия конунга. Правда, самих посланцев подобные настроения команды не удручали. Они, как ни в чём не бывало, общались с Эйриком, практически не замечая остальных.
Отплыла флотилия три недели назад. Сначала всё шло как обычно. Огромная деревянная голова оскаленного дракона на штевне флагманского судна отпугивала встречных злых духов и ладила со стихиями. Её магическая сила долго хранила драккар конунга от напастей. Но два дня назад…
Возникнув из ниоткуда, на викингов сначала надвинулась непроглядная стена тумана, возвышающаяся на несколько парусов, поставленных друг на друга, и сразу же сливающаяся с низким серым небом. А потом – благо успели загодя спустить паруса! – грянула буря…
Хотя – Эйрик недоговаривал даже самому себе, – о буре его ещё полдня назад предупредили те же Ильх Сунф и Хельт Бэфу. Необьяснимо, но они предсказали, что после обеда флотилия войдёт во владения чужих злобных богов, а значит – сразу же надо готовится к нападению стихий! Причём обязательно, как и при вытаскивании судов на чужой берег – нужно было спустить паруса и снять деревянные головы чудовищных зверей, дабы не гневить местных богов.
Паруса, по команде Эйрика, ещё задолго до полудня спустили почти все драккары. Хотя многие хевдинги
