устранением вопроса о целях и побуждениях остаются перед нами во всей силе последствия этой меры. Прежде всего таким путем во Фракии усиливался народный элемент, какого там недоставало после обширной славянской иммиграции: крепкий и воинственный народ, имевший задачей противостоять болгарско-славянскому напору. Нельзя, с другой стороны, не считаться и с тем обстоятельством, что в европейских областях до сих пор не замечалось склонности к усвоению иконоборческих принципов, напротив, греческий элемент всемерно отстаивал иконопочитание и защищал эллинизм и православие. То обстоятельство, что с павликианами введен был в европейские провинции новый элемент, весьма благорасположенный к усвоению религиозной реформы, значительно ослабляло противодействие и приготовляло торжество новых идей и на Балканском полуострове — так, по крайней мере, могло думать правительство Константина V. Чтобы судить о том, сколько было жизненной силы и энергии у павликиан, достаточно указать на то, что эта религиозная секта дала начало славянскому богомильству, имевшему гнездо в Филиппополе и распространившемуся по Балканскому полуострову в средние века, и что византийские императоры нашли в павликианах надежное военное средство в своей политике во Фракии и Македонии к ослаблению притязаний болгар и славян.
Независимо от вышеуказанного следует здесь отметить в заключение, что со второй половины VIII в. обнаруживается во всей своей силе то начало, которому предстояла весьма важная роль в истории византинизма. Уже из предшествующего можно было заметить, что с вступлением на престол исаврийской династии в Константинополе получает преобладание восточный национальный элемент и восточное политическое влияние. Цари иконоборческого периода, может быть, не всегда сознательно предпринимали реакцию против исключительно эллинских притязаний, которые сказывались в тогдашнем направлении византийской внутренней политики. Не может быть сомнения, что не рационалистические мотивы руководили иконоборческими царям в их реформах, как бы ни были способны подкупать в этом смысле некоторые их действия, а могущественно подействовавший Восток, вдохнувший жизнь и бодрую силу в арабов и давший религиозную систему павликианам. Иконоборчество держалось главнейше на Востоке, в европейских провинциях господствовали римско-эллинские предания и идеалы, которые под давлением победоносного мусульманского движения вместе с духовенством, монашеством и греческим народом передвигались все далее и далее на Запад.
Лев Исавр, дав физический отпор арабам под Константинополем, не был в состоянии противостоять тому духовному влиянию, которое шло с Востока без шума и без звона оружия. Эллинизация Вселенской Церкви была уже совершившимся фактом в VII в. и Вселенская патриархия, благодаря своей эллинской исключительности, уже выбросила из своих недр громадные области, населенные христианами. С иконоборческими царями ставился на очередь громадной важности вопрос для всего последующего культурного развития: возобладает ли в империи эллинизм или же нет, ограничится ли византинизм осуществлением эллинских политических и национальных притязаний, как они выражались в церковной политике, или же воспримет к общению восточные народные начала и тем даст более широкую постановку делу дальнейшего развития. Колебание правительства в смысле отношения к этим двум основным программам характеризует эпоху иконоборческого движения и свидетельствует об ожесточенной борьбе людей того и другого направления. В царствование Константина V правительство бесповоротно шло к утверждению азиатских элементов. Переселение павликиан во Фракию было весьма искусной мерой к распространению воззрений, подрывавших господствующую религиозную систему. В этом же смысле следует объяснять и выселение греков из Пелопонниса и с островов. Ослабление эллинизма в Греции шло рядом с усилением здесь славянской иммиграции; привлечение в столицу новых элементов населения, и притом отовсюду, также содействовало тому, чтобы в Константинополе образовались космополитические тенденции, чтобы на место римских традиций привились восточноазиатские и чтобы эллинизм утратил в империи то значение, которым доселе пользовался. Таким путем приготовлялась почва к тому, чтобы на патриаршем престоле появился славянин, и чтобы верхи служилого дворянства сильно окрасились наплывом восточных элементов.
Значение мусульманского вопроса для империи до известной степени разрешено было политикой Льва Исавра. В царствование Константина с арабами продолжались, правда, столкновения и были даже войны, но, в конце концов, успех чаще был на стороне Византии и — что касается Северной Сирии и Месопотамии — здесь границы империи вследствие побед, одержанных над арабами Константином V, приближались к Даре и Нисиби, пограничным крепостям лучшего времени политического и военного могущества Византии. Гораздо серьезней было положение дел в Европе. Занявшая провинцию Мизию болгарская орда, по-видимому, обнаруживала большую склонность к расширению по Балканскому полуострову и к усвоению византийского военного искусства и культуры. В этом отношении болгаре весьма выгодно отличались от своих соплеменников, не раз приходивших в Европу и занимавших культурные области, как авары, гунны, половцы и др. Нужно думать, что к половине ΥΓΠ в. они уже перешли от Дуная на юг и утвердились на том месте, где открыта их столица недавними раскопками Р.А. института. Хотя формально владения их продолжались до Балканских проходов, которые империя удерживала за собой в качестве естественных укреплений, не нуждавшихся в больших гарнизонах для своей охраны, но фактически уже во время Льва Исавра болгаре свободно проходили горные клизуры и неожиданно являлись на юг от Балканов, внося опустошения и грабеж в малозащищенные открытые места. Чтобы обезопасить себя от подобных неожиданных нападений, империя вносила ежегодную дань для удовлетворения хана и его дружины. Вместе с тем, находя проходы, частью уже находившиеся во власти болгар, недостаточной защитой границы, император начал строить на южном склоне Балканских проходов κάστρα, или укрепления, защищавшие пограничную линию; кроме того, стали организоваться новые поселения из переселенцев Сирии и Месопотамии.
После хана Тервела, современника Льва, значительный период, соответствующий царствованию Константина, отмечается правлением хана Кормисоша, основателя новой династии ханов, по отношению к которому имеются точные известия в византийской летописи. Именно: под 755 г. сообщено, что во Фракии поселены сирийцы и армяне, от которых распространилась ересь павликиан, и что в то же время болгаре потребовали дани за построенные укрепления10. Когда Константин отказал им в требовании, болгаре сделали на империю набег и опустошили всю Фракию, дошедши до Длинных стен, проведенных еще Анастасием в 504 г. от Силиврии до Деркона для защиты столицы и ее окрестностей. Что последовало за этим походом, трудно решить, т. к. известия писателей не согласны между собой. Если отдать предпочтение известию патриарха Никифора, то за этот поход болгаре поплатились весьма дорого, т. к. царь Константин погнался за ними, обремененными добычей, и нанес им сильное поражение. Не ограничиваясь этим, он собрал морскую силу и сухопутное войско и, высадившись у Дуная, опустошил болгарские селения и взял многих в плен. Сухопутное же войско напало на болгар близ укрепления Маркеллы, поблизости от границы, и обратило болгар в бегство. Тогда болгаре стали просить мира и дали в заложники своих детей11. По словам историка Феофана, события происходили не так счастливо для Византии, ибо болгаре благополучно возвратились домой, а через четыре года нанесли Константину, сделавшему на них поход, сильное поражение в Берегавском проходе 12. Хотя положение укрепления Маркеллы не может быть с точностью определено, но для нас имеет значение то обстоятельство, что Маркеллы и проход Берегава у наших писателей стоят одно вместо другого. Есть полное основание думать, что тогда болгаре не распространяли еще свою власть далее Балканских ущелий, и что граница находилась в это время на южном склоне Балкан, будучи отмечена рвом и валом (эркесия) и рядом укреплений 13.
В ближайшее затем время в Болгарии начались внутренние смуты, сопровождавшиеся насильственным низвержением ханов и возведением на их место представителей отдельных племен. Этот период борьбы племенных старшин, составлявших совет хана и стремившихся к ограничению его власти, продолжался значительное время и, конечно, имел важные последствия для болгар. Племенная аристократия, стремившаяся к ограничению власти ханов, должна была нередко искать помощи у соседней империи, а отдельные представители власти, или изгнанные, или притесняемые боярами, спасались целыми семьями в Константинополь и искали содействия и помощи у императора. Вместе с этим началось заметное влияние на жизнь и нравы болгар со стороны Византии. В 762 г. «болгаре подняли бунт и перебили властителей своих, преемственно занимавших у них власть хана, и избрали себе мужа злонамеренного по имени Телец, которому было 30 лет от роду»14. То обстоятельство, что хану Телецу византийский писатель придает неодобрительную характеристику, должно быть объясняемо в том смысле,
