виноделов Шампани, Эльзаса и Рейна. На стене напротив стола висела написанная маслом картина с изображением двух красивых с золотисто-белокурыми волосами женщин — определенно мать и дочь. Иллюминаторы были зашторены темно-зеленым бархатом с золотыми шнурами и кистями.
Фляйшер сделал вывод, что граф был человеком богатым. И его должное уважение к богатству немедленно проявилось в том, как он, подтянувшись, шагнул вперед и, чуть ли не щелкнув каблуками, поклонился, наморщив свой выпирающий живот.
— Капитан. Я прибыл, как только получил ваше сообщение.
— Весьма благодарен, комиссар! — отвечая на приветствие, воскликнул фон Кляйне. — Что-нибудь прохладительное?
— Пожалуй, бокал пива и… — Фляйшер слегка замялся: он не сомневался, что где-то в закромах «Блюхера» имеется сокровищница с деликатесами, — что-нибудь перекусить — с полудня ничего не ел.
С тех пор до настоящего момента прошло всего два часа, и для фон Кляйне не было ничего необычного в таком перерыве между едой, тем не менее он передал эту просьбу своему стюарду, открывая тем временем для гостя пиво.
— Следует поздравить вас с победой над двумя английскими кораблями, капитан. Великолепно, просто потрясающе!
Развалившись в кожаном кресле, Фляйшер вытирал потное лицо и шею. Киллер криво усмехнулся, услышав, как тот по-новому запел.
— Победа, доставшаяся слишком дорогой ценой, — пробормотал фон Кляйне, предлагая Фляйшеру бокал. — И теперь мне нужна ваша помощь.
— Разумеется! Все, что попросите.
Фон Кляйне сел за стол и достал свои записи, затем вынул из желтоватого кожаного футляра очки в золотой оправе и водрузил их на нос.
— Комиссар… — начал было он, но тут же заметил, что Фляйшер перестал его слышать: вслед за деликатным стуком появился стюард с большим, щедро сервированным подносом и поместил угощение на стоявший возле Фляйшера столик.
— Пресвятая Богородица! — прошептал Герман, его глаза заблестели, на верхней губе от перевозбуждения вновь выступил пот. — Копченый лосось!
Ни фон Кляйне, ни Киллер еще не имели удовольствия видеть Германа за едой. И вот теперь они с замиранием сердца наблюдали за этой картиной. Перед ними вкушал пищу специалист-профессионал, работавший умело и с полной отдачей. Спустя какое-то время фон Кляйне покашливанием и шуршанием своих записей вновь попытался привлечь внимание Германа, однако комиссарово посапывание и тихое сладострастное постанывание не прерывались. Приподняв золотистую бровь, фон Кляйне взглянул на лейтенанта — Киллер смущенно улыбнулся в ответ. Это смахивало на подглядывание за человеком во время оргазма. Момент казался столь интимным, что фон Кляйне был вынужден зажечь сигару и перевести взгляд на портрет супруги с дочерью.
Порывистый вздох свидетельствовал о том, что достигнута кульминация, и фон Кляйне вновь взглянул на Германа. Тот сидел, откинувшись на спинку кресла, с мечтательно-умиротворенной улыбкой на пухлом румяном лице. Блюдо опустело, и с томной грустью человека, вспомнившего о потерянной любви, Фляйшер, ловко подцепив пальцем последний розовый кусочек рыбы, поднес его ко рту.
— Лучшей лососины я в жизни не пробовал.
— Рад, что вам так понравилось. — В тоне фон Кляйне послышалось презрение. Ему было довольно противно наблюдать эту сцену.
— Простите, нельзя ли еще бокал пива, капитан?
Кивком фон Кляйне велел Киллеру наполнить бокал Фляйшера.
— Комиссар, мне необходимо восемьсот квадратных футов полуторадюймовой листовой стали. И мне это нужно в течение шести недель, — сказал фон Кляйне.
Герман Фляйшер залился смехом, как обычно смеются над детскими сказками о феях и ведьмах. Однако, встретившись глазами с фон Кляйне, тут же замолчал.
— В гавани Дар-эс-Салама, блокированной англичанами, стоит пароход «Рейнландер», — спокойно и отчетливо продолжал фон Кляйне. — Вам следует отправиться туда как можно быстрее. С вами пойдет один из моих инженеров. Он будет руководить выводом судна на пологий берег и демонтажом его корпуса. А вы организуете переброску стальной обшивки сюда ко мне.
— Но Дар-эс-Салам в сотне километров отсюда, — ужаснулся Фляйшер.
— В семидесяти пяти, согласно картам, — поправил его фон Кляйне.
— Но это же тонны веса! — возопил комиссар.
— В Германской Восточной Африке — сотни тысяч туземцев, и я абсолютно уверен, что вам удастся убедить их поработать грузчиками.
— Да, но дорога… и, кроме всего прочего, здесь — к северу отсюда — орудуют вражеские партизаны. А верховодят ими те самые бандиты с дау, которым вы позволили уцелеть тогда в океане неподалеку от этой самой реки. — От волнения Фляйшер вскочил с кресла и, обвиняя фон Кляйне, тыкал в его сторону пухлым пальцем. — Да, да — вы дали им уйти, а теперь они бесчинствуют по всей провинции. И если я поведу тяжело груженный медленный караван из Дар-эс-Салама, они наверняка прознают об этом, не успеем мы преодолеть и пяти километров. Это — безумие, и я не пойду на такое!
— Тогда, похоже, у вас есть выбор — мародеры-англичане или расстрельная команда на юте.
— Что вы хотите этим сказать? — почти простонал Фляйшер.
— Я хочу сказать, что моя просьба больше таковой не является: с настоящего момента это приказ. Не выполните — сразу же пойдете под трибунал.
Фон Кляйне вынул золотые часы и взглянул на циферблат.
— Думаю, что, несмотря на формальности, мы успеем расстрелять вас еще до темноты — как вы считаете, Киллер?
— Придется поторопиться, господин капитан. Но думаю, справимся.
53
Когда генерал-губернатор Мозамбика предложил Флинну звание капитана португальской армии, произошел жуткий скандал: Флинн с абсолютной уверенностью претендовал не меньше чем на полковника и даже пригрозил разрывом деловых отношений. Сделав Флинну контрпредложение в виде звания майора, губернатор тут же велел своему адъютанту вновь наполнить Флинну бокал. Флинн принял и то и другое, правда, продолжая выражать свое несогласие с первым. Это произошло семь месяцев назад — всего через несколько недель после бойни в Лалапанзи.
С тех пор армия Флинна — разношерстная шайка из сотни местных вояк под предводительством его самого, Себастьяна и Розы Олдсмит — практически непрерывно орудовала на германской территории.
Совершив набег на железнодорожный разъезд Сонгеа, они сожгли там пятьсот тонн сахара, а в пакгаузах — почти тысячу тонн проса, ожидавших отправки в Дар-эс-Салам, где их с нетерпением дожидались губернатор Шее и полковник Леттов фон Форбек, формировавшие в прибрежных районах армию.
Очередным громким успехом увенчалась и засада, устроенная ими на переправе отряду из тридцати аскари. Освободив сопровождаемых теми сотни три рекрутов из местного населения, Флинн настоятельно рекомендовал новобранцам забыть про военно-героические амбиции и возвращаться восвояси по родным деревням, используя в качестве неоспоримого аргумента валявшиеся по берегам реки трупы аскари.
Помимо диверсий на телеграфных линиях и взрывов железнодорожных путей, с различной результативностью были проведены еще три рейда. Дважды им удавалось перехватывать направлявшиеся к германским соединениям караваны с провиантом. И каждый раз они вынуждены были отступать под натиском подоспевших германских сил. Третья вылазка стала особенно досадной, поскольку они чуть было не схватили самого комиссара Фляйшера.
Быстрые ноги бегунов-гонцов, входивших в службу разведки Флинна, принесли новость о том, что
