омолодиться. Идти с ней рядом означало чувствовать себя полным жизненных сил. доставало и на полуночные танцы под громкую, диковатую музыку, и еще оставался запас, чтобы подхватить Саманту, когда она начинала оступаться, отнести в их пляжное бунгало, держа на руках, как сонного ребенка, чья кожа немножко горит от воспоминаний о солнце, чьи мускулы приятно ноют от усталости, чей живот полон богатой пищи...
– О, Николас, Николас... я так счастлива, что вот-вот заплачу!
И тут объявился Ларри Фрай; он примчался в облаке негодования, пунцовый и непримиримый, как только что прозревший муж-рогоносец.
– Две недели! – ревел он. – Две недели Лондон, Бермуды и Сен-Назер доводили меня до сумасшествия! – Извергая эти вопли, он тряс толстенной пачкой бумаг, словно переквалифицировался в редактора «Британской энциклопедии». – Никто понятия не имел, что с вами случилось! Вы просто взяли да испарились!
Ларри заказал самую большую порцию джин-тоника у облаченного во все белое бармена и устало обмяк на стуле возле Ника.
– Нет, мистер Берг, я из-за вас чуть работы не лишился, и это истинная правда... За такие вещи надо самолично откручивать голову и топить остатки в ближайшей бухте. Ведь пришлось нанять частого сыщика – вы слышите меня? – который перелопатил регистрационные книги всех гостиниц страны!
Фрай сделал длинный-предлинный глоток, успокаивая нервы.
Именно этот момент выбрала Саманта, чтобы впорхнуть в коктейльбар. На ней было воздушное платье, столь же зеленое, как и глаза девушки, и на весь зал опустилась уважительная тишина – любители предобеденной выпивки проводили девушку взглядами. Ларри Фрай позабыл о своем негодовании и уставился на Саманту разинув рот. На опаленной солнцем лысине выступили капельки пота, придав глянец кожистой макушке.
– Ну и ну... – пробормотал он. – Или я на небесах, или у меня бред начинается.
Его восхищение переросло в священный ужас, когда Саманта подошла прямиком к Николасу, положила ему руку на плечо и на виду у всего зала запечатлела у него на устах долгий и сочный поцелуй.
Раздался коллективный вздох, и Ларри Фрай опрокинул свой джин.
– Отправляемся сегодня, немедленно, – решила Саманта. – Николас, нельзя оставаться даже на лишний час, иначе все испортим. Было замечательно, идеально, но теперь нам пора. мостью все время идти вперед. Он тут же зафрахтовал двухмоторный «Бичкрафт-Барон», который подобрал их с небольшой грунтовой полосы возле отеля и доставил в йоханнесбургский аэропорт за час до рейса «Ю-Ти-Эй» на Париж.
– Я пока что летала только в хвостовой части, – поделилась воспоминаниями Саманта, критически оглядывая салон первого класса. – Правда, что здесь можно есть и пить сколько вздумается? Бесплатно?
– Да, – кивнул Ник и тут же торопливо добавил: – Но это не означает, что ты должна сама с собой устраивать соревнование, кто кого переест.
За последнее время Ник научился со священным трепетом относиться к аппетитам Саманты.
Ночь они провели в парижском «Георге Пятом», после чего сели на утренний рейс «Ти-Эй-Ти» до Нанта, другими словами, до ближайшего аэропорта к Сен-Назеру. Там их встретил Жюль Левуазан.
– Николас! – жизнерадостно воскликнул он и, привстав на цыпочки, расцеловал в обе щеки, окутав старого знакомого облаком ароматов одеколона и бриолина. – Ты пират, Николас! Украл судно у меня из-под носа. Терпеть тебя не могу. – Он взял Ника за плечо и откинул голову. – Я тебя предупреждал не браться за эту работу, а? Предупреждал или нет?
– Предупреждал, Жюль, ох предупреждал...
– Так зачем же ты сделал из меня дурака? – требовательно вопросил француз и энергично пошевелил усами. На нем был дорогой кашемировый костюм и шикарный галстук. На берегу Жюль всегда одевался как денди.
– Дружище, я куплю тебе роскошный обед в «Ле Роти», – пообещал Николас.
– Тогда прощаю, – великодушно махнул рукой Левуазан. К тому же этот ресторанчик был одним из его любимых... Тут он впервые заметил, что Ник прибыл не один.
Он отступил на шаг, подарил Саманте долгий, внимательный взгляд, и всем показалось, будто у него за спиной разом взметнулся французский триколор, а невидимый духовой оркестр грянул «Марсельезу». Ибо если предположить, что флирт в этой стране является национальным видом спорта, Жюль Левуазан считал себя многократным чемпионом.
Ветеран галантного обхождения склонился над рукой девушки и пощекотал ей запястье роскошными усами без малейших признаков проседи, после чего заявил Нику:
– Она слишком хороша для тебя, mon petit4. Я забираю её себе.
– Тем же способом, что ты планировал для «Золотого авантюриста»? – с невинным видом спросил Ник.
Винтажный «ситроен» Жюля мирно стоял на парковке. Он был любовно навощен, украшен блестящими безделушками и амулетами. Владелец редкостного автомобиля усадил Саманту на переднее сиденье, словно в «роллс-ройс».
– Он неподражаем, – шепнула Саманта своему спутнику, пока Жюль огибал капот, направляясь к водительской дверце.
Француз не мог уделять внимание одновременно и дороге, и девушке, а посему полностью сосредоточился на новой знакомой, при этом ни на йоту не уронив стрелку спидометра с самой верхней отметки. Время от времени он для порядка выкрикивал в окно «cochon»!5 или высовывал кулак с нахально поднятым средним пальцем, приветствуя других водителей.
– Во времена Наполеона прапрадедушка Жюля принимал участие в кавалерийской атаке при Кятр-Бра, – пояснил Ник. – Человек, не ведающий страха.
– Вам понравится «Ле Роти», вот увидите, – сказал Жюль Саманте. – Я лично позволяю себе там отобедать лишь в тех случаях, когда находится очередной богатей, жаждущий добиться от меня неких уступок.
– Откуда ты взял, что мне от тебя чего-то надо? – спросил Николас, вцепившись в дверную ручку.
– Три телеграммы, звонок с Бермуд и еще один из Йоханнесбурга. – Жюль вкусно причмокнул и подмигнул Саманте. – Что, Николасу Бергу вдруг захотелось поболтать о давно минувших временах? Или он до невероятной степени воспылал любовью к старому другу, который обучил его всему, что знал сам? К человеку, который держал его за собственного сына и которого этот сын столь бессовестно ограбил...
Не переставая болтать, Жюль вылетел на мост через Луару и тут же нырнул в лабиринт узеньких односторонних улочек, которые представляют собой основу дорожного движения в Нанте. Это могло показаться чудом, но он постоянно находил себе лазейку.
На площади Бриан Жюль галантно вывел Саманту из машины, а в ресторане принялся надувать щеки, цокать языком и издавать целый ряд разнообразных звуков, пока Ник обсуждал винную карту с местным сомелье, – однако в конечном итоге нехотя кивнул, когда выбор одинаковым тщанием распределил свое внимание между едой, вином и Самантой.
– Чтобы понять, создана ли женщина для жизни и любви, надо посмотреть, как она ест, – взялся поучать он. Саманта состроила ему глазки, оторвав лукавый взгляд от выложенной перед ней форели, и Нику почудилось, что Жюль вот-вот закукарекает под стать молодому петушку.
Наконец появился коньяк, мужчины закурили сигары, и француз резко сменил тему:
– Итак, Николас, я пришел в доброе расположение духа. Проси, чего душа желает!
– Мне нужен капитан на новый буксир, – сказал Ник, и Жюль тут же скрыл свою физиономию за плотной синей вуалью сигарного дыма.
Всю дорогу от Нанта до Сен-Назера они, можно сказать, провели в фехтовальном поединке.
– Те кораблики, что ты, Николас, строишь, они ведь вовсе не буксиры. Игрушки, не более того, плавучие бордели... напичканные невесть какими железяками...
– Эти железяки позволили мне заключить сделку с «Флотилией Кристи», пока ты чесал в затылке, а я находился не ближе тысячи миль к месту крушения.
Жюль отдулся и пробормотал себе под нос:
– Двадцать две тысячи лошадей, c’est ridicule6! Кому нужна такая
