Беседа происходила всего в нескольких футах от Себастьяна. После того как он слегка оживил свой скудный словарный запас, ему стало проще понимать немецкий, но сохранять присутствие духа приходилось с двойным усердием. Он был встревожен: дневная смена близилась к концу, и африканцев должны были, выдворив на палубу, препроводить затем в катера для отправки в расположенный на одном из островов лагерь. Никому из туземцев не разрешалось оставаться на борту «Блюхера» на ночь.
С самого полудня он пытался улучить момент, чтобы установить на складе взрывное устройство с часовым механизмом, но из-за постоянного присутствия часовых сделать это никак не удавалось. Было уже около семи вечера, и назревала необходимость как-то действовать. В очередной раз заглянув на склад, он встретился взглядом с Уалакой, братом Мохаммеда. Тот стоял возле полок с кордитом и, продолжая руководить работой, выразительно пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд Себастьяна.
Неожиданно в коридоре позади Себастьяна раздался глухой стук упавшего тяжелого предмета и нарастающий шум голосов. Он быстро обернулся. Кто-то из грузчиков упал от жары в обморок, выронив из рук снаряд. Покатившийся снаряд сшиб другого грузчика. В проходе образовалась свалка. Часовые с грозными криками двинулись туда, расталкивая черные тела, орудуя прикладами направо и налево. Это и был тот самый шанс, которого так дожидался Себастьян.
Перешагнув порог складского отсека, он направился к стоявшему возле полок с кордитом Уалаке.
— Пошли кого-нибудь на мое место, — прошептал он и, сунув руку в складки своей накидки, достал оттуда коробку из-под сигар.
Спиной к двери, пользуясь накидкой как ширмой, он открыл защелку и откинул крышку коробки.
Дрожащими от волнения руками Себастьян стал поспешно заводить дорожный будильник. После нескольких щелчков он увидел, что секундная стрелка начала бесконечный путь по циферблату. Даже несмотря на вопли и возню в проходе, приглушенное тиканье часового механизма казалось Себастьяну отчаянно громким. Поспешно закрыв коробку, он через плечо воровато оглянулся на дверь. Там стоял Уалака с лицом, посеревшим от страха быть обнаруженным, однако он все же кивнул Себастьяну — знак, что охранники все еще заняты снаружи.
Дотянувшись до ближайшей полки, Себастьян воткнул коробку из-под сигар среди завернутых в бумагу кордитовых упаковок и заложил это место другими запалами так, чтобы ее совершенно не было видно.
Отпрянув, он с удивлением обнаружил, что у него перехватило дыхание. Он чувствовал, как на его выбритой голове выступили маленькие капельки пота. При белом электрическом свете они казались стеклянными бусинками на бархатистой, окрашенной в черный цвет коже.
— Готово? — хрипло спросил подошедший Уалака.
— Готово, — так же хрипло отозвался Себастьян. Неожиданно его охватило непреодолимое желание вырваться из этого железного помещения с коробкой, содержимое которой несло смерть и разрушение, вырваться из этой удушающей массы окружавших его весь день тел. Ему в голову закралось жуткое предположение о том, что техник мог ошибиться в своих расчетах относительно часового механизма, что уже сейчас батарейка грела провода детонатора, приближая момент взрыва. Он чувствовал себя на грани паники, дико озираясь среди окружавших его тонн кордита и снарядов. Ему хотелось бежать, растолкать всех и вся и вырваться наружу. Он уже было сделал первый шаг и тут же застыл.
Шум в коридоре странным образом стих, и звучал теперь лишь один голос. Он раздавался откуда-то сразу за дверью, и краткие фразы подчеркивали начальственный тон. В течение долгого дня Себастьян неоднократно слышал этот голос и стал его бояться. В нем чувствовалась угроза.
— Немедленно верните их к работе! — отрезал лейтенант Киллер, переступая порог склада. Вынув из кителя золотые часы, он посмотрел на время. — Сейчас пять минут восьмого. До окончания работы еще почти полчаса. — Убрав часы, он окинул помещение всевидящим взглядом. Лейтенант был молод, высок, в безупречно скроенной тропической форме. Позади него двое часовых суетливо одергивали одежду, пытаясь тоже выглядеть внушительно.
— Есть, господин лейтенант, — хором отозвались они.
Взгляд Киллера на мгновение задержался на Себастьяне. Причиной тому, возможно, было его телосложение, благодаря которому он выделялся среди грузчиков — возвышаясь над остальными, он казался одного роста с Киллером. Однако Себастьян почувствовал, что этим интерес лейтенанта не ограничивался. Он чувствовал, что Киллер словно видит его без краски на коже, что взгляд этот пронзает его насквозь. Ему казалось, что Киллер мог его вспомнить, потому что он значился где-то у него в памяти.
— Что это там на полке? — Отвернувшись от Себастьяна, Киллер пересек склад и подошел прямо к той полке, где было спрятано взрывное устройство. Он похлопал по упаковкам кордита — те лежали несколько небрежно. — Быстро переложить, — велел Киллер.
— Есть, господин лейтенант, — отозвался толстый часовой.
Взгляд Киллера вновь уперся в Себастьяна. Казалось, будто лейтенант вот-вот что-то скажет, но он раздумал и, пригнувшись, вышел в дверь.
От отданного Киллером приказа Себастьян словно окаменел. Толстый часовой скорчил недовольную гримасу.
— Вот же деловой, черт. — Он еще раз посмотрел на ту самую полку. — Лежат себе и лежат. — Подойдя поближе, он что-то машинально подправил, а затем поинтересовался у часового, стоявшего возле двери: — Ушел Киллер?
— Да. Спустился в лазарет.
— Слава Богу! — буркнул толстяк. — Черта с два я буду терять полчаса, чтобы перекладывать здесь все с места на место. — Ссутулившись и приподняв плечи, он скроил мучительно-напряженную физиономию. Раздался похожий на завывание волынки звук, и часовой расплылся в расслабленной улыбке.
— А это — в честь лейтенанта Киллера, храни его Господь!
79
Темнело. Температура упала всего на несколько градусов, но в сочетании с легким бризом это создавало впечатление вечерней прохлады. Завернувшись поплотнее в накидку, Себастьян медленно плелся в цепочке туземцев, вившейся по палубе германского крейсера и далее — через борт к ожидавшим их катерам.
После тяжелого дня он был настолько измотан как физически, так и морально, что, спустившись по трапу, занял место в катере в состоянии полного отупения. Когда катер, отчалив, направился по протоке к расположенному на ближайшем острове лагерю, Себастьян смотрел на «Блюхер» таким же безучастным взглядом, как и сидевшие возле него на дощатом полу люди. Он машинально отметил, что катер комиссара Фляйшера стоял пришвартованный к крейсеру.
«Хорошо бы жирная свинья была еще на борту, когда все взлетит на воздух, — устало думал он. — Будем надеяться, что так оно и будет».
Откуда ему было знать, кого еще Герман Фляйшер привез с собой на крейсер? Когда пришел катер и Розе Олдсмит было лично комиссаром предложено подняться по трапу на борт, Себастьян трудился внизу, в перегрузочном помещении склада.
— Прошу, Madchen. Пройдемте знакомиться с доблестным капитаном этого замечательного корабля, — довольно пыхтел Фляйшер, забираясь по трапу вслед за ней. — Уверен, вам удастся рассказать ему массу интересного.
Изнуренная усталостью и убитая горем, бледная от страшных воспоминаний о смерти отца и переполненная лютой ненавистью к человеку, устроившему это жуткое зрелище, Роза споткнулась, ступая с трапа на палубу. Ее руки оставались связанными впереди, и она никак не могла сохранить равновесие. Даже не пытаясь ни за что ухватиться, она повалилась вперед и вдруг с удивлением почувствовала, как чьи-то руки подхватили и удержали ее.
Она подняла голову, чтобы взглянуть на того, кто помог ей, и в безумном смятении решила, что это Себастьян — высокий, темный, с сильными руками. Затем, увидев форменную фуражку с золотистой
