водой.
Дотянувшись до края деревянного каркаса, Себастьян подтянулся на платформу и, передохнув пару секунд, начал взбираться по канату. Поочередно перехватывая канат руками и зажимая его ступнями босых ног, он лез вверх.
Когда его голова поравнялась с палубой, он остановился и внимательно осмотрелся. Ярдах в пятидесяти он увидел пару матросов. Никто из них не смотрел в его сторону.
Фонари с козырьками бросали на палубу пятна желтого света, но за их пределами была тень. Темно было и вокруг передней орудийной башни, кроме того, там оставались лежать остатки расходных материалов, сварочное оборудование, канаты и парусина, среди которых можно было укрыться, если пересечь палубу.
Он вновь бросил взгляд на двух часовых в проходе — те все еще стояли спиной к нему.
Набрав полные легкие воздуха, Себастьян приготовился действовать. Он одним махом подтянулся и перекатился через борт. Мягко приземлившись на ноги, он нырнул через палубу в тень. Оказавшись за горой парусины и веревочных сетей, он старался сдерживать дыхание. Ноги сильно дрожали, поэтому он сел на дощатый пол, притаившись за парусиной. Речная вода стекала с бритой головы по лбу и попадала в глаза. Себастьян смахнул нависшие на ресницах капли.
— А что теперь? — Он попал на борт «Блюхера», но что делать дальше?
Где они могли держать Розу? Была ли здесь какая-нибудь охраняемая камера для пленных? Или, может, они посадили ее в одну из офицерских кают? Или в лазарет?
Себастьян примерно представлял, где находится лазарет. Работая на складе боеприпасов, он слышал, как часовой сказал, что Киллер «спустился в лазарет».
Значит, лазарет должен находиться где-то под носовым складом боеприпасов. Боже мой! Если Роза действительно там, она окажется почти в самом эпицентре взрыва.
Поднявшись на колени, Себастьян выглянул из-за парусины. Стало светлее. Сквозь камуфляжную сетку ему было видно, что на востоке ночное небо начало бледнеть. Рассвет был не так далеко. Ночь прошла невероятно быстро, уже наступало утро, и лишь несколько часов отделяли стрелки походного будильника от конечного пункта, где электрический контакт решит как судьбу самого «Блюхера», так и всех находившихся на его борту.
Надо было действовать. Себастьян стал медленно подниматься и тут же застыл. Оба часовые насторожились. Они замерли с винтовками на плече, и в тусклом свете появилась высокая, одетая в белое фигура.
Его трудно было с кем-то перепутать — это оказался тот самый офицер, которого Себастьян видел в носовом складе боеприпасов. Они звали его Киллер, лейтенант Киллер.
Ответив на приветствие часовых, Киллер остановился о чем-то с ними поговорить. Их голоса были едва слышны, и речь неразборчива. Отдав честь, Киллер двинулся дальше. Уверенной поступью он направился по палубе к носовой части. Его лицо под козырьком оставалось темным.
Себастьян вновь притаился, осторожно выглядывая из-за парусины и со страхом наблюдая за офицером.
Киллер внезапно остановился. Нагнувшись, он посмотрел себе под ноги, почти сразу же выпрямился, и его правая рука скользнула к висевшей у него на ремне кобуре.
— Часовые! — заорал он. — Ко мне! Бегом!
В свете фонаря на белой отдраенной палубе блестели оставленные Себастьяном мокрые следы. Киллер смотрел именно туда, куда они вели, — на убежище Себастьяна.
Сапоги часовых тяжело застучали по палубе. Они на ходу срывали с плеча винтовки.
— Здесь кто-то поднялся на борт! Рассредоточьтесь и начинайте поиски! — крикнул им Киллер, направляясь в сторону Себастьяна.
Охваченный паникой, Себастьян вскочил и бросился бежать к орудийной башне.
— Вот он! — Это был голос Киллера. — Стоять! Стой или буду стрелять!
Себастьян не останавливался. Мощно отталкиваясь ногами, помогая взмахами локтей, пригнув голову и шлепая босыми ногами по палубе, он несся сквозь темноту.
— Стой! — Киллер резко остановился, расставив ноги и сохраняя равновесие, с правой рукой, выброшенной вперед в классической стойке стрелка из пистолета. Рука стала медленно опускаться и затем дернулась вверх, одновременно с прозвучавшим выстрелом и вспыхнувшим из дула «люгера» желтым пламенем. Попав в сталь орудийной башни, пуля с завыванием ушла в рикошет.
Себастьян почувствовал, как пуля просвистела где-то рядом с головой. Угол орудийной башни был совсем близок, и Себастьян метнулся к нему.
Затем в ночи прогремел второй выстрел Киллера, и почти в то же мгновение Себастьян получил сильный удар под левую лопатку. Потеряв равновесие, он стал падать вперед и налетел на орудийную башню. Пальцы, безуспешно пытаясь за что-то зацепиться, скользили по гладкому металлу. Его тело, распластавшись, приникло к боковой стенке башни, и кровь из пробитого пулей выходного отверстия, окрасила бледно-серую поверхность орудия.
Ноги подогнулись, и он стал медленно сползать вниз, все еще пытаясь найти судорожно скрюченными пальцами какой-нибудь выступ. Его колени коснулись палубы, и на какой-то момент он замер в позе истового богомольца — упираясь в орудийную башню лбом, коленопреклоненный, с широко разведенными руками.
Затем его руки опали, он стал заваливаться набок и навзничь упал на палубу.
Подоспевший Киллер встал над ним, все еще держа пистолет в опущенной руке.
— Боже мой! — В его голосе слышалось искреннее сожаление. — Это всего-навсего кто-то из грузчиков. И зачем только идиоту понадобилось бежать?! Если бы он остановился, я бы не выстрелил.
Себастьян хотел было спросить у него про Розу. Он хотел объяснить ему, что Роза — его жена, что он любит ее и хотел ее разыскать.
Он пытался сфокусировать взгляд на склонившемся над ним лице Киллера, старательно составляя предложения из своего школьного немецкого.
Но стоило ему открыть рот — он едва не захлебнулся пошедшей горлом кровью. Себастьян мучительно закашлялся, и кровь запузырилась изо рта розовой пеной.
— У него прострелено легкое! — сказал Киллер, а затем — подоспевшим часовым: — Носилки. Быстро. Нужно поместить его в лазарет.
81
В лазарете «Блюхера» было двенадцать коек — по шесть с каждой стороны узкой каюты. На восьми лежали немецкие матросы — пять больных малярией и трое с травмами, полученными во время ремонта носовой части судна.
Роза Олдсмит лежала на дальней от двери койке за раздвижной ширмой. По другую сторону ширмы сидел охранник. С пистолетом на поясе он был целиком и полностью занят просмотром годовой давности журнала, на обложке которого красовалась грудастая блондинка в черном корсете, высоких сапогах и с хлыстом в руке.
Каюта была ярко освещена, и в ней пахло антисептиком. Один из больных малярией бредил — он то смеялся, то кричал. Вдоль коек ходил санитар с металлическим подносом и раздавал утреннюю порцию хинина. Было пять утра.
Ночью Роза спала урывками. Она лежала поверх одеял в полосатом махровом халате, надетом на ночную сорочку из голубой фланели. Халат был на несколько размеров больше, и ей пришлось закатать рукава. Ее распущенные волосы, мокрые на висках от испарины, разметались по подушке. Она выглядела бледной и осунувшейся, с синяками под глазами, а плечо — там, куда ее ударил Фляйшер, — беспрестанно ныло.
Она уже проснулась и лежала с открытыми глазами, глядя в низкий потолок каюты и прокручивая в памяти события, происшедшие с ней за последние двадцать четыре часа.
