— Кроме того, я чувствую, что ты ему нравишься, — нараспев произнесла Кора.
— Ему нравится, как я готовлю, — решительно ответила Долорес.
— И ноги. У тебя потрясающие ноги.
— Он ни разу не видел моих ног! Когда ты наконец замолчишь? — Долорес выбралась из машины и хлопнула дверцей чуть сильнее, чем требовалось. Кора осталась при своем мнении, но промолчала, как подобало примерной дочери.
Следующие несколько часов Долорес занималась приготовлением обеда, по мере надобности привлекая на помощь миссис Шеффер и Кору. Она видела Эдвина только мельком: тот вернулся с работы и заглянул, чтобы поздороваться.
Они готовились подавать первое блюдо, когда на кухню зашла девочка-подросток с плоской коробкой, в которой лежали остатки пиццы. У нее были длинные темные волосы и большие карие глаза. Дочь Эдвина, Лина, волнуясь, подумала Долорес. Девочка была облачена в обычную подростковую униформу — джинсы и майку на несколько размеров больше, чем нужно, так что очертания ее тела надежно скрывались в складках материи. Не найдя места в буфете, она положила коробку на стул, но не встретила должного понимания у миссис Шеффер.
— Выкинь эту штуку прямо в мусорное ведро, радость моя, — посоветовала экономка.
— Тут остался еще один кусок. Я заверну его в бумагу. Джон сказал, что съест его на завтрак.
— О Боже, куда катится этот мир? — запричитала миссис Шеффер. — Пиццу на завтрак!
Кора засмеялась и бросила на девочку понимающий взгляд.
— Я и сама люблю пиццу на завтрак. — Она взяла поднос с бокалами, наполненными минеральной водой, и понесла его в столовую. Лина же завернула треугольный кусок пиццы и положила его в холодильник, не сводя с Долорес любопытных глаз.
— Вы та самая леди, которая натравила на моего папу полицию? — спросила она, взяв под мышку пустую коробку.
Долорес улыбнулась.
— Да, это я. А ты, должно быть, Лина.
У девочки загорелись глаза.
— Круто! — фыркнула она. — Вы действительно решили, что он разбойник?
— Лина! — Миссис Шеффер испуганно закатила глаза.
Лина засмеялась.
— Прошу прощения, я не хотела сказать ничего плохого!
Долорес не могла не улыбнуться.
— Все верно. Меня зовут Долорес.
— Мне придется обращаться к вам «миссис такая-то». Папа не разрешает называть взрослых по имени. Он не одобряет подобной фамильярности. — Она закатила глаза с таким видом, словно считала отцовские принципы ярчайшим воплощением отсталости.
— Понимаю. Ну что ж, тогда можешь называть меня миссис Стрит. — Интересно, как бы реагировала Лина, если бы узнала, что ее папочка пригласил Долорес составить ему компанию в то время, когда он сидел в ванне голый и жевал сандвич? Возможно, тогда она перестала бы величать отца старым занудой.
Тем временем на кухню вернулась Кора, и Долорес начала раскладывать по тарелкам второе блюдо.
— Мне нравится ваша прическа, — сказала Лина Коре, длинные светлые волосы которой были заплетены во «французскую» косу. — Вы делаете ее сами? — Кора кивнула, и Лина вздохнула: — Я пробовала, но у меня ничего не выходит….
— Да, возни с ней много, — призналась Кора и посмотрела на Долорес с лукавой искрой в голубых глазах. — Моя мама знает, как заплетается такая косичка. Она будет здесь утром и, если ты хорошенько попросишь, держу пари, она заплетет тебе косу до ухода в школу.
Лина посмотрела на Долорес удивленными глазами:
— Правда?
Долорес было ясно, что Кора продолжает плести свою интригу: ее предложение было отнюдь не таким невинным, каким казалось со стороны. Но отказаться было невозможно, и Долорес улыбнулась девочке.
— Конечно…
— Отлично!
Миссис Шеффер взяла девочку за плечи и подтолкнула к черному ходу.
— Выкинь эту коробку, радость моя, и дуй отсюда. У нас полно работы.
Что верно, то верно…
Кора помогала Долорес разносить блюда. Красивый и потрясающе элегантный Эдвин в вечернем костюме сидел во главе стола. Слева от него сидела женщина лет тридцати пяти в ярком платье с глубоким декольте. Судя по тому, что она часто смеялась и напропалую кокетничала с Эдвином, особа была веселая. Впрочем, Эдвин тоже не скучал. Долорес неожиданно почувствовала укол ревности. Пламенные волосы, журчащий, словно ручеек, смех и пышный бюст были явно рассчитаны на то, чтобы привлечь к себе внимание.
Вернувшись на кухню за очередным блюдом, Кора понимающе улыбнулась матери, наклонилась поближе и тихонько шепнула:
— Держу пари, грудь у нее ненатуральная!
Долорес невольно фыркнула. Эта женщина раздражала ее своим крикливым великолепием. А Эдвин — тем, что этим великолепием наслаждался. Хотя стоило Долорес войти в гостиную, как он начинал насмешливо следить за каждым ее движением.
Обед прошел гладко, и гости засыпали Долорес похвалами. Она и в самом деле превзошла себя, но устала ужасно.
Когда все обязанности были выполнены, Долорес укрылась в комнате, которую еще днем показала ей миссис Шеффер, и приняла долгую расслабляющую ванну, щедрой рукой плеснув в воду ароматического масла. Она вытерлась, облачилась в ночную рубашку и принялась расчесывать волосы. Кора зашла к ней попрощаться.
— Замечательно, ма! — воскликнула сияющая девушка. — По-моему, ты потрясла всех.
— Я очень рада. Спасибо за помощь.
— Честно, все были высший класс. Мне очень понравилось. — Кора обняла мать. — Ладно, я поеду. Мистер Оливер вызвал мне такси. Сейчас миссис Шеффер принесет тебе чашку горячего шоколада. Я сказала ей, что ты его очень любишь.
— Спасибо. Ты умница. — Она поцеловала Кору в теплую щеку.
Едва дочь ушла, как в дверь снова постучали.
— Войдите, — сказала она, опуская щетку.
Однако в комнату вошла не миссис Шеффер, а Эдвин с чашкой шоколада в руке. У Долорес сердце сильно забилось, и она потянулась за халатом. Можно было подумать, что она стоит голая; между тем на Долорес была белая хлопчатобумажная ночная рубашка, причем совершенно закрытая.
— Я перехватил шоколад у миссис Шеффер, — сказал Оливер. — Решил воспользоваться тем, что вы еще не легли, и сказать, что сегодня вечером вы были выше всяких похвал. Гости в восторге. Вы очень талантливы, Долорес.
— Спасибо.
Долорес натянула халат и завязала пояс. Смеющиеся глаза Эдвина лишали ее присутствия духа. Она приняла у него чашку и снова сказала «спасибо». Нервы разгулялись вовсю. Вечерний костюм делал высокого, широкоплечего Эдвина особенно внушительным; рядом с ним она чувствовала себя беззащитной маленькой девочкой. Ох, этот халат поверх ночной рубашки… Вот если бы на ней было открытое вечернее платье, туфли на высоком каблуке и бриллианты в ушах! Руки дрожали так, что пришлось поставить чашку на туалетный столик.
Эдвин не отрываясь смотрел ей в лицо.
— Успокойтесь, — наконец тихо сказал он, подошел вплотную, протянул руку и ласково погладил по
