расставленных между колоннами. В дальнем конце находился трон правителя крепости. На стенах висели гобелены, изображавшие сцены из жизни древних шейканов. Через узкие высокие закругленные окна падали широкие лучи света.
Наконец открылись двери, и вошел Дармос Железнорукий.
– Надеюсь, вам удалось хоть немного отдохнуть. Горен чувствует себя хорошо! Это наверняка тот вопрос, который в данную минуту занимает вас больше всего. Скоро он к вам присоединится. Он рассказал мне, как вы встретились. Признаюсь честно, уверен, что шейканам редко доводилось познать подобную дружбу и подобную верность. За это примите мою самую искреннюю благодарность, а еще за то, что привезли сюда моего внука. Если я могу исполнить какие-то ваши желания, только скажите, будьте добры, потому что я ваш должник.
– А что с Малакеем? – как всегда без обиняков спросил Менор, за что друзья удостоили его пары-другой весьма нелюбезных взглядов.
– Его поймали, глубоко в душе Горена, – ответил правитель. – Из-за скрепленной кровью клятвы уничтожить его мы не можем, но заклятие наложено сильное и продержится очень долго. – Он слегка поклонился. – Прошу прощения, но у меня еще много дел. Пришлю вам слуг, они будут в вашем полном распоряжении.
Оставшись одни, друзья не знали, о чем говорить. Время принять окончательное решение приближалось, каждый из них по-своему этого боялся.
Рано утром Горен пришел в себя. Впервые за долгое время он чувствовал себя хорошо, свободно, в нем бурлили новые силы. Температура упала. Он снова ощущал свое тело. Прислушался к себе, но шепота больше не было. Малакей пропал.
К своему удивлению, Горен понял, что лежит в постели. Через окно на него падал яркий солнечный свет. А у кровати сидел, держа его за руку, седовласый человек, совершенно ему не знакомый.
– Что произошло? – растерянно спросил он. – Последнее, что я помню, это приезд в Шейкур. Шел дождь…
– С тех пор прошло несколько дней, – ответил человек глубоким, странно хриплым голосом. – Ты достиг своей цели, Горен. И не только ее: пребывавшая в тебе душа Малакея поймана, никакого вреда она тебе больше уже не принесет…
– Это не понравится моему отцу, – вырвалось у Горена.
– Руориму? Пока о нем не думай. У меня есть сведения, что он не спешит сюда, озабоченный твоими поисками, а путешествует с армией Хокана Ашира. Сейчас… давай поговорим о нас с тобой…
Горен посмотрел человеку прямо в глаза:
– Вы… вы ведь…
– Дармос Железнорукий, твой дед, все правильно, – выпалил человек, сломавшись под грузом восемнадцати прошедших лет. Спрятал лицо в ладонях, и его широкие плечи затряслись от беззвучных рыданий.
Горен старался не шевелиться. Он не знал, что говорить и как себя вести.
Наконец Дармос Железнорукий собрался с силами и схватил пальцы Горена.
– Прости меня, – тихо сказал он. – Уже так много лет я раскаиваюсь в том, что произошло… Самое ужасное, что последние слова между мной и твоей матерью не были словами примирения. Мы расстались, поссорившись, даже не попрощавшись, и теперь уже я никогда в жизни не смогу попросить у нее прощения. Наверное, она думала, что я ее оттолкну. Но ведь на следующее утро я собирался с ней поговорить, а она уже уехала. И с тех пор не прошло и дня, чтобы я не подумал о ней, не переживал, все ли у нее в порядке и как она живет. Каждый вечер я смотрел, не едет ли она на Златострелом… В течение восемнадцати лет… А потом… вчера… я узнал, что она ждала сына… а ты вернулся на Златострелом, ты часть ее… – Его глаза снова наполнились слезами.
– Пожалуйста, не мучай себя, дедушка, – робко произнес Горен. – Я могу рассказать тебе о ней.
Они беседовали очень долго.
Наконец Дармос Железнорукий поднялся.
– Мне нужно навестить твоих друзей, мальчик мой. Отдохни немного и приходи.
Когда он ушел (слегка прихрамывая, как заметил Горен), молодой шейкан вытянулся на постели. Произошла масса удивительных вещей, многое прошло мимо него. Он чувствовал себя странно опустошенным, ему было неспокойно. Понадобится много времени, прежде чем он привыкнет к отсутствию Малакея. Еще нужно снова учиться быть хозяином своего тела и своих мыслей. Никакого больше голоса… или?…
Горен не был уверен. Потому что душа Малакея все еще находилась в нем, плененная, но надолго ли? На самом ли деле навсегда? Горену придется всю жизнь страдать от этой неуверенности: вдруг какое-то событие снова пробудит душу Малакея и ему удастся выбраться.
Значит, в принципе ничего не изменилось.
Но потом Горен, махнув рукой, отмел эти мысли. Что сейчас об этом думать, нужно радоваться, что он жив и здоров. Конечно, никакой уверенности нет. Но зато сегодня он свободен, значит, нужно использовать отведенное ему время. Невыполненных задач еще полно. Да и друзья ждут.
Друзья с восторгом встретили вошедшего в зал Горена. Все галдели, перебивая друг друга, и постепенно он выяснил, что же произошло за несколько последних дней.
Слушая, он незаметно искал глазами Звездный Блеск, но ее нигде не было.
Наконец появилась возможность сообщить то немногое, что он знал в основном по рассказам деда.
