остановило приближение византийского флота под командой патрикия Павла. Так сложились обстоятельства на границе между двумя империями в 810 г. Для Византии, несомненно, это была весьма чувствительная потеря, трагический смысл которой усматривается из того, что царь Никифор оказался в то время не в состоянии сделать еще напряжение для борьбы с франками, потому что Восточной империи угрожала гораздо более серьезная и непосредственная опасность со стороны Болгарии. Нужно оценить положение, в котором находился в это время царь Никифор, чтобы понять принятое им решение — начать с франками переговоры на тех условиях, на каких они были прерваны им семь лет тому назад. Весной 810 г. отправлен был им спафарий Арсафий к королю итальянскому Пипину для начатия переговоров о мире. Но т. к. Пипин умер летом этого года, то Карл пригласил его к себе в Ахен, где происходил обмен мнениями насчет самого существенного вопроса, решения которого Карл домогался, — о Западной империи.
Весной 811 г. Арсафий прибыл с письмом Карла в Константинополь, в котором Карл приветствовал Никифора как брата, давал понять, что Венеция, Истрия и Далмация могут быть снова уступлены Византии, если только за ним будет признан титул императора, титул βασιλεύς, каковым доселе пользовался только император византийский, и, наконец, уведомлял, что для установления точных условий договора прибудет специальное посольство. Когда франкское посольство, состоявшее из базельского епископа Геито, графа Гуго Турского и др. лиц, прибыло в Константинополь, оно не нашло в живых Никифора, погибшего в войне с болгарами. Вновь избранный на царство Михаил Рангави дал согласие на установленные предварительными переговорами условия и отпустил франкское посольство, присоединив к нему своих уполномоченных- митрополита Михаила, протоспафария Арсафия и Феогноста-с богатыми подарками для Карла и с поручением обменяться мирными грамотами. В 812 г. Карл подписал договор об уступке Византии спорных областей на севере Италии и Далматинского побережья и, в свою очередь, торжественно приветствован был со стороны византийского посольства титулом императора. На возвратном пути через Рим посольство виделось с папой Львом, который вручил ему подписанный им акт церковного мира между Римом и Константинополем. В свою очередь, константинопольский патриарх не замедлил отправить в Рим синодик, которым покрывались любовью и братским общением все предшествовавшие недоразумения и раздоры. Таким образом, восстановился мир и доброе согласие между старой и новой империей.
Бросая взгляд на взаимное положение империй и взвешивая громадное политическое и торговое значение спорных областей, мы должны признать, что Карл щедро платил восточному императору за благоприятное для него решение вопроса об императорском титуле. В самом деле, вопрос шел не только об отказе от добытых оружием областей, но вместе с тем западный император оставлял за Византией все выгоды морского преобладания и жертвовал до некоторой степени раскрывшейся перед ним на Дунае и в Далмации сферой влияния на новые народы, которые оставались еще чужды христианству и культурной жизни. Эти уступки были оценены византийскими государственными деятелями, которые на этот раз оказались сговорчивей, чем семь лет назад, и решились пожертвовать дорогой фикцией единой империи на земле в пользу непосредственной и реальной выгоды. Но самый большой выигрыш выпал на долю третьих лиц: Ахенский мир особенной статьей гарантировал границы и торговые права Венеции. Эта статья впоследствии постоянно повторялась в договорах с римскими императорами германской нации, она касалась Истрии и Фриуля и берегов Адриатики от Равенны и Комаккио до Анконы, где венецианцам предоставлялось право свободного передвижения с торговыми целями под условием платы незначительной пошлины. Очень любопытно отметить тот пункт договора, которым венецианцы обязывались давать императору помощь морскими силами в том случае, если он идет войной на славян12.
В самой Венеции Ахейский договор сопровождался полным переворотом: дука Обелерий отставлен от должности и препровожден в Константинополь, его соправитель Беат бежал в Далмацию. Дукой избран византийский ставленник Агнелл и в помощь ему два трибуна. Центр управления перенесен в Риальто, где новый дука начал постройку дворца для будущих дожей. Находясь в формальной зависимости от Восточной империи и имея определенные договором отношения к Западной, Венеция достигла теперь почти полной самостоятельности во внутреннем управлении и начала приобретать громадное значение как единственный посредник в торговых делах между отдаленным Востоком и Западом. Скоро затем для политического и церковного роста Венеции оказало немаловажное значение совершенно исключительное обстоятельство, именно, перенесение мощей евангелиста Марка из Александрии в Венецию. Во время управления дожа Юстиниана в 819 г. венецианское торговое судно, находившееся в Александрии, прибыло к берегам Венеции с упомянутыми мощами, и со всею осторожностью это ценное приобретение было перенесено в дом правительственных учреждений. На площади Венеции рядом с дворцом дожей по завещанию того же Юстиниана начата постройкой знаменитая базилика св. Марка, патрона Венеции, которая стала национальным памятником и палладиумом Венеции.
Характеристика Никифора наиболее определяется его внутренней деятельностью. Как ни темны краски, наложенные на Никифора современным ему летописцем, все же можно легко видеть, что это был человек большого практического ума, который правильно определил самые слабые места государственного управления и пытался уврачевать их по мере своего уменья. Т. к., главным образом, дело шло о правильном распределении государственных повинностей и податей и т. к. в этом отношении император был суров, не давая пощады ни лицам, ни учреждениям, то понятно, что его финансовая система встретила большое неудовольствие среди современного общества и оставила весьма недобрую о нем память. Попытаемся бросить взгляд на административную деятельность Никифора. Прежде всего он желал обеспечить преемство власти за своим сыном, т. к. иначе та же случайность, благодаря которой он получил царство, могла легко и лишить его приобретенного положения. Хотя сын его Ставракий был мало пригоден к царствованию, тем не менее, он был коронован патриархом Тарасием императорской короной, и его имя стало упоминаться в актах и провозглашениях рядом с именем отца. Династический вопрос и потому занимал царя, что его вступление на престол не обошлось без обычных в Византии военных беспорядков. В феме Анатолика провозглашен был царем стратиг этой фемы патрикий Вардан, военное возмущение сообщилось и другим анатолийским фемам, кроме Армениака. Правда, Никифору удалось разъединить восставших и сделать безопасным Вардана, который сдался на милость царя и постригся в монахи в построенной им обители на острове Проти, но никак нельзя думать, что положение дел на Востоке не внушало серьезных опасений и после того, как восстание было усмирено.
Весьма нелегко представить в надлежащем освещении финансовые мероприятия царя Никифора и вызванное ими раздражение, т. к. неясна цель, какая преследовалась этими мерами, и т. к. нельзя всего объяснить алчностью, коварством и злой волей, как это делает большинство историков. Между тем, у самого главного нашего руководителя для истории этого времени, у писателя Феофана, встречаем чрезвычайно важные указания, взятые частью из действительной жизни, частью из официальных актов, по которым можно заключать, что финансовые меры Никифора вытекали из реальных потребностей того времени и имели целью не интересы частных лиц, а общее благо. Возьмем самый настоятельный вопрос, составлявший жизненный смысл всего иконоборческого периода, от более или менее правильной организации которого зависело существование Восточной империи; разумеется вопрос о военной повинности, о способах набора и содержания военных людей. Чтобы несколько объяснить представляющиеся здесь затруднения, рассмотрим хотя бы одно место, где говорится о принятых Никифором мерах по усмирению мятежа восточных фем13. Сказав, что царь конфисковал имущество Вардана, писатель продолжает: «Воспользовавшись этим случаем, он захватил в фемах всех архонтов и земельных собственников и задержал выдачу жалованья военным людям. Да какое слово в состоянии по достоинству изобразить совершенные им в те дни по Божию попущению и по нашим грехам дела?» Легко понять, что писатель в этом случае судит пристрастно и не хочет войти в положение дела: восточные фемы подверглись наказанию за бунт, и царь имел право наложить подобные наказания. Таким образом, предстоящая нам задача может быть понимаема в том смысле, что принятые царем Никифором меры, возбуждающие негодование писателя Феофана, должны быть объяснены с точки зрения их происхождения и преследуемой ими цели. В истории Никифора у Феофана есть исключительная по своему содержанию глава14, в которой он собрал в один венок все злодейства царя и, приравняв их к египетским казням, изложил в десяти положениях. Нам всегда казалось, что подразумеваемая глава имеет принципиальный смысл и что объяснение ее заслуживало бы отдельного исследования. Остановимся вниманием прежде всего на тех положениях, которые затрагивают военную систему и земельный вопрос-два жизненные явления, слишком тесно между собой связанные в Византии и составлявшие центральное место в ее осуществлении. Отдельно
