– Уверяю тебя, милая жена, я только рад.
– Жена?
– Навеки. Ты когда-то сомневалась в моей верности. Больше не сомневаешься?
– Нет, нет, но… Ты знаешь, произошли некоторые перемены. Тебя ведь так долго не было, Равнар. Много лет. Я хочу сказать: будь благоразумен…
– Разве любовь подчиняется благоразумию? Разве она не поглощает все, заставляя забыть о мелочных преградах? Разве не такой всепоглощающей, любви ты требовала от меня когда-то? Радуйтесь, миледи, вы ее получили.
Он протянул к ней руку. Ногти на пальцах были вырваны с корнем, сами пальцы страшно распухли. Эстина отшатнулась, но почувствовала, что будто прикована к кровати.
–
Он привлек женщину к себе, и тогда она разглядела, что его искалеченное тело испускает бледное зеленоватое сияние. Эстина истерически забилась и, к собственному удивлению, сумела вырваться.
–
– Живой - это некоторое преимущество, но только на первый взгляд. Но может ли его верность сравниться с моей, - спросил Равнар. - Устоит ли она, когда ты донесешь на него Белому Трибуналу?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь!
– Подумай.
– Я никогда не стану доносить на Крейнца! Он ни в чем не виновен!
– Я тоже.
– Неправда, неправда! Ты мучил меня, ты сделал меня несчастной…
– И заслужил пытки и смерть?
– Я тут ни при чем! Ты не можешь обвинить меня в том, что случилось! Мне жаль тебя, но я тут ни при чем!
– Эстина, Эстина, - покачал головой Равнар. - Ты надеешься обмануть меня? Глупая куколка.
– Не называй меня так!
– Милая жена…
– И так не называй!
– Миледи, успокойтесь! Все ваши проступки прощены. Я явился к тебе, Эстина, желая загладить свою вину. Отныне тебе никогда не придется жаловаться на недостаток нежности и внимания. С этой минуты я всегда буду с тобой.
Он снова сжал ее в ледяных объятиях, и на этот раз ей не удалось вырваться. Эстина уловила исходящий от его светящейся плоти слабый запах, который мучительно напоминал аромат ее духов. Ее затошнило, она забилась в руках Равнара… Ее ужас перерос в слепую панику, когда ледяные пальцы взяли ее за подбородок и повернули лицом к покойному мужу. Холодный поцелуй коснулся ее губ.
На миг разум отказался служить ей. Она больше не понимала, где находится и что происходит. Кое-как вывернувшись и глотнув воздуха, Эстина излила свой ужас в крике, в душераздирающем вопле, который и разбудил ее.
Она села на постели, дрожа всем телом. В комнате было темно, хоть глаз выколи. Она все еще не понимала, где она, и не была уверена, что в постели рядом с ней не лежит Равнар ЛиМарчборг, но не посмела оглянуться. Она не могла даже шевельнуться, и только крик рвался наружу из ее горла.
Дверь распахнулась, и спальню залил свет. Появилась встревоженная горничная Беткин, со свечой и словами утешения. Равнара в комнате не было. Всего лишь сон, хоть и страшно правдоподобный.
Вопли Эстины сменились судорожными всхлипами. Служанка утешала женщину, сочувствовала, хлопотала над ней. Понемногу бешено стучавшее сердце затихло, и дрожь прошла. Эстина еще не совсем успокоилась, но ей уже было немного стыдно за свой испуг. Хорошо еще, что Крейнц не видел. Он бы выбранил ее за ребячество и был бы прав.
Эстина отослала служанку. В спальне снова стало темно и темнота казалась женщине тяжелым грузом. Она обливалась потом, несмотря на ночную прохладу, и никак не могла уснуть. Наконец она решилась позволить себе маленькую роскошь, на ощупь добралась до камина и опустилась на колени, чтобы раздуть потухшие угли. Оранжевые отсветы прогнали темноту, и леди зажгла масляную лампадку.
Наперекор Крейнцу ЛиХофбрунну, светильник горел всю ночь.
Рассвет принес с собой спокойствие и способность трезво мыслить. Такой дурной ночи у нее в жизни еще не было, но теперь все прошло.
Эстина встала и оделась. Лицо прислуживавшей ей Беткин выражало одну лишь почтительную заботу. Ни презрения, ни подозрений, ни понимания. Да ведь она и не могла проникнуть в разоблачительную суть кошмаров своей госпожи. Разумеется, круглолицая служанка ничего не знает. Горничная, успокаивала себя Эстина, доброе, кроткое, преданное и трудолюбивое создание. Мастерица, умеющая ткать тончайшее кружево, но вовсе не хороша собой. Бледная кожа, тусклые волосы, кривые желтые зубы, самая малость природного ума и еще меньше знаний. Нет в бедняжке Беткин ничего, что могло бы привлечь мужчину.
Разве что молодость?
Ей не больше семнадцати. Ее тело свежо и гибко. Маленькие глазки умеют ярко блестеть. И, пожалуй, она еще не рассталась с девственностью. Крейнц ценит в женщине невинность. У него очень высокие требования.
Эстина задержалась на этой мысли. К полудню она вызвала к себе управляющего домом, которому было приказано вести пристальное наблюдение за горничной. Если девушка начнет болтать или проявит распущенность иного рода, госпоже должно немедленно стать об этом известно. В любом случае недолго отправить провинившуюся служанку в деревню или просто выгнать на улицу.
Распорядившись на этот счет, леди Эстина окончательно успокоилась. У нее нашлось время для долгих бесед с портным, галантерейщиком и новым парикмахером. Занявшись собой, она достигла немалых успехов или, по крайней мере, свела на нет разрушительные следы прошлой ночи. Потом она неторопливо пообедала с сыновьями и получила особенное удовольствие от комплимента малютки Вилци:
– Мама, как ты хорошо пахнешь!
Она вспыхнула, не сразу сообразив, что вчерашние духи, как видно, еще сохранили свой аромат. Для нее, правда, этот чудный запах прочно связался с ужасным кошмаром. Никогда больше она не станет душиться ими. И горшочек выкинет, а лучше подарит кому-нибудь. Да хотя бы той же Беткин!
За этот день она написала Крейнцу три длинных письма, но ни разу не упомянула о кошмаре. Крейнц нисколько не верил в сны и видения, правомерно полагая их негодными плодами праздного ума. К тому же содержание
Все правда.
Если Крейнц потребует объяснений…
Эстина содрогнулась. Стоит мужу узнать правду о том, что произошло тринадцать лет назад… узнать о ее ужасном лжесвидетельстве - и ее жизнь кончена. Он порвет с ней, он отвергнет жену. Оставит детей у себя и, дабы предохранить их от скверны, запретит видеться с матерью.
Хотя она вовсе не виновата. Хотя у нее совершенно не было выбора. Хотя Равнар ЛиМарчборг, несомненно, заслуживал наказания.
Он, наверное, был виновен. Наверняка был. Верховный судья был так в этом уверен. ЛиГарвол уверял ее, что она поступает правильно, совершенно правильно, а он-то должен знать, что правильно, а что нет…
Только Крейнц этого не поймет. Крейнц, со своей бескомпромиссной честностью, иногда кажется слишком совершенным для этого мира.
Он не простит.
С другой стороны, пока он ничего не знает, а значит, и прощать-то нечего. И зачем ему знать? Кто откроет ему неприятную правду, если она сама сохранит благоразумную скромность - а она ее, конечно, сохранит.
