провести здесь несколько дней за их счет. Миссис Маллоу должна немного окрепнуть. А я до отъезда, после того как Найтон еще раз посмотрит ее, проверю, чтоб все было в порядке. А теперь позвольте откланяться, мэм.
Пробило одиннадцать, затем полдвенадцатого, а доктора все не было. Заглянул Севилья и спросил, приходил ли тот.
— Нет еще, а у меня просто глаза слипаются. Может, он и не придет?
— Раз обещал, обязательно придет. Я прикажу принести вам чашку чаю, чтоб вы не заснули, — пообещал Севилья и отправился распорядиться.
Когда он вернулся, как раз пришел Найтон и нашел миссис Маллоу в значительно лучшем состоянии.
— Несколько дней она будет еще слабой. Я бы посоветовал вам пару дней не трогаться с места. Я завтра уезжаю, но дам вам адрес местного врача. Сошлитесь на меня, и он немедленно явится по первому вашему приглашению.
— Благодарю. Вы так добры. — Что значит быть заметной персоной. Пруденс поразилась, как все переменилось. А быть заметной персоной, которая могла угрожать хозяину гостиницы судебным преследованием, вообще нечто особенное. «Чашка чаю» оказалась настоящим пиршеством, им принесли все, что было в гостинице, за исключением морепродуктов: мясо и сыры, хлеб, фрукты и сладости.
— Да это же целый обед! — рассмеялась Пруденс. — Господа, разделите его со мной, прошу вас.
Найтон взял чашку чаю. И Севилья тоже присел за столик, а когда через некоторое время Найтон ушел к миссис Дакрес, Севилья не счел за неприличие посидеть с мисс Маллоу. Бывают обстоятельства, когда барьеры, установленные в обществе, вдруг рушатся. К тому же миссис Маллоу была за дверью. Севилья предложил открыть дверь, но Пруденс возразила, боясь потревожить сон матери.
Когда раздался стук в дверь, ни Пруденс, ни Севилья не вскочили в смущении со своих мест. Они полагали, что это Найтон или кто-то из гостиничного персонала.
— Войдите! — крикнула Пруденс, и в комнату влетел Даммлер. Вид у него был ужасен.
— Какое уютное гнездышко! — прошипел он. Севилья вскочил на ноги.
— Я только собирался уходить, — проговорил он, пятясь к двери.
Даммлер загородил ему дорогу.
— Сначала я хочу кое-что сказать вам.
— Что вы здесь делаете, Даммлер? — вскричала Пруденс, оправившись от его неожиданного вторжения.
— Меня больше интересует, что он здесь делает? — перебил ее Даммлер, кивая на Севилью.
— Он мне помогал. Случилось нечто ужасное…
— Позвольте объяснить… — начал Севилья, видя по выражению лица Даммлера, что у того гораздо более серьезные отношения с мисс Маллоу, чем он думал.
— И постарайтесь сделать это как можно лучше, — процедил Даммлер сквозь стиснутые зубы.
— Здесь больная, — начал Севилья, указывая рукой на дверь в соседнюю комнату.
— Странный способ отмечать подобное событие, — парировал Даммлер, косясь на полный поднос закусок.
— Там мама, — пояснила Пруденс.
— И что же? — Даммлер повысил голос.
— Она отравилась устрицами, и ей стало плохо, — подхватил Севилья.
— Это отнюдь не объясняет лично ваше присутствие в комнате мисс Маллоу в такое время! — выпалил Даммлер, грозно наступая на Севилью.
— Но он помог мне! — воскликнула Пруденс, бросаясь между ними.
Это позволило Севилье добраться до двери.
— Мисс Маллоу все вам объяснит, — бросил он.
— Сначала я с вами разделаюсь! — взорвался Даммлер и, оттолкнув Пруденс, схватил Севилью за плечо.
— Да как вы смеете! — возмутилась Пруденс. — Устраивать скандал, когда мама лежит больная в соседней комнате. Да какое вы имеете право вторгаться сюда и бесчинствовать? Подумать только! Вы!
Даммлер обернулся к ней, кипя от злости.
— Мисс Маллоу все объяснит, — повторил Севилья и выскочил из комнаты.
Закрыв на засов дверь в свою комнату, он приник ухом к смежной стене, чтобы слышать, что там происходит.
— Я требую, чтобы вы мне все объяснили, Пруденс! — заявил Даммлер.
— Ах, вы требуете? — обрушилась она на него, сверкая глазами. — Одно объяснение, как вижу, вам уже пришло в голову. Именно того рода, что и можно было ожидать от человека с такими моральными устоями, как вы. А объяснение в том, что мама чуть не умерла, и непременно бы умерла, если бы мистер Севилья не вызвал врача. Он проявил себя добрым и заботливым человеком, как всегда. Он настоящий джентльмен, достойный высших оценок.
— Но с какой стати вы оказались соседями в гостинице?
— Я не знаю, как он оказался здесь. Скорее всего, он остановился здесь по дороге из Бата, но я рада, что он оказался тут. Без него просто не знаю, что я делала бы.
— А я знаю, почему вы здесь вместе. Вы вместе едете.
— Совершенно верно. В разных направлениях.
— Вы едете в Бат с ним?
— Я? Спасибо, что сказали. Лучше скажите, что вас оторвало от вашей любовницы?
— Леди Малверн не моя любовница.
— Бросьте, весь Лондон это знает. Вы меня за дурочку принимаете?
— Нет, за хладнокровную и хитрую интриганку.
— Все, хватит! Уходите отсюда. Немедленно, не то позову на помощь.
— Севилья предлагал вам не брак, а содержание, разве не так?
— Нет, не так.
— Именно так, и вы пожалели, что отказали ему.
— Неужели вы считаете, что джентльмен не может предложить мне выйти за него замуж?
— Он так же хотел жениться на вас, как полететь на Луну. Всему Лондону известно, что он сделал предложение баронессе Макфей.
— Но мне он сделал его раньше.
— Это было предложение стать его любовницей. С чего бы все эти цветы и бриллианты? Он сделал вам предложение по всей форме: «Не окажете ли вы мне честь стать моей женой?» Да или нет?
— Да. Нет, я не помню. Не помню, как он это сказал. Да и зачем мне это помнить?
— Однако вы помните, как зазывали его на Бонд-стрит? Как говорили, что были бы счастливы поехать с ним в Бат? Это не выпало из вашей привередливой памяти?
— С памятью у меня все в порядке, лорд Даммлер. Я прекрасно помню эту встречу с Севильей на Бонд-стрит. Как прекрасно помню, что встретила как-то вечером и вас там же — навеселе и с повисшей у вас на руке рыжекудрой красавицей. И как видела вас в опере с белокурой красавицей. И хотя не была в Файнфилдзе, не сомневаюсь, для вас столь же привлекательны и брюнетки. Тут, ясное дело, не до работы.
— Я работал как проклятый.
— Понятно, когда любовь к одной превращается в каторгу, надо найти другую женщину. Вы скоро станете потасканным и перейдете на седовласых дам, как принц Уэльский.
— Не пытайтесь выпутываться за счет моего прошлого.
— Прошлого? Вы путаетесь во временах, милорд.
— Но вы были в спальне один на один с этим негодяем Севильей в полночь!
— Даже если бы я была с ним в постели, это не вашего ума дело! Какое право вы имеете врываться в чужую комнату и еще требовать объяснений? Я и сейчас в полночь нахожусь в спальне один на один с вами, но, уверяю вас, не собираюсь терять честь.
— Начнем с того, что нельзя потерять то, чего нет.
