света, он не мог задерживаться долго.
На противоположной стороне улицы он заметил маленькое кафе. Там можно будет найти убежище на несколько часов, там можно спрятаться за большой газетой и сидеть никем не замеченным. Но едва он перешел улицу, как услышал за своей спиной голос, назвавший его по имени.
Оглянуться или нет? Его сердце билось, и по разгоряченным щекам стекали капли пота.
– Господин Швиль, – звучало за ним уже ближе и громче. Он оглянулся. Его кулаки были сжаты: он был готов к нападению. Он не отдаст так дешево свою голову.
– Что вам угодно, сударь? – спросил он по-итальянски.
– Вы господин Курт Швиль? – спросил его молодой человек, которого он видел в первый раз в жизни.
– Ошибаетесь, синьор, вы наверное приняли меня за другого.
– Не может быть! – продолжал молодой человек по-итальянски.
– И все-таки это так. Я вас не знаю, синьор, а потому больше не могу задерживаться, я тороплюсь, – резко ответил Швиль. Он оставил его стоять посередине улицы и пошел, но теперь уже не в кафе, нет, он чувствовал, что его преследуют. Брошенный через плечо взгляд убедил его, что и этот, совсем, как предыдущий, стоял неподвижно, смотря ему вслед. Швиль вошел в ресторан, где, как он знал, было два выхода. Он пересек большую прохладную залу и вышел на другую улицу. Только здесь он остановился, чтобы перевести дыхание. Он боялся смотреть на людей, попадавшихся ему навстречу. Каждый человек в мундире приводил его в ужас. Ему мерещилась опасность в каждом громком гудке, в каждом звонке вагоновожатого, даже в шуме шагов прохожих. Весь город представлялся ему островом, на котором он стоял один, а его окружали люди, показывавшие на него пальцами. Разве он мог предположить, что в Генуе найдется столько людей, знающих его? В течение одного получаса уже двое. После долгого блуждания по улицам Швиль очутился у широкой и низкой стены. Она шла вдоль старого, заброшенного дворца, стоявшего на пустынной улице и мечтавшего в тишине о днях своей славы. Швиль уселся на камни и закрыл лицо руками. Так он всегда делал, когда больше не мог выдержать.
Кроме того, в этом положении он мог не показывать своего лица, на тот случай, если кто-нибудь прошел бы мимо. Его мучил болезненный стыд: он, Курт Швиль, известный археолог, порядочный человек, бывший еще несколько лет тому назад желанным гостем в любом обществе, должен был закрывать свое лицо, чтобы оно не бросилось кому-нибудь в глаза; он казался самому себе прокаженным, который должен избегать людей, чтобы не возбуждать отвращение своими язвами.
«Как ужасно! Как жестоко!» – проговорил Швиль про себя. Он не знал, сколько времени просидел так, пока кто-то тронул его за плечо. Он едва не вскрикнул от ужаса и разом вскочил на ноги. Перед ним стояла Элли Бауэр.
– Что вы здесь делаете, господин Швиль? – приветливо спросила она.
– Вы? Фрейлейн Элли! Как я рад, что это вы, фрейлейн Элли! Я так одинок, так ужасно одинок!
– Каким образом вы очутились здесь? – удивленно спросила она.
– Я… просто так, – смущенно произнес он.
– Она знает, что вы здесь?
– Да, она знает: она отпустила меня. Я просил ее. Я ненавижу и боюсь этой женщины.
– Куда же вы хотите?
– Не знаю еще, фрейлейн Элли, – ответил он, промолчав, что у него уже был в кармане билет. К этому побудил его инстинкт.
– Разве это не легкомысленно с вашей стороны, господин Швиль: разве вы не знаете, что вас ищут?
– Да, да, вы правы, фрейлейн Элли: вы правы, но я решил…
– Что вы решили?
– Вернуться на свою родину и искать справедливости. Каждый найдет ее на своей родине скорее, чем в другом месте, там поймут.
– Без бумаг, без паспорта? – тихо спросила она.
– Как-нибудь, фрейлейн Элли, – произнес он. – Не беспокойтесь об этом… мне уже надо идти.
– Почему вы так неприветливы, господин Швиль. Я хорошо отношусь к вам…
– Хорошо? – он горько рассмеялся ей в лицо. – Хорошо? – повторил он. – Вы привели меня сюда, завлекли обманом и ложью. Я так же не доверяю вам, как и Марлен. Я сам не знаю, что со мной творится. Я до сих пор не знаю, для чего я был ей нужен!
Он с отчаянием смотрел на Элли. Ее темные глаза полны горя, а на лбу образовалась складка. Она, видимо, напряженно раздумывала. Он ждал, смотря на ее красиво изогнутые губы.
– Я вам ничего не могу сказать, господин Швиль. Не задавайте мне вопросов, если… если вы питаете ко мне хоть немного симпатии.
– Значит вы все-таки кое-что знаете, только боитесь говорить? – громко воскликнул он, схватывая ее за руку. Но вместо ответа она оглянулась и зашла за угол, чтобы убедиться, что улица пустынна. Потом вынула визитную карточку и написала на ней карандашом несколько слов.
– Обещайте мне скорее погибнуть, чем отдать эту карточку в чужие руки!
– Да, обещаю! – страстно ответил он.
– Хорошо. Здесь адрес: собственно говоря, я не смела открывать вам, что я постоянно живу в Генуе. Вы не должны ни приходить ко мне, ни писать. Если все будет потеряно, обратитесь к этой женщине, и только ей вы можете доверить, что хотите меня видеть. Но я вас предупреждаю, господин Швиль; только в случае крайней нужды. Только если будете действительно в безысходном положении.
