освещенный проход: с простыми деревянными ступенями. Выждав несколько минут, она осторожно выглянула – коридор был пуст. Сердце ее колотилось, но, к счастью, дверь в покои герцога была закрыта.
Адам назвал ее смелой, но сама Мэри всегда считала себя трусихой. Сейчас она жалела, что не позволила леди Софи сопровождать ее, хотя и понимала, что любым способом следовало хотя бы на час отвлечь внимание вдовствующей герцогини и Адама. В эту самую минуту они пили с гостями чай. Среди них, сказала Софи, сморщив вздернутый носик, присутствует леди, которую Адам выбрал себе в жены, хотя пока и не сделал ей предложения.
Все внутри у Мэри сжалось. Впрочем, какое ей дело до того, что рано или поздно он женится на знатной даме, которую с детства готовили к роли герцогини? Эти аристократы так стремятся сохранить исключительность своего круга! Слава Богу, ей никогда не придется быть знатной дамой.
Мэри неслышно ступала по ковру, минуя бесчисленные портреты предков герцога, то хмурых, то улыбающихся. Так странно было думать об Адаме как об одном из этой длинной череды пэров, восходящих бог знает к каким временам. Но еще более странно было сознавать, что и в ее жилах течет благородная кровь. Если бы в прошлом все повернулось иначе, если бы ее дед женился на ее несчастной бабушке, жила бы она сейчас в таком же роскошном доме, с десятками комнат и сотней слуг, готовых выполнить любое ее желание? И была бы она помолвлена с аристократом, который взирал бы на простолюдинов со снисходительным высокомерием?
Она фыркнула. Бессмысленно фантазировать, прошлое ведь не изменить. И она гордилась своим простым происхождением. Вместо того чтобы убивать время на балах и за чаепитием, она занималась делом и приносила пользу. До того, как приехала в Лондон.
Сердце Мэри сжалось от боли утраты. Незадолго до рассвета отец и Виктор покинули: Лондон, даже не попрощавшись с ней. Ей так недоставало их! Одна часть ее жаждала оказаться в кибитке, укрывшись там от всех невзгод. Но другая часть понимала, что нельзя бесконечно цепляться за детство. Она должна пойти своим путем, отыскать свое место в жизни. И конечно, ей не будет так одиноко, когда она найдет Джо.
Мэри снова повернула за угол и остановилась, узнав дверь с позолотой и серебряную вазу с цветами на столике.
Помня, что у нее мало времени, она быстро осмотрелась, потом, глубоко вздохнув, повернула ручку и шагнула в спальню Сирила.
Комната была пропитана запахом лекарств и болезни. Несмотря на то, что день был теплый, в камине горел огонь. Зажженные свечи пронзали полумрак, освещая полную служанку, дремавшую в кресле рядом с постелью. Мэри узнала ее. Это простое лицо сейчас, когда синяки начали спадать, светилось здоровьем.
– Миссис Примроуз.
Женщина подпрыгнула и открыла глаза.
– Миледи! Ну вы меня и напугали!
– Я пришла посидеть с лордом Сирилом, – сказала Мэри, решительно направляясь к постели. – Вас разыскивает камердинер его светлости.
– Он меня допечет этой работой, – проворчала миссис Примроуз.
– Вам здесь плохо? – обеспокоенно спросила Мэри. Миссис Примроуз расплылась в улыбке.
– О нет, миледи. Я молюсь на вас за то, что вы дали мне работу. А что до Мистера Выскочки, я с ним справлюсь. Может, еще и понравлюсь ему. – Она подмигнула и вышла из комнаты.
Представив эту женщину нос к носу с высокомерным камердинером, Мэри едва не засмеялась. Но веселье мгновенно исчезло, когда она повернулась к постели, на которой спал мужчина, любивший ее сестру.
Толстая повязка покрывала голову лорда Сирила, несколько светлых прядей дерзко спадали на лоб. Руки вяло лежали вдоль тела. При виде его неподвижности у Мэри сжалось сердце. Как же он может поправиться в такой ужасной духоте?
Мэри решительно направилась к окнам и раздвинула портьеры. Лучи послеполуденного солнца осветили комнату, прогоняя мглу. Она распахнула окно, и поток свежего воздуха ворвался в спальню.
Вернувшись к постели, Мэри присела на краешек, не зная, что делать дальше. Потом несмело взяла Сирила за руку. Его пальцы были длинными и красивыми. И хотя его рука вяло лежала в ее руке, кожа была теплой, полной жизни. Эти пальцы с нежностью касались ее сестры. Своими ласками он принес Джо радость, которую она не смогла найти в кругу своей семьи.
Мэри сжала его руку.
– Сирил, Сирил, вы должны проснуться! Прошу вас, ведь только вы можете помочь мне. – Сможет ли она заставить его поверить, что она – Джо? Сумеет ли она, заговорив голосом его возлюбленной, пробиться к его затуманенному болезнью сознанию? – Ты мне нужен здесь. Вернись, любовь моя. Вернись и снова обними меня.
Мэри торопливо говорила ему о своей любви, надежде и отчаянии. Своими словами она выражала отчаянную мольбу сестры, ее страх, рвавшийся прямо из сердца.
Стук собственного сердца вернул Мэри к реальности. Ее грудь судорожно вздымалась. Несмотря на теплый ветерок, она продрогла до костей. И по мере того, как страх стал отпускать ее из своих когтей, она все отчетливее видела лицо лорда Сирила. Солнечный свет подчеркивал небольшие морщинки в уголках рта, словно он часто смеялся.
Но только не сейчас.
Она вглядывалась в его лицо, надеясь, что вот-вот затрепещут ресницы, показывая, что она сумела достучаться до его сознания. Но он лежал все так же неподвижно, лицо было так же бледно, темные ресницы не дрогнули.
Она не сумела.
