некоторым намекам, в большом расстройстве. Поход его «с большой военной силой» имел целью славянские племена, которые не признавали византийской власти и не платили податей. Хотя писатель и говорит при этом, что Ставракий сначала был в Солуни, а потом в Греции, но, по всей вероятности, слава этого похода, доставившего любимцу Ирины триумф в столице, заслужена военными действиями в Пелопоннисе, куда давно не ходили имперские войска. Можно весьма пожалеть, что писатель Феофан так сух в этом случае и дает мало подробностей 13. Но употребленный им способ изложения «подчинил все славянские племена и заставил их платить дань империи», равно как отдельное указание на то, что из Пелопонниса получена «большая добыча и выведен многочисленный полон», который в следующем году и выставлен был в ипподроме на показ народу, могут свидетельствовать, что этот поход действительно сопровождался важными последствиями. Ясно, что шла речь о некоторых славянских коленах, осевших в Средней Греции и в Пелопоннисе, о которых история сохранила память и в позднейшие столетия и которые по своей сравнительной малокультурности и численной слабости, не будучи в состоянии дать преобладание славянскому элементу в занятой области, тем не менее, требовали исключительных мер со стороны правительства, чтобы подвести их под состояние подданных императора.
Нужно поставить в связь с походом Ставракия исключительное по своей обстановке и не менее важное по значению военное движение Ирины по Фракии «с большой военной силой и с музыкальными инструментами», предпринятое в 784 г.14 Летописец выдвигает в своем рассказе об этом событии то, что Ирина прошла Балканский полуостров от Верии до Филиппополя и отсюда до Анхиала без всяких военных столкновений, занималась строительством городов и в мире возвратилась. Для оценки этого известия следует принять в соображение, что под Верней нужно понимать пограничный с Болгарией город, и что эта мирная военная прогулка по Фракии должна обозначать известного рода общую уверенность в спокойствии на этой стороне Балканского полуострова.
Для характеристики положения дел в Северной Греции имеется еще известие от 799 г. о событиях, последовавших вскоре после устранения от власти и ослепления царя Константина. Как известно, в Афинах Ирина держала в заключении представителей Исаврийской династии, ослепленных сыновей Константина Копронима. Несмотря на то, что она имела все основания полагаться на верность греческого населения Афин, тем не менее, здесь обнаружилось движение в пользу ослепленных царевичей, и составился заговор с целью провозглашения царем одного из них. Само по себе это обстоятельство мало интересно, но останавливают внимание некоторые подробности. Сторону несчастных царевичей поддерживает славянский князь Акамир, начальствовавший племенем велесичей, поселившихся в Фессалии15, а его подстрекали к тому местные люди, которых писатель называет элладики — новый термин, уже встречавшийся нам выше. Имея в виду, что Афины, где содержались царевичи, были тогда в управлении патрикия Константина Сарантапиха, приходившегося даже родственником царицы, легко поставить себе ряд вопросов к объяснению участия в этом заговоре славянского князя и элладиков.
В самом деле, общая политическая обстановка того времени совершенно ясна. Эллинизм константинопольский, греческий и островной стоит на стороне иконопочитания и поддерживает реакцию против Исаврийцев, положение Ирины опирается главнейше на эллинские элементы. Реакционное движение в пользу ослепленных Исаврийцев питается в Греции, конечно, не эллинскими элементами. Таким образом, славянский князь Акамир и элладики должны представлять собой родственную политическую группу; из этого получается весьма вероятное предположение, что под элладиками нужно разуметь не греков, а смешанное и, главным образом, славянское население полуострова. Ирина легко справилась с заговором, послав в Афины спафария Феофилакта, который указал виновников и, захватив, ослепил их. Хотя движение в пользу Исаврийцев оказалось потушенным на этот раз, но в разных местах греческого полуострова уже в начале IX в. обнаруживается присутствие чуждых этнографических элементов, от которых византийское правительство не стремится вполне освободить Грецию, но только желает поставить их в служебное положение. Чтобы не возвращаться вновь к этому вопросу, считаем нужным войти здесь в дальнейшие подробности относительно славянского элемента в Греции. Собственно о трех славянских племенах сохранились известия: велесичи у Пагасейского залива, о которых упоминают сказания о св. Димитрии; милинги и езериты по склонам Тайгетского хребта, об них сохраняются известия во весь период средних веков; наконец, встречаются отдельные поселения в других местах, между прочим, у Коринфского залива близ города Патр и, может быть, близ Афин. Чтобы судить о политической роли этих племен, осевших в Греции, достаточно остановиться на выяснении нижеследующих данных, касающихся славян у Коринфского залива и у Тайгета.
В северном Пелопоннисе на Коринфском заливе есть город Патры, который в занимающую нас эпоху имел важное значение в торговом и промышленном отношении и едва ли не превосходил самые Афины. В самом начале ГХ в. (805 или 807 г.), в царствование Никифора, Патры подвергались нападению и осаде со стороны славян и были спасены от грозившей им опасности, благодаря заступничеству апостола Андрея, патрона города, который здесь был замучен и мощи которого хранятся в городском соборе. Т. к. событие, о котором предстоит здесь говорить, не занесено в летопись, то имеем основание заключить, что оно не выходило из обычных явлений, происходивших в той отдаленной провинции; в сочинение Константина Порфирородного16 известие об этом событии попало, вероятно, из местных сказаний о чудесах св. апостола Андрея. При царе Никифоре, говорится в этом сказании, славяне, замыслив восстание, стали опустошать соседние греческие селения, а потом разграбили окружающую Патры равнину и осадили город. По прошествии некоторого времени голод и жажда заставили жителей города вступить в переговоры с осаждающими и условиться насчет сдачи города. Именно в это время и оказана была Патрам чудесная помощь. Оказывается, что стратиг фемы находился тогда в крепости Коринфе, и осажденные, естественно, ожидали, что он прибудет на выручку и освободит их от славян. Ожидая стратига, жители Патр нашли возможным послать на горы дозорщика, чтобы он условленным знаком дал им знать, приближается из Коринфа войско или нет. В случае приближения он должен был склонить вперед данное ему с этой целью знамя; в случае отрицательном знамя нужно было держать прямо. Т. к. ожидаемой выручки не было, то сигнальщик стоял на виду у горожан, держа прямо знамя, случилось, однако, что конь его споткнулся, вследствие чего знамя склонилось вперед, из чего осажденные вывели заключение, что из Коринфа приближается стратиг с войском. В надежде на близкую помощь, они открыли ворота и бросились на врагов; их изумленным взорам ясно представился апостол Андрей, преследующий и побивающий врагов. Следствием этого было то, что варвары, охваченные страхом и удостоверившись собственными глазами, как святой апостол помогает жителям города Патр, сами прибегли с молитвами в честной храм его. Когда же императору донесено было коринфским стратегом о происшедшем, то он сделал распоряжение, чтобы славяне со всеми их семьями, родством и со всем имуществом записаны были за храм апостола в митрополии Патры. С тех пор записанные за митрополию славяне приняли обязательство содержать стратигов, царских посланцев и иностранных послов, когда они останавливаются в Патрах. Для этого они имеют своих трапезарей и поваров и доставляют все потребное на изготовление стола, т. к. митрополия ни о чем не заботится, а сами славяне по разверстке и складчине всей общины вносят все необходимое по этой статье 17.
Вся обстановка, в которой происходит рассказанное событие, обличает современный событиям рассказ и, в свою очередь, служит оправданием того факта, который и в X и XI столетиях мог быть наблюдаем и исторически засвидетельствовал зависимость славянских крестьян от митрополии Патр. Официальное подтверждение тому находится в синодальном послании патриарха Николая II (1084–1111) к царю Алексею I Комнину, в котором патриарх защищает привилегии митрополии Патры, дарованные ей царем Никифором по случаю чудесного избавления города от варваров, как названы в этом акте славяне.
Что касается славянских поселений в других местах Греции, наиболее данных сохранилось о милингах и езеритах, живших в горных ущельях по склонам горы Таигета. Они неоднократно доставляли много хлопот византийскому правительству набегами на населенные греческие места и восстаниями. Хотя большинство их обращено было в христианство духовенством митрополии Патр, но все же исключительность положения их и известная внутренняя самостоятельность удерживается весьма продолжительное время 18.
В начале XIII в., по завоевании Греции крестоносцами IV крестового похода для подчинения милингов франки должны были построить две крепости, Мистру и Майну. Рифмованная французская хроника, известная под именем Морейской, дает весьма любопытные сведения не только о политической роли этого
